— Смерть непреднамеренна. Вирус использует клетки носителя для самовоспроизводства и в процессе их убивает. Болезнь — всего лишь побочный эффект. Идеальный вирус не вызвал бы никакого недомогания.
— Почему? Мне казалось, что это смысл его существования.
— (Смех.) Нет, смысл существования вируса тот же, что и человека, — в биологическом смысле, конечно. Вирус существует, чтобы размножаться. Поэтому вирус, который убивает носителя, неэффективен.
Фрэнк покачал головой. Как найти то, что ищешь, если не знаешь, где искать? Он промотал вперед.
— Оспа настолько стабильна, что ее клетку можно положить в конверт, бросить конверт в ящик, и она спокойно проживет там не одну сотню лет. Настоящая беда археологов и антропологов — когда они выкапывают мумии…
— А грипп?
— С гриппом все по-другому.
Дейли выключил магнитофон. От записей никакого толку. Надо поговорить с Энни.
Дом Энни стоял на высоком, около метра, фундаменте. Фрэнк сел на ступеньки крыльца и приготовился к ожиданию. Ждать долго не пришлось — вскоре она вынырнула из-за угла вместе с миниатюрной черноволосой женщиной, обе веселые и нагруженные пакетами с едой. Сейчас на Энни были сандалии, линялая красная футболка и протертые на коленях джинсы. Почему-то у Дейли не возникло сомнений, что джинсы вытерлись в результате долгой носки, а не в погоне за последним писком моды. Заметив Фрэнка, Энни замерла, прекратила смеяться, и по ее лицу пробежала целая гамма выражений. Радость встречи, вырвавшаяся на какую-то долю секунды, превратилась в настороженную улыбку.
— Я принес кое-что показать, — ответил Фрэнк, хлопнув по картонке со снимками.
— Давай, — неуверенно протянула Энни.
Ее подруга стояла в дверях и бесцеремонно слушала. Наконец Энни догадалась их познакомить:
— Фрэнк, это Инду. Моя соседка.
— А Фрэнк? — жеманно поинтересовалась та.
— Он журналист.
Инду криво улыбнулась Фрэнку, бросила на Энни озадаченный взгляд и ушла в дом.
— Что ты хочешь показать?
— Снимки со спутника. Взгляд с высоты птичьего полета — очень интересно.
— Снимки чего?
— Копервика. Двадцать шестое марта, примерно час дня. Ты похожа на черную точку.
— Ты шутишь?
— Я знаю, что вы нашли.
Энни скривилась — если это уловка, то ее явно принимают за полную дуру.
— Да ну?!
— Да.
— И что же мы нашли?
— Дырку от бублика.
— Что?!
— Кто-то успел выкопать шахтеров раньше вас.
Немного подумав, Энни пригласила его в дом.
— Не стоит говорить об этом на улице.
Даже в доме, когда фотографии разложили на столе, прижав углы книгами, она нерешительно молчала.
— Глисон наверняка заставил вас что-то подписать, — понимающе кивнул Фрэнк. — И это уже не важно, если ты еще что-нибудь не скрываешь. — Он щелкнул пальцем по фотографии.
— В общем, да, — призналась Энни. — Я была в ужасе. Наверное, до сих пор не пришла в себя.
— Смотри. — Фрэнк показал на одну из фотографий. — Снимок сделан за несколько месяцев до вашего прибытия. Седьмое сентября. — На фотографии могилы были нетронутыми. — А вот девятое сентября, — добавил он и придвинул к ней третье фото. — Тогда это и произошло.
На снимок они смотрели долго, молча. В земле ямы, гробы свалены в кучу. На снегу, неподалеку от церкви, вертолет.
— Значит, их забрали уже полгода назад, — произнесла наконец Энни.
Фрэнк кивнул.
— Кто? — спросила она.
Дейли развел руками. Ему-то откуда знать?
Зазвонил телефон. Они на него даже не посмотрели. Наконец Инду крикнула сверху, что это мать Энни. Та скривилась и закатила глаза, но подошла, и сразу стало ясно, что с матерью у нее замечательные отношения. Разговор пошел негромкий, доверительный и оживленный.
— Не может быть! — повторяла Энни. — Ни за что не поверю!
Фрэнк подумал, что лучше написать статью сейчас, чем распутывать загадки. Даже без ответов получается великолепный материал для первой полосы. Когда выйдет публикация, тогда и Глисон зашевелится. От одного Фрэнка еще можно спрятаться, но от всей прессы страны…
С другой стороны, если статью опубликовать, то тайна перестанет быть его собственной. Лучше убедиться, пока все возможности не исчерпаны. А уверенность в том, что они исчерпаны, куда-то подевалась. Можно сделать еще многое и многое прояснить. Например: какое оружие получится из «испанки»? Спросить хотя бы того типа, с которым Фрэнк познакомился пару лет назад на конференции по терроризму. Широкое лицо, высокие скулы, черные волосы. Смешное имя…
Энни вышла с трубкой из комнаты и вернулась с футляром для контактных линз. Не прекращая разговаривать, она вынула линзы из глаз и оглянулась на Фрэнка безумным, расфокусированным, близоруким взглядом.
Дейли махнул, напоминая о своем присутствии, Энни улыбнулась.
— Мне пора. Я тебя тоже очень люблю, — сказала она и чмокнула в трубку. Потерев глаза кулаками, она вернулась к столу и близоруко уставилась на снимки.
