Преодолев первую тысячу миль, я прислонилась к стене, чтобы отдышаться и дать отдых рукам. Пока я стояла там, отдуваясь – всего несколько секунд, – послышалось негромкое бульканье. Аккурат на уровне моей шеи в стене начала отодвигаться панель, не более сантиметра высотой.
Я не дура – и медлить не стала. Я поспешно полезла дальше, а потому так и не увидела, что́ появилось из отверстия; но наверняка это был артефакт, предназначенный для того, чтобы держать шахту в чистоте. Вряд ли что-нибудь простое, типа выскакивающего лезвия, – ему хватило ума целиться в самое уязвимое место (а этого не так просто добиться); а еще оно умело отличать людей от злыдней, по крайней мере настолько, чтобы спокойно пропустить нас. Я старалась не принимать близко к сердцу тот факт, что по поводу меня механизм, казалось, испытывал сомнения.
Больше я не останавливалась. Минула целая вечность, когда под ногами на секунду вспыхнул свет, и я очень коротко, но бурно вздохнула от облегчения. Орион добрался до конца, и отсутствие завываний и зубовного скрежета означало, что там относительно безопасно. Похожие вздохи раздались и у меня над головой.
Выбравшись из шахты, я оказалась в узкой комнатке. Стены и пол были почти на сантиметр покрыты сажей, пахло дымом. Я заподозрила, что мы стоим на останках злыдней, которые, исполнившись надежды, влезли в шахту вслед за аргонетом. Я ненавижу школу больше всего на свете, и не в последнюю очередь потому, что время от времени ты против воли вспоминаешь, что это место выстроили гении, пытавшиеся спасти собственных детей, а тебе просто посчастливилось оказаться здесь, под защитой их магии. Пусть даже тебя допустили сюда лишь в качестве еще одного полезного винтика.
Мы – я и прочие члены нашей команды – представляли собой четвертую ремонтную бригаду, посланную анклавами в выпускной зал ради спасения их детей. За исключением нашего главного героя, который с горящими глазами, войдя в охотничий раж, уже рыскал по углам. Маленький огонек в руке озарял его серебристые волосы и бледную кожу, покрытую черными крапинками сажи (Орион активно щупал стены в поисках прохода). Хотя я понятия не имею, с чего он решил, что здесь должна быть дверь; те, кого сюда посылали, наверняка приносили ее с собой – если не были кончеными идиотами. Скорее всего, он только нашумел и дал злыдням знать о нашем присутствии. Впрочем, Ориона это не волновало – он так старательно искал путь на ту сторону, что когда я потыкала его в плечо, он рассеянно смахнул мою руку. Поэтому я щелкнула его по уху, и он наконец обратил на меня внимание; я ответила ему таким же сердитым взглядом и указала на шахту, по которой продолжали спускаться остальные. Слегка смутившись, Орион замер рядом со мной и стал ждать.
Комната была странной формы – длинная и узкая, чуть изогнутая; я догадалась, что мы находимся меж двух стен. Большинство технологических отверстий, которые я видела, находились в таком же пространстве между стен и не были отмечены на чертежах. Подозреваю, техники следят за ними точно так же, как я за книжками в библиотеке.
Винь вылез из шахты вслед за мной. Он сразу подошел к внутренней стене и осторожно приложил к металлу в нескольких местах маленький серебряный наушник. К тому моменту, когда все спустились, он уже нашел нужное место. Винь стер сажу и достал кусок ткани и крошечный флакончик; капнув на ткань три капли, он кругообразно провел ею по стене – и металл сделался мутно-прозрачным, как зеркальное стекло. Все мы по очереди присели и посмотрели в это окошко.
Меня все детство таскали на регбийные матчи. Большинство людей считают, что ты не настоящий валлиец, если не питаешь страстного интереса к регби, поэтому я агрессивно доказывала, что мне на него плевать. Но время от времени мама получала бесплатный билет и настаивала, чтобы я пошла с ней, просто за компанию. Однажды мы побывали на национальном стадионе Кардиффа, одном из самых больших в мире; толпа в семьдесят тысяч человек дружно орала гимн. Вот примерно такого размера был и выпускной зал – с той разницей, что именно нам предстояло выйти на поле, а толпа пускала слюни от голода.
Огромная центральная ось школы, проходящая через зал, казалась маленькой. Там и сям виднелись участки замасленного, покрытого черными пятнами металла – в тех местах, где разнообразные злыдни оторвали куски некогда изысканной мраморной облицовки. Тонкие бронзовые колонны вздымались вдоль стен, сплетаясь друг с другом, отчего потолок напоминал велосипедное колесо. Мрамор в промежутках между ними облупился, обнажив металл; одна особенно большая дыра на потолке выглядела как серьезный дефект конструкции. Между этими бронзовыми «спицами» виднелись обрывки липких сетей, натянутых на разной высоте и похожих на остатки праздничных флагов; наверняка там таились сиренопауки, готовые к прыжку.
Но нам повезло: злыдни решили, что через шахту в зал не проникнуть, и теперь боролись за удобные места, сгрудившись возле больших раздвижных стен по обе стороны зала, которые должны были открыться в момент выпуска. Снаружи перед нашим маленьким укрытием все было чисто, и Винь молча указал нам на два громадных цилиндра у стены – бронированных, опутанных кабелями и трубками, с двумя большими стеклянными секциями посередке. Это и была наша цель.
