Мы завизжали от смеха, и она тоже засмеялась.
– Да, да, я понимаю. Но она нарочно это сделала – лучше уж мне думать, что так оно и есть, потому что если я забеременею – будут проблемы…
Лично я не удосужилась об этом подумать – беременность казалась наименее вероятной из моих многочисленных проблем.
– Моя мать была на третьем месяце, когда выпустилась.
– О боже, – сказала Аадхья. – Вот, наверное, она напугалась.
– Мой папа спас ее ценой своей жизни, – негромко договорила я, и Лю сжала мне руку.
У меня перехватило горло. Я впервые об этом рассказала.
Мы посидели молча, а потом Аадхья произнесла:
– Значит, ты будешь единственным человеком, кто выпустится из школы дважды.
И мы снова захохотали. В ту минуту вовсе не казалось, что мы искушаем судьбу, обсуждая выпуск как что-то вполне вероятное.
Я лежала в полудреме, пока мы обсуждали планы на первую четверть и сбор маны. Лю записывала цифры, а я с невольной тоской подумала про разделитель маны и потерла запястье в том месте, где был браслет. Трудно было винить Хлою, да и других ньюйоркцев. Вся эта мана, которая просто текла с кончиков пальцев – столько, что конца-края не видно… за ней не чувствовалось никакого труда. Она казалась даровой, как воздух. Я пользовалась ею всего несколько часов – и уже скучала по этому ощущению.
Я то засыпала, то просыпалась, сама не понимая, в чем дело. Аадхья и Лю, наверное, поняли – они сторожили меня и даже разбудили к ужину.
– Давайте подумаем, что нам понадобится и кого мы можем позвать, – сказала Аадхья. – Я, наверное, закончу лютню быстро и в первой четверти успею сделать что-нибудь еще. Нужно будет пройтись по нашим спискам заклинаний.
Лю негромко произнесла:
– У меня кое-что есть.
Она встала и вышла, и я вдруг с негодованием поняла, что постоянно дергаюсь, потому что жду еще одного стука. Я гневно уставилась на дверь. И через пару минут в нее постучали, но это была всего лишь Лю с маленькой коробкой в руках. Она села на пол, подняла крышку и извлекла маленькую белую мышь. Та дергала носиком и извивалась у нее в руках, но вырваться не пыталась.
– У тебя есть фамильяр! – воскликнула Аадхья. – Ой, какая миленькая!
– Это не фамильяр, – сказал Лю. – Я просто подумала… У меня их десять. – Она не смотрела на нас; по сути, Лю открыто призналась, что она неофициальный малефицер. Никто не станет по другой причине приносить с собой десять мышей и кормить их из собственных запасов. – Я люблю животных.
Я подумала: наверное, ее заставили родители. Они знали, что у Лю мыши выживут. Похоже, она сильно ненавидела свое занятие, если решила не возвращаться к малии три года спустя.
– Ты сделала его фамильяром? – спросила я.
Не знаю в точности, как это работает. У мамы время от времени появляются неожиданные фамильяры. Иногда какое-нибудь животное, которому нужна помощь, приходит в нашу юрту, некоторое время бродит вокруг и помогает маме, а потом уходит и снова становится обычным животным. Мама никого не удерживает.
Лю кивнула и кончиком пальца погладила голову мышки.
– Я могу обучить для каждой из вас по мышке. Это ночные животные, они могут караулить, пока мы спим. И они хорошо умеют проверять еду. А два дня назад он принес мне нитку зачарованных коралловых бус. Его зовут Сяо Син.
Она дала мне подержать мышку, и в ее крохотном тельце я ощутила ману. У Сяо Сина голубовато светились глаза, и шерсть тоже, если посмотреть под определенным углом; он без страха и с любопытством принюхивался к нам. Мы все его погладили, а потом Лю опустила его на пол и дала побегать по комнате. Мышка влезла на стол, обнаружила то место, где прятался побегунчик, встревожилась и быстро бросилась к Лю; та осмотрела стол, показала мышке, что все чисто, погладила ее, похвалила и дала кусочек цуката из мешочка, который носила на поясе. Зверек забрался в карман рубашки и устроился там, грызя лакомство.
– А ты можешь обучить мышек и для других ребят? – спросила я, наблюдая за Сяо Сином как зачарованная. – Тогда тебе будет чем меняться.
После того как мама запретила мне препарировать животных, я утратила к ним интерес; собак в коммуне я в основном игнорировала, и они меня тоже. Я даже к видео с котиками была равнодушна. Но до сих пор я не сознавала, как изголодалась по живым существам, не пытающимся меня убить. Фамильяры в школе мало распространены: учитывая ограничения по весу, животных трудно пронести и заботиться о них очень тяжело. Если вариантов два – поесть самому или накормить кошку, – человек ест сам, иначе следующий злыдень убьет его вместе с кошкой. Но мышей содержать довольно легко. Просто я никогда об этом не думала.
– Да, только сначала дам по мышке своим кузенам, – сказала Лю. – Они прибудут сегодня.
И я ощутила странное удивление, вспомнив о том, что и так знала, конечно, но до сих пор словно не сознавала до конца. Теперь мы были выпускниками. Нам предстоял последний год.
– А мы можем сейчас выбрать себе по одной? – спросила Аадхья. Она тоже была в восторге. – Им что-нибудь нужно, например клетка?
