четыре щупальца, каждое из которых сразу же приобрело размеры исходной конечности – и все они немедленно принялись цепляться за что попало.
Орион подковылял ко мне и помог встать.
– Уходи отсюда! – велел он, явно намереваясь броситься в бой.
Я схватила его за волосы и рванула.
– Ой! – закричал он и чуть не оттяпал мне руку огненным мечом. – Что ты…
– Это гроглер, ты, идиот! – заорала я.
– Нет, это гидр… Блин! Да, это гроглер… – отозвался Орион и несколько секунд просто стоял открыв рот.
Впрочем, гроглер не обращал на нас внимания – он упрямо старался открыть заманчивую коробку с закусками для себя и своих дружков из выпускного зала.
– Почему ты еще жив? – с горечью спросила я.
Я невольно признала, что Орион имел право ошибиться: гроглер был таким огромным, что мы сразу не разглядели ни тонких розовых нитей, идущих вдоль середины каждого щупальца, ни большого красного узла где-то в центре этой массы. Скорее всего, тварь сломала уже тысячу щупалец, колотя ими обо что попало, задолго до того, как Орион сюда спустился. Гроглеры не отличаются терпением и рассудительностью, но, видимо, сильный голод – хорошая мотивация.
– Ну?
– Я думаю, – откликнулся Орион.
– О чем? Заморозь его, и всё!
– У меня нет хорошего морозильного заклинания!
– Как это нет? – спросила я, гневно глядя на него. – Ты же из Нью-Йорка!
– Я не могу вытягивать ману из замороженных злыдней… – пробормотал он с виноватым видом.
Вся лестница задрожала.
– Плевать! – крикнула я. – Вытянешь из следующего!
– …поэтому я ни одного не выучил!
– Великая мать-богиня! – Я постаралась вложить в эти слова максимум искреннего отвращения. Потом я схватила кристалл и начала рисовать в своей голове картинку, одновременно подключаясь к заметно истощившемуся запасу маны. В мастерской та девушка из выпускного класса объяснила, что азот составляет почти половину воздуха, поэтому я представила, как он сгущается, превращаясь в твердый панцирь вокруг гроглера.
– Что ты делаешь? – спросил Орион.
Я не обращала на него никакого внимания; рана на животе адски болела после падения с лестницы – так, что на глаза наворачивались слезы, разбитый локоть и ободранное колено тоже жгло, и приходилось тратить уйму сил, чтобы не отвлекаться. Орион решил, что не стоит со мной возиться, и, сбежав вниз по лестнице, начал хватать щупальца одно за другим, отрывая их от того, за что они цеплялись, и накладывать на них связывающие заклинания. Он пытался сдавить всю тварь в шар, а она выпучивалась то туда, то сюда как гигантская разгневанная амеба.
– Я готова! – прохрипела я.
– Что? – Орион вдавил в общую массу еще одно щупальце.
– Отойди! – крикнула я, скрипя зубами.
Орион взглянул на меня – и тут одно щупальце умудрилось наполовину высвободиться и стукнуло его так, что он отлетел до середины лестницы. Очень хорошо – и по заслугам. Я пропела фазовое заклинание и попыталась сделать азот в своем воображении жидким.
Наверное, у меня получилось, поскольку мана внезапно исчезла – половина кристалла, наполненного с таким трудом, враз опустела. Похоже, азот все-таки мгновенно испарился, потому что никакого заметного эффекта не было, кроме тихого шипения охлажденного воздуха. Ну и одной мелкой детали: кожа гроглера мгновенно замерзла и сразу потрескалась как поверхность пруда весной. Тварь рухнула на пол и превратилась в гигантскую лужу, которая с бульканьем стекла в решетку внизу лестницы, на несколько секунд превратившись в водоворот. Единственное, что осталось, – крошечное центральное щупальце, которое исходно и проникло в щель в углу как побег бамбука. Классическая иллюстрация к третьей главе учебника для младшего класса – радужное желе с ярко-розовой жилкой в середине. Оно втянулось обратно в дыру как всосанное спагетти.
Орион сел.
– Ха! – воскликнул он таким тоном, словно сам убил гроглера, и торжествующе взглянул на меня.
– Лейк, я ненавижу тебя так, что слов не хватает, – с яростью сказала я, тоже села, прислонилась к стене и прижала руки к ноющему животу.
Чуть смутившись, Орион поднялся, залепил дырку в стене какой-то мастикой и быстренько произнес заклинание починки, после чего попытался взять меня на руки, чтобы понести. Я бросила на него убийственный взгляд, и он просто помог мне встать.
И после всего этого Орион снова принялся зевать, еще до того как мы добрались до первой площадки, словно ему не досталось ни капли адреналина. Я чуть не умирала от боли – и то чувствовала себя в десять раз бодрее, чем он. Ковыляя вверх по лестнице, я окинула Ориона взглядом:
– Почему ты такой дохлый? Тебя что, мучают кошмары или… – Я догадалась сама, прежде чем он успел бросить на меня виноватый взгляд: – Придурок, ты не спишь, потому что караулишь по ночам?! Потому что твоя никчемная кровожадная шайка скулит и просит помощи?
Орион избегал моего взгляда.
– Тод был прав, – произнес он.
– В чем?