— Я лучше пойду. Много дел, — сказал Фрэнк и принялся снимать книжки со снимков.
Вдруг Энни ухватила его за рукав:
— Постой-постой.
Фрэнк посмотрел на нее, потом на фотографию у нее в руках.
— Что такое? — наконец спросил он. Она ткнула пальцем в вертолет:
— Посмотри сюда.
— Куда? — не понял Фрэнк. — На вертолет?
— На полоски.
— Где ты нашла полоски?
— На фюзеляже.
— Не вижу никаких полосок, — покачал головой Фрэнк.
— Вот, — ткнула она пальцем в размытое пятно на задней части.
Фрэнк вгляделся.
— Все равно не вижу.
— Это американский флаг.
— Бред!
— А ты прищурься.
Фрэнк прищурился — и хлопнул себя по лбу.
— Американский флаг, — повторила она. — Самый настоящий. Полоски направлены вот так, — добавила Энни, проведя пальцем вдоль фюзеляжа. — Теперь видишь?
Да, она права. Та самая «решетка», на которую Дейли обратил внимание еще в «Паноптиконе», оказалась флагом. Сейчас, после объяснения, не заметить его казалось невозможным — так же, как и увидеть в лупу.
— Вот теперь я совсем запутался, — признался Фрэнк. — Опять концы с концами не сходятся.
— Как ты думаешь, это военный вертолет?
Он пожал плечами.
— Возможно. А может, он просто с корабля, который ходит под американским флагом.
Энни села на стул верхом и зевнула.
— Скажи, — поинтересовался Фрэнк, — если Копервик здесь, то где ваш корабль, «Рекс мунди»?
Энни подумала и ткнула пальцем в пятно на столешнице, в полуметре от фотографии.
— Примерно здесь. Мы добирались на снегоходах, причем очень долго.
Фрэнк еще немного пощурился на пятно, желая убедиться, что оно действительно сливается в американский флаг. Затем собрал книжки, скрутил снимки и запихнул их в картонку. Он решил еще раз съездить в «Паноптикон» и раздобыть снимки корабля.
— Как называется порт?
— Нет там никакого порта, — развела руками Энни, — а названия тем более. Мы просто бросили якорь у берега.
Так, значит, никаких снимков, с облегчением подумал Фрэнк. Счет на кредитке давно ушел в минус, а фонд вряд ли одобрит сделанные траты, не говоря уже о новых расходах.
Энни, зевая, проводила гостя до двери.
— Я встаю в шесть утра, — извинилась она.
— Ну, это легко исправить. — Внезапно ему очень захотелось ее поцеловать. Но когда он к ней наклонился, она отпрыгнула и затараторила: как хорошо, что он тоже все знает и теперь между ними нет дурацких секретов, поэтому, пожалуйста, позвони, если выяснишь что-нибудь новое.
И выставила его за дверь. Как школьница.
Звали его Томас Б. Олень, а смешным его имя было потому, что Б. означало «Бегущий». Он был родом из восточной Монтаны, из племени сиу, и считался экспертом по химическому и бактериологическому оружию. Его офис расположился на седьмом этаже Национального института государственной безопасности.
Фрэнк представился на входе и уселся ждать в элегантно обставленной приемной, листая свежий выпуск «Экономиста».
Он познакомился с Бегущим Оленем на конференции, посвященной терроризму, которую провел военный колледж сухопутных войск. Большая ее часть состояла из выступлений тупых качков из Пентагона и ученых мужей — частных консультантов. На конференцию съехались пижоны из Белого дома, министерства обороны, управления юстиции и прочая шушера. Присутствовали и дама из научных лабораторий ФБР, и кто-то из Академии врачей «скорой помощи». Фрэнка больше заинтересовали не столь лощеные личности, а те, кто первым оказывается на месте несчастья. Он познакомился с начальником арлингтонской пожарной команды, медсестрой из Фэрфакса и измученным постоянными заботами администратором из нью-йоркской службы спасения.
Эти люди редко оказываются на виду и нечасто тешатся оптимизмом. Спасатели, которых вызвали на химическую атаку, скорее всего пострадают от нее больше всех. Да и что они могут? Полевых госпиталей, коек в больницах, даже мест в моргах не так уж и много. Полевые госпитали требуют регулярного обеззараживания, поэтому при большом числе жертв они практически встанут. Кстати, насколько повысится производительность хирургов и прочих врачей, если придется, не снимая, носить защитные костюмы? Проще говоря, газовая атака на один нью-йоркский небоскреб парализует систему здравоохранения всего города на целый час.
Бактериологическая атака на порядок опаснее, потому что ее невозможно заметить сразу. Она проявляется постепенно, а когда количество заболевших превысит эпидемиологический барьер, действовать поздно — остается только хоронить мертвых. Или сжигать. К тому времени, в зависимости от патогена, начнут умирать и сами врачи.
Такую конференцию долго не забудешь.
— Фрэнк? — В дверях появился Бегущий Олень в блистательном костюме от Армани. — Я так и думал, что это вы! Пойдемте.
Они прошли по выстланному ковром коридору, беседуя про «Вашингтон пост» и модный ресторанчик на восточной окраине, где подают лучший крабовый пирог в городе. В кабинете Олень кивнул на кожаный стул и уселся за огромный стол красного дерева. За его спиной окно во всю стену открывало великолепный вид на город.