Очистительный механизм благоразумно выстроили в самой уединенной части зала, прямо напротив ворот. Официальное руководство по выпуску строго предостерегает не отходить в это место, даже временно. Оно может казаться необыкновенно притягательным и безопасным, но это плохая идея, как и все, что отрывает тебя от основного потока бегущих учеников. Если сможешь призвать ледяное сияние, приковать противников к месту и убраться, прежде чем они оттают, – ты молодец. Но если ты способен на это, с тем же успехом ты можешь сделать и что-нибудь еще, не требующее семи минут, в течение которых тебя постоянно отвлекают. Общее правило гласит: все, кто отрывается от толпы, остаются на десерт, когда наконец устремляются к воротам. К тому времени прочие уже так или иначе исчезают, и все внимание обращается на них.
Как сейчас – на нас (очень жизнеутверждающая мысль). Злыдни не то чтобы преграждали нам путь, но тем не менее их было очень много – они царапались и барахтались, стараясь забраться на верх кучи. От голода они, видимо, совсем забыли об осторожности. Ужасно было наблюдать за этой шевелящейся массой – все равно что, гуляя по лесу, наткнуться на стаю муравьев, жуков, крыс и птиц, пожирающих дохлого барсука. Виктория из Сиэтла не ошиблась, когда сказала, что выпускники не смогут сделать и шагу. Когда их выбросит в эту кипящую прорву, бедняг за несколько секунд разорвут на части. Заглянув в зал, ребята отходили от глазка довольно мрачные.
Зато теперь стало ясно, что нам нужно придерживаться плана. Спорить было не о чем. Мы все выстроились в ряд позади Ориона, и Винь открыл еще один люк, осторожно прикрепив его к концу заклинания-крюка, чтобы он захлопнулся, когда нас через него выдернет.
О том, что такое выйти в выпускной зал, сказать ничего не могу. В любом случае, это лучше, чем забраться внутрь чреворота. И потом: то, что мы сделали, было настолько безумно, что злыдни не отреагировали на нас немедленно. Толпившиеся у стены были слишком заняты борьбой друг с другом, а слабаки таились в темных уголках и надеялись, что им повезет. Терпение и Стойкость, неподвижно стоя у ворот, что-то негромко бормотали, напевали обрывки бессмысленных песен, похныкивали, как спящие дети; их глаза были почти все закрыты, а щупальца лениво исследовали пустоту вокруг.
Изначально мы намеревались бегом добраться до механизма (Орион должен был отбиваться от злыдней по пути) и накрыться щитом. Но поскольку никто не прыгнул на нас сразу, Кларита просто пошла вперед, медленно и не останавливаясь. Мы все последовали за ней. Злыдни вдоль стен начали поднимать головы и смотреть на нас, но так как до сих пор подобных идиотов не находилось, они не сразу поняли, что происходит. К сожалению, у множества злыдней нет мозга, чтобы осмыслить хоть что-то, – только эквивалент носа, который сообщает им, что поблизости вкусные порции маны. Поэтому к нам, скребя когтями по полу, устремились несколько мелких суетливых тварей.
И этого оказалось достаточно, чтобы полдесятка оголодавших шаен отделились от своей спящей стаи и заинтересовались нами: из их пастей стекали тонкие нити фиолетовой слюны. Мы ускорили шаг – и тут огромная дыра в куполе оказалась вовсе не дырой, а громадным летуном, которым оторвался от потолка и заскользил к нам. Орион крикнул: «Вперед!», и его меч засветился. Мы побежали.
Шаены сразу же погнались за нами. Это тупые твари, помесь гепарда с гиеной, водяным буйволом, носорогом и, возможно, еще несколькими животными. В колониальную эпоху их сляпали какие-то идиоты из кенийского анклава, чтобы было интереснее охотиться. Одну независимую волшебницу, жившую среди местных заурядов, это сильно рассердило. Она подрядилась на какую-то работу в анклав, проникла внутрь, тайком усилила шаен, дав им очаровательную дополнительную способность в виде парализующего укуса, и всех их выпустила. Анклаву настал кровавый конец, но шаены выжили, и иногда их даже держат в качестве сторожевых псов. Вообще-то они не стопроцентные злыдни: хорошо выдрессированная шаена не убьет тебя ради маны, даже если будет голодна. Но в основном шаен как следует не дрессируют, поскольку их задача – убивать незваных гостей ради маны. Мама всегда переживает из-за того, как дурно с ними обращаются.
В ту минуту я была далека от сочувствия. Я в хорошей форме – не считая недавней раны на животе, – но, в отличие от меня, выпускники последние полгода упражнялись в беге. Я оказалась в хвосте нашей группы. Благодаря разделителю мне хватило бы маны, чтобы перебить хоть тысячу шаен, не то что трех шелудивых изголодавшихся тварей, но если бы я обернулась, чтобы наложить заклинание, меня бы отрезали от остальных и окружили. Даже сумей я пробиться к остальным, то потратила бы огромное количество общей маны, которая нужна нам для ремонта.