Доктор Синьли утверждает: «Основной вектор распространения гриппа — дикие утки, а у нас их больше, чем в любой другой стране. Более того, поскольку мы разводим и уток, и кур, и свиней, вирус передается от вида к виду, постоянно видоизменяясь».
Вирус гриппа нестабилен, поэтому, переходя от одного вида животных к другому, он постоянно мутирует. Такие инфекции, как оспа и полиомиелит, весьма стабильны, в то время как грипп — это РНК-содержащий вирус с сегментированной структурой и чрезвычайно слабыми связями между молекулами. У гриппа отсутствует ДНК, предохраняющая от мутации, поэтому он видоизменяется чуть ли не в каждом животном-носителе. Таким образом, сегменты то и дело расходятся и сходятся в другом порядке, создавая новые модификации вируса.
Именно эта особенность гриппа вынуждает ученых каждый год разрабатывать новую вакцину.
Желтое пятнышко индикатора заряда теперь горело ровно. То есть ноутбуку осталось жить примерно десять минут.
Почему штамм «испанского» гриппа оказался самым опасным в истории? Этим вопросом и задается Бентон Киклайтер.
Индикатор внезапно мигнул, ноутбук пикнул — Дейли вздрогнул. До автоматического выключения осталось полминуты, но останавливаться не хотелось. Приближалось непонятное — причины, по которым организовали экспедицию. Здесь концы с концами явно не сходились. Если написать об этом или хотя бы попытаться, то, возможно, и понять что-нибудь получится. Как минимум удастся сформулировать, что именно вызывает недоумение, то есть сделать первый шаг к пониманию.
Увы, в другой раз. Ноутбук снова жалобно пикнул, Дейли со вздохом сохранил файл, вложил компьютер в ранец и запихнул под кровать. Пальцы уже почти не слушались, а в животе бурчало, хотя вид снега под окном поумерил аппетит. Ураган все продолжался. Есть придется в подвальном «ресторане» гостиницы «Ломоносовская».
И почему ему всегда так не везет?
Глава 8
Внезапно Энни проснулась — она спала так крепко, что вдруг возникшая реальность напугала ее. Вскочив, девушка схватила защитные очки и бросилась на палубу. Там поджидал холод — он сжал ее так же внезапно и неумолимо, как свет прожектора. Сон словно рукой сняло, и Энни остановилась без единой мысли в голове, как одуванчик на ветру.
Айсберги! Эти ледяные дворцы невозможно описать словами. «Рекс мунди» окружал целый флот сияющих синеватых гор. К такому зрелищу трудно остаться равнодушным. До самого горизонта растянулись замысловатые архитектурные шедевры, плоды беспрестанных трудов воды и ветра. Здесь были и причудливые изгибы, и готические башни, и сверкающие хребты, и ребристые склоны, и стройные греческие колонны. Все это великолепие не из обычного, всем знакомого льда, который гремит в стакане. Полупрозрачный материал айсбергов светится голубизной, как будто горит изнутри небесным светом.
Таков цвет моря на Ямайке. Цвет одеяния Девы Марии, статуэтками которой украшают сады в пригороде Бостона. Чистый ультрамарин, которым выстилают стенки бассейнов. Именно этим неземным светом затопляют место преступления съезжающиеся полицейские машины.
К закату корабль стал на якорь. С палубы виднелись суровые берега Эджа, резко очерченные черными камнями. Час спустя физики, Киклайтер и Энни ужинали за капитанским столом.
Капитан был родом из Латвии — плечистый, румяный, лысеющий блондин. Энни он нравился, но настроения это не поднимало. Первый восторг сменился острым чувством, что здесь не место людям, здесь слишком красиво. Суровая безупречность пейзажа — сдержанные краски, ясный воздух, пронзительная тишина — все это рушилось от вызывающей яркости пуховиков, нависшего над ледоколом облака дыма и даже банальной человеческой речи.
— Что-то не так? — спросил разрумянившийся капитан. Энни покачала головой:
— Не знаю. Просто, по-моему, нам здесь не место.
— Даже шахтерам? — рассмеялся Киклайтер. — Им здесь тоже было не место.
— Да, им тоже, — упрямо отозвалась Энни и покачала головой — стюард предложил ей тушеную печень с луком. — Спасибо, не хочу.
— Шахтеров можно только пожалеть, — заявил один из физиков. — Они даже исследователями не были. Шахтеры. Весь день вкалывали в дыре под землей, а поднявшись, оказывались здесь.
Капитан кивнул. Специально, чтобы отпраздновать прибытие, он припас пару бутылок испанского шампанского и теперь разливал его по бокалам.
— Здесь ад, — согласился он.
Физик — запасной пилот вертолета и заодно грузчик по имени Брайан — рассмеялся и пригубил шампанское.
— А по-моему, для ада тут холодновато.
— Нет, — покачал головой капитан. — Температура в самый раз.
— Кто вам сказал?
— Данте, — вырвалось у Энни.
Все обернулись к ней. Капитан улыбнулся, уважительно кивнул и сел, поставив бутылку на стол.
— Не понимаю, — нахмурился Брайан.
— Чистая правда, — ответил капитан. — Данте — главный специалист по аду.
— А, так вы про поэта!
— Мне казалось, что это Мильтон, — вмешался Марк.
— Нет, — покачал головой капитан, — Мильтон — специалист по дьяволу. А по аду — Данте.
