Все здесь сверкает, даже люди.
Сюзанна пригляделась к своему отражению в очередной витрине. Как будто здесь родилась! Честное-пречестное! Вылитая чья-то жена, продюсера какого-нибудь. Или даже сама продюсер, вывезла ребенка погулять, прикупить ковриков-сережек.
Как хорошо!
Настолько хорошо, что сделалось немножко стыдно. Но Соланж сам выбрал, где ей надо побывать. Это он сказал, на какие автобусы садиться и в какие районы зайти. Остальное — на ее усмотрение. Не важно, куда класть лампочки: в автобус, в мусорный бак, на парковке у бордюра, главное — в нужном районе.
Так нужно, чтобы отследить результат. К тому же эти районы самые богатые. А кто использует почти все ресурсы? Кто больше всех вредит?
Здесь логово зверя. Так сказал Соланж. Прямо здесь, вокруг Родео-драйв.
Родэо-драйв.
Осталась последняя лампочка. Их и сделали-то всего дюжину. Остановившись, Сюзанна поправила над коляской зонтик, закрывавший малыша от солнца, достала из сумки лампочку и положила на шоссе у бордюра, где ее рано или поздно раздавит машина.
Навстречу шла целая толпа смеющихся молодых людей, все с белоснежными зубами и хищными взглядами. Сюзанне тут же захотелось раздавить лампочку. Но она удержалась — не потому что можно заболеть, а из-за туфель, которые в «Джоан и Дэвид» обошлись ей в сто девяносто два доллара.
А обувь назад не берут.
Глава 12
Город нежился в лучах весеннего солнца.
Пока Фрэнк торчал в Санта-Фе, зима закончилась, а земля преобразилась. Бульвары, парки и даже обочины запестрели тюльпанами и азалиями.
Дома он бросил портфель на кровать, переоделся и отправился на пробежку в парк Рок-Крик, чтобы стряхнуть оцепенение после долгого перелета. Сейчас Фрэнк побежал по дорожке для велосипедистов. Через полмили, у зоопарка, черная асфальтовая дорожка была усыпана конфетти из белых лепестков. Редкие порывы ветра срывали с цветущих вишен все новые белоснежные вихри. К черту Париж! Пусть всего несколько недель, но весной Вашингтон — самое прекрасное место на земле!
Возможно, так всегда кажется после двух недель в центре пустыни, где камень — вполне сносное украшение, а куст сирени — небывалое чудо.
Дейли присоединился к медицинским работникам, пытавшимся предотвратить новую вспышку sin nombre в районе «четырех углов». Пока было зафиксировано только два случая заболевания, да еще и на расстоянии больше сотни миль друг от друга, но когда смертность среди заболевших достигает семидесяти процентов, имеет смысл перестраховаться.
Часть поселений, которые пришлось обследовать, находилась в резервациях. Чтобы получить разрешение расставить мышеловки, взять пробы крови и осмотреть дома, нередко требовались чудеса дипломатии.
— Взять в моем доме мышиного говна? Вот козлы!
— Мы хотим предотвратить новую вспышку болезни — помните, что было в девяносто третьем?
— Что, из-за мышей?
— Да, вроде того. Вирус. Мыши его разносят.
— Ясно. И как называется этот вирус?
— Sin nombre.
— Ну-ка, ну-ка? Безымянный, значит, вирус, да?
— Да.
— Кончайте мне мозги парить!..
Некоторые слишком хорошо помнили девяносто третий, чтобы цепляться к названию вируса. Однако большинство тех, кого прежде миновала опасность, решали, что их разыгрывают.
— Да ладно! Придумайте развлекаловку получше, а то сочинили болезнь, у которой и названия-то нет!
Другие реагировали с подозрением:
— Проверить кровь на антитела? Знаю я ваши антитела, СПИД называется! Так бы и сказали, нечего всякую фигню выдумывать!
В конце концов люди из органов здравоохранения добились своего, и новая вспышка ограничилась двумя случаями. Материал подобрался интересный. Что самое важное, Коу милостиво покивает головой, и появится возможность заняться действительно интересной темой.
Он принял душ, включил ноутбук и распечатал файл с расходами. Завтра надо будет послать его Дженнифер.
Дейли сунул дискету в дисковод, перебросил весь накопившийся материал в файл nombre-1, создал новый файл, nombre-2, и принялся за статью. Но через час потянуло на улицу — работать, когда на улице весна, почти невозможно.
Поэтому он сохранил файл, вытащил дискету и отнес ее на кухню. Там, в холодильнике, за молочными пакетами, стояла коробочка для резервных копий. Кому-то такое хранилище может показаться странным, однако на самом деле надежнее не придумать. Холодильник не просто поддерживает температуру, он еще и герметичен. С дискетами ничего не произойдет, даже если начнется пожар.
Вечером, когда низкое солнце начало бесцеремонно заглядывать прямо в окна, Фрэнк позвонил Энни Адэр.
— Алло?
— Привет, это Фрэнк Дейли.
— А! — Пауза. — Привет.
Между «А!» и «Привет» ее жизнерадостный тон превратился в настороженный.
Минуту они болтали ни о чем. «Как дела? Хорошо, а у тебя? Тоже. Получила статью про грипп? Да, получила! Отличная статья».
— Я тут подумал, — начал Фрэнк спустя еще несколько минут, — может, сходим куда-нибудь, поедим?