Лю кивнула и встала:
– Сделай какое-нибудь укромное местечко, чтобы они могли прятаться там днем, пока тебя нет. Пожалуйста, иди и выбирай. Придется играть с ней, хотя бы по часу каждый день в течение месяца, прежде чем ты ее заберешь. Я покажу, как давать мышкам ману – нужно поместить ее в лакомство, которым их угощаешь.
Я слезла с кровати и обулась. Лю открыла дверь – и мы все шарахнулись, потому что прямо на пороге стоял Орион. Он тоже дернулся, а значит, он не собирался нападать из засады: подозреваю, он торчал в коридоре, набираясь смелости, чтобы постучать.
– Я пойду посмотрю на мышек, Лю, – громко сказала Аадхья. – Хочу сообразить, как сделать удобную клетку.
Она подтолкнула Лю (которая снова покраснела и старалась не смотреть на Ориона) и вышла вместе с ней в коридор. Стоя у него за спиной, она зажестикулировала и беззвучно произнесла: «Ручной злыдень в трусах!» – так что я едва удержалась от истерического хохота.
Лю и Аадхья исчезли в коридоре.
Судя по выражению лица, Ориону очень хотелось убежать, и я бы ему посочувствовала, будь у меня у самой те же варианты. Он принял душ, переоделся, подстригся и даже побрился; я с подозрением взглянула на его гладкий подбородок. Честное слово, я не имела абсолютно никакого желания с кем-то встречаться. Ладно беременность – меньше всего я хотела отвлекаться. Орион уже внес предостаточно хаоса в мою жизнь, даже в те времена, когда мне не приходилось в его присутствии гадать, будем ли мы целоваться.
– Слушай, Лейк, – начала я, и одновременно он выпалил:
– Слушай, Эль.
Я подавила вздох облегчения:
– Ясно. Ты просто хотел разок попробовать перед смертью.
– Нет!
– Ты что, правда хочешь со мной встречаться?
– Я… – Он выглядел озадаченным и отчаявшимся. – Если ты не… я не… короче, решай сама!
Я уставилась на него:
– Да, но за тебя я решать не могу. Или ты предпочитаешь этот странный дурацкий вариант, когда один участник не спрашивает мнения второго? Если так – я пас.
– Я тебя умоляю… – Он издал сдавленный звук, полный досады, и схватил себя за волосы; если бы они не были коротко острижены, то встали бы дыбом, как у Эйнштейна. Затем он бесстрастно произнес, не глядя мне в глаза: – Я не хочу, чтобы ты вычеркнула меня из своей жизни.
И тут я поняла – с чудовищным запозданием. Теперь-то у меня были Аадхья и Лю, а не только один Орион. Дружба напоминает безграничный запас маны – что-то настолько необходимое, что ты почти забываешь, как без этого жить, пока поток не иссякнет. Но у Ориона больше никого не было, никогда, и в этом мы с ним походили друг на друга; и вот он нашел меня и боялся потерять – точно так же, как я не променяла бы его, Аадхью и Лю на место в нью-йоркском анклаве.
Но он по-прежнему вел себя непростительно глупо.
– Лейк, я бы точно не хотела, чтобы ты встречался со мной только потому, что я тебе приказала, в качестве платы за вход.
– Ты что, дурочкой прикидываешься? – Он гневно взглянул на меня. Но я ответила ему таким же негодующим взглядом, и тогда он произнес тоном человека, разговаривающего с умственно отсталым пони: – Я хочу с тобой встречаться. Если ты хочешь, то и я хочу. А если ты не хочешь, то… я не хочу.
– Вот в том-то и суть, – сказала я и снова насторожилась: интонации Ориона намекали, что никаких «если» он на самом деле не имел в виду. – Значит, ты предлагаешь нам встречаться? И нет, я не стану вычеркивать тебя из своей жизни, что бы ни было! – добавила я, хотя понятия не имела, как быть, если он действительно предложит. – Там, у мастерской, я отпихнула тебя с дороги, поскольку у меня возникло странное ощущение, что ты предпочел бы выжить. Между прочим, к твоему сведению, я тоже спасла тебе жизнь.
– Кажется, я дошел уже до тринадцати, так что тебе придется догонять, – сказал Орион, сложив руки на груди, но нужного эффекта не получилось: на лице у него было написано огромное облегчение.
– Не будем спорить о цифрах, – высокомерно произнесла я.
– Боюсь, что будем, – парировал он, а когда я уже собиралась расслабиться, полагая, что вырулила в спокойные воды, Орион слегка побледнел – только на скулах виднелись розовые пятна. – Эль, я… я бы хотел сделать тебе предложение. Но… не здесь. Потом… если мы…
– Даже не пытайся. Я не собираюсь обручаться, чтобы иметь право с тобой тусить, – грубо сказала я, прежде чем наша лодка, не без его помощи, снова успела сесть на мель. – Того, что есть, на сегодня вполне достаточно! Если мы выберемся отсюда живыми и ты, шлепая по воде, подойдешь и сделаешь мне предложение, тогда я об этом и подумаю, а пока держи свои диснеевские фантазии – («И своего тайного ручного злыдня», – ехидно подсказал мозг) – при себе.
– Ладно-ладно, хорошо, – кивнул он.
В его голосе слышалось легкое раздражение, но главным образом облегчение. Я отвернулась, не дав губам сложиться для смеха, который я вновь отчаянно пыталась побороть. Спасибо тебе, Аадхья: твоя мама просто гений.