— Сеньки? Так он же не командир десятка! Ну и брехун! Видите вон там паровозное депо? Шпарьте туда бегом. А то как бы не уехал.
И они побежали. Винтовки становились все тяжелее и тяжелее, били по ногам.
На черном тендере паровоза, будто задыхающегося от избытка пара и то и дело выпускающего его из многочисленных трубок в разные стороны, сидело человек двадцать говорливых, хохочущих людей с винтовками. Когда Юра закричал: «Сеня! Семен! Семен Паливода!» — его услышали не сразу.
Потом Семен наклонил голову с тендера и спросил:
— Меня, что ли?
— Это мы! — крикнул Юра.
— Гимназисты-рабочегвардейцы! — уточнил Петя.
— Не знаю… Чего надо?
— А помните… — И Юра скороговоркой выпалил все.
Наконец Семен их вспомнил и крикнул:
— Эге, так про вас сам командир дружины сказал: «Молодцы гимназисты!» Но сейчас некогда с вашими винтовками, катитесь! Едем разоружать эшелоны. Там не восемнадцать, там тыщу винтовок возьмем.
— Возьмите нас с собой! — взмолился Петя. — Дяденьки!