— Не знаю, боюсь, мысль не самая удачная.
— Почему?
— Ну, я все еще не могу с тобой разговаривать.
— Неправда, а сейчас ты что делаешь?
— Ты прекрасно понимаешь. Я про Копервик, Хаммерфест и так далее.
— Думаешь, я тебе из-за этого позвонил?
— Да.
— Какой ужас, нельзя быть такой подозрительной! Копервик! Ха! Думаешь, мне нужен только этот Копервик?
— Да.
— Вот как? А если я пообещаю совсем о нем не говорить?
— Не знаю, можно ли тебе верить. По-моему, ты довольно… напористый.
— Кто напористый, я напористый?! Я просто голодный. Ну хочешь, поклянусь? Особо торжественно, а? Хочешь честное слово?
Нервный смешок дал понять, что еще не все потеряно.
— Хорошо, уговорила! Я поклянусь на пачке Библий!
Еще один смешок.
— Одна пачка устроит?
— По-моему, ты не слишком верующий.
— Да, действительно. Тогда на учебнике анатомии? Или нет, на медицинском справочнике! Только назови!
— Но… Ты же наверняка хочешь узнать про экспедицию. Я бы на твоем месте точно хотела.
— Забудь. Я статью написал — ты ее читала. Теперь у меня материал поинтереснее.
— Какой?
— Sin nombre. Я только что из Нью-Мексико.
— Правда?
Фрэнк принялся читать с экрана самым елейным дикторским голосом, который только возможно изобразить:
— Уже перед началом зимы врачи сразу четырех штатов забили тревогу: peromyscus maniculatus размножились в невероятном количестве. Peromyscus maniculatus, более известные как обычные оленьи мыши… Продолжать?
— Не надо.
— Так обедать-то идем?
— Ну…
Дейли всегда считал, что «ну» и «может быть» — это уже согласие. «Не говори „нет“! — умолял он когда-то в детстве маму. — Скажи „может быть“!»
— Отлично! В пятницу устроит? Я заеду в полвосьмого! — Не дав Энни опомниться, он повесил трубку. Если решит не идти — перезвонит.
Энни жила сравнительно неподалеку, делила небольшой домик в Маунт-Плезант с женщиной из Канзаса по имени Инду и компьютерным гуру из Каракаса.
— Они сейчас работают. Мы все тут страшные зануды, — рассмеялась Энни.
На поиски, куда приткнуть автомобиль, у Дейли ушло вдвое больше времени, чем на дорогу, на что он и принялся жаловаться, открывая перед Энни дверцу «сааба».
— Тогда, может, пойдем пешком?
И они пошли пешком.
Тротуары были мокрыми и чистыми, в канавах ни следа обычного мусора — днем лил сильный дождь. Они прошли шесть кварталов, разделявших Маунт-Плезант и Адамс-Морган, мимо подвыпивших компаний, припаркованных полицейских машин, «Барбекю у Кенни» и мунистской церкви. Воздух полнился жимолостью и спиртом, сальсой и рэпом.
— Как тебе Нью-Мексико? — поинтересовалась Энни. — Почему ты вообще занялся sin nombre?
— Из-за названия.
— Название действительно любопытное.
— Могу рассказать, как оно появилось.
— Давай!
— Только ты разочаруешься.
— Почему?
— Потому что все упирается в политкорректность. Его первое название — вирус Каньона Муэрто. Оттуда он начал распространяться. Оно не прижилось, потому что каньон находится в резервации навахо, а им очень не понравилось такое название.
— Почему?
— Потому что сто лет назад на том самом месте белые перебили множество индейцев. В общем, вирус Каньона Муэрто — все равно что «болезнь Освенцима» для болезни Тея-Сакса[8].
— И что дальше?
— Дальше его переименовали в вирус «четырех углов».
— Логично. Вирусы часто называют по местам, где их обнаружили.
— Гонконгский грипп, Эбола…
— Правильно.
— По-моему, Эбола — река. Не важно. В общем, на этот раз возмутились местные жители — торговые палаты, туристические агентства… сразу четыре штата. Тебе бы понравилось жить в местечке под названием «Малярия»? Короче, когда исчерпались все возможные имена, то его так и назвали: вирус sin nombre — безымянный вирус.
— И еще на испанский перевели.
— Наверное, за английский язык тоже кто-то оскорбился.
В конце концов Фрэнк и Энни добрались до эфиопского ресторанчика «Мескерем». В нем не было ни ножей, ни вилок, ни стульев. Гостей рассаживали на кожаные подушки. Пряные кушанья полагалось есть руками, с помощью рыхлого кисловатого хлеба — иньера; им следует поднимать кусочки мяса и овощей с огромного блюда и все вместе класть в рот. Подобного рода трапезы обычно сближают, однако Энни продолжала держаться настороже. Казалось, она сбежит, стоит только упомянуть Копервик.
Фрэнк и не подумал этого делать. Он завел долгий разговор о политике здравоохранения, и Энни наконец успокоилась.
— Ты не поверишь! Вспышки страшных болезней случаются до сих пор! Холера, тиф, дифтерия, даже чума! А что делает госдеп? Молчит! Потому что если обнародовать, что, например, в Таиланде всплеск венерических заболеваний или холера в Боливии, то получатся политические нападки.