— К чему вы ведете? — нетерпеливо потребовал Брайан.
— Все очень просто. Но возможно, вам лучше разъяснит юная леди?
Энни захотелось провалиться сквозь землю, откусить себе язык и заодно зашить рот крепкой ниткой, но поздно, раньше надо было помалкивать.
— Ну… Инферно — девятый круг ада, самый жуткий, — это ледяной дворец. Не огненный, а наоборот. Там вечный холод. Как здесь. Мой учитель латыни, — Энни начала краснеть, — считал, что представление об аде как о холодном месте — очень древнее и сохранилось еще со времен ледникового периода, когда лед означал смерть, а огонь — жизнь.
— Я приплываю на Шпицберген три-четыре раза в год, — кивнул капитан. — Хотя у Эджа еще не бывал, — признался он, заново наполняя свой бокал. — И каждый раз чувствую, что нам здесь не место. Людям вообще здесь не место.
— Великолепно! — расхохотался Марк. — Если наши начальники об этом пронюхают, то мы все останемся без работы!
— Когда у меня такое настроение, я все время настороже, — добавил капитан.
— Почему? — удивился Киклайтер.
— Это чувство вроде воя сирены. Постоянно кажется, что лед раздавит корабль, как скорлупку. И чем ближе к здешним поселениям, тем оно сильнее.
— Эй, капитан, может, вам не по нутру корабль? — съехидничал Брайан, хитро взглянув на Энни. — Может, ладья любви вам больше подойдет?
Капитан на секунду смешался, затем его лицо снова посерьезнело.
— Здесь суровое место. Ваши шахтеры испытали это на своей шкуре.
— Верно, — согласился Киклайтер. — Хотя погибли они не потому. Вирус нашел бы их где угодно, будь то Париж или низовья Ориноко. От него не было спасения.
— Вы об «испанке», да? — спросил Марк. — От нее умерли мой прадедушка и его брат. Бабушка рассказывала, что ни один врач не мог ее вылечить.
— Они даже не понимали, что это за болезнь, — добавила Энни. — Вирус гриппа не видно в микроскоп. А если бы и…
— То все равно они с большей вероятностью сумели бы победить врукопашную льва, — закончил Киклайтер.
— О! — воскликнул Брайан, откинувшись на стуле. — Львы, тигры, медведи… Ну и ну!
Марк рассмеялся, Энни покраснела. Профессор удивленно захлопал глазами, как будто потерял нить беседы, но наконец криво улыбнулся:
— Действительно.
Они над ним потешаются, решила Энни. И над ней, значит, тоже. А Киклайтеру все до лампочки. Он настолько замкнулся в собственной гениальности, что давно выработал иммунитет к насмешкам. Ему наплевать, что о нем думают. Вот и сейчас, ничуть не смутившись, профессор отложил вилку, сложил салфетку и встал из-за стола.
— Ну что ж, — кивнул Киклайтер капитану, — завтра трудный день.
На полпути к двери он вдруг замер и вытащил из кармана скомканную бумажку.
— Чуть не забыл. Пришло вчера. Наверное, насчет бури. — Отдав Энни бумажку, он тут же ушел.
Энни разгладила ее и прочитала:
ЗАСТРЯЛ АРХАНГЕЛЬСКЕ
ЖДУ ХАММЕРФЕСТЕ
— Ага, значит, и укротители львов нуждаются в отдыхе, — съязвил Брайан.
— Смейтесь сколько угодно, — вспыхнула Энни, — однако в своем деле он лучший в мире специалист. И если вам кажется, что смелость для этого не нужна, то вы просто ничего не знаете о вирусах.
— Да ну?
Вино ударило Энни в голову.
— На вашем месте я не стала бы шутить с такими вещами. Особенно учитывая, что вы сами не понимаете, во что впутались.
— Впутались? — нахмурился Брайан.
Марк поднял глаза, явно ожидая объяснений. Энни затеребила салфетку.
— Я имела в виду… Я хотела сказать, что вы просто не понимаете, о чем говорите. — Боже, так еще хуже! — Энни повернулась к стюарду с кофейником. — Пожалуйста, наливайте, — попросила она нарочито громко и жизнерадостно.
— А я и не знал, что мы во что-то впутались, — не унимался Брайан.
— Да ни во что вы не впутались!
— Я думал, мы просто перевезем несколько трупов.
— Разумеется, — быстро кивнула Энни. Глотнув кофе, она заметила, что Брайан и Марк обменялись тревожным взглядом. — Полюбуюсь-ка я северным сиянием, — заявила она, положила салфетку на стол, встала и взялась за свой пуховик.
— Прекрасная мысль, — заключил капитан, тоже встал и открыл перед ней дверь.
Энни заторопилась наружу. Ее сердце норовило выскочить из груди. Она старалась никогда не врать, хотя ей редко это удавалось. А когда правду стоило замолчать, Энни предпочитала просто уйти, как сейчас.
Правда в том, что, несмотря на все возможные меры предосторожности, экспедиция сопряжена с определенным риском. Если вирус вырвется на волю, все на корабле окажутся в смертельной опасности. Значит, они все-таки «впутались» — даже несмотря на чрезвычайно низкую вероятность подобного исхода.
Энни остановилась у фальшборта. Над горизонтом трепетало северное сияние — зыбкая зеленоватая занавесь, тянувшаяся к самым звездам.