– Проблема не в одном гроглере. Они, похоже, проделали дыру в защите и теперь пытаются пролезть в школу. Ночью еще хуже. Я уже семь раз чинил эту стенку…
– …и не спал пятьдесят пять часов. Теперь понятно, почему ты целых десять минут обрубал щупальца у гроглера.
– Он был вдвое больше любого нормального гроглера! – возразил Орион. – Я думал, это злыдень класса гидр.
– Естественная ошибка, пока не отрубишь первое щупальце, – сказала я. – А ты сколько отрубил – семь? И еще держался, когда я пришла. Если бы гроглер разворотил лестницу, тебе бы точно понадобился помощник.
Орион стянул губы в нитку, и я почувствовала, что он весь напрягся от желания немедленно уйти – вероятно, он бы так и поступил, но ему бы пришлось тащить меня за собой.
– Какова цель? Выйти отсюда в блеске славы не получится, если ты погибнешь в самом начале.
– Может, замолчишь? Слава меня не волнует! – ответил он. – Просто… это все из-за меня. Ты сама сказала. Я нарушил принцип равновесия и…
– А, ты готов принять базовые законы реальности, – кивнула я. – Заткнись, Лейк. Все знают, что ты ничего не получаешь задаром. Твои дружки не жаловались, когда ты их спасал, верно?
– Кроме тебя, – сухо отозвался он.
– И я буду гордиться этим, когда в выпускном зале на меня накинется толпа злыдней! Ты как мог изображал рыцаря на белом коне целых три года. И последствия нельзя исправить, если продолжать в том же духе, да еще немножко поднажать. Это и есть принцип равновесия.
– Ну, ты меня убедила. Тогда, наверное, я пойду вздремну. Так будет лучше, – сказал Орион саркастически.
Я гневно взглянула на него:
– Хочешь помочь гроглеру?
Орион насупился. И опять зевнул.
Глава 11Выпускники
Когда мы вернулись наверх, обед уже почти закончился. Все были в столовой, как обычно, несмотря на панику в мастерской: мало что способно оторвать учеников от трапезы. Тем более что скрежет и вибрации прекратились. Аадхья и Лю заняли нам места и даже оставили немного еды на подносах, хоть им и пришлось сидеть за почти пустым столом. Держать два места для людей, которые не явились в столовую до закрытия раздачи, – это много значит, особенно когда внизу потенциальная угроза. Мне пришлось неохотно поблагодарить Ибрагима, который остался с Аадхьей и Лю после того, как большинство его друзей извинились и отправились за другие столы. Но он быстро исправился.
– Да это не мог быть обычный гроглер, – бодро заявил он, выслушав нас. – Это, наверное, какой-то новый гад. – Иначе Ибрагиму пришлось бы признать, что его дорогой Орион сделал глупую ошибку.
Будь у меня лишняя еда – и силы, – я бы в него запустила чем-нибудь. Но пока мне было слишком больно.
К счастью, за столом сидели люди со здравым смыслом, которые сосредоточились на более важных вопросах.
– А как ты залатал дырку на лестнице? – спросила Аадхья. – Просто заклинанием починки?
– Да, – устало ответил Орион. – И замазкой по папиному рецепту. – Он перестал жевать, достал комок замазки и показал ей.
Аадхья взяла кусочек, растянула его, поднесла к свету, потом положила на стол, покатала, помяла, сделала колбаску и вернула Ориону:
– Не обижайся, это отличная штука, но самая обыкновенная. И ты уже несколько раз чинил ею стенку? – Она покачала головой. – Она наверняка не выдержит вращения. Если честно, я боюсь, что она отвалится, как только в воскресенье включится механизм нижнего яруса.
– Мы не доживем до воскресенья, если злыдни будут переть снизу, – пробормотала я, ковыряясь в пюре. Я уже всерьез раздумывала, не слизать ли его как мороженое, вместо того чтобы тянуться за ним ложкой, а затем нести ее ко рту. – Нам нужно удержать их внизу, чтобы как следует заделать дыру. Потребуется огромное количество людей, которые помогут собрать для этого ману…
– Помнишь, как рвануло в лаборатории? – тут же спросил Ибрагим у Ориона через мою голову. – Надо сделать объявление и набрать желающих – тогда маны хватит залатать дыру.
Я сказала, не двигаясь и не меняя интонаций:
– Ибрагим, я приду, когда ты будешь спать, и выпущу тебе кишки.
Он дернулся.
– Нет, – сказала Лю. И при звуках ее голоса я даже приподняла голову. – Нельзя, чтобы выпускники об этом узнали.
– О чем? – спросил Орион, а я поставила локти на стол и закрыла руками лицо.
Лю, конечно, права. Выпускники не станут нам помогать. Если дыра распахнется до того, как наглухо закроются двери в дортуары выпускников, из лакомых кусочков они превратятся в самые черствые и залежалые блюда в меню. Если выпускники узнают, что такая возможность есть, что защита настолько ослабела, они, возможно, сами пойдут вниз и начнут ломать стену. Ну и что, если остальные окажутся брошены на поживу волкам? Они оправдают себя, как Тод: это же понятно, у них нет выбора, во всем виноват Орион. И им даже необязательно долбить стенку всей толпой. Хватит и нескольких человек.
Мы прекрасно это понимали. Даже до Ориона, совершенно измотанного, спустя некоторое время дошло; он перестал есть и ссутулился. Минут десять мы не произносили ни слова, пока не прозвенел звонок для выпускников. Когда они вышли из столовой, я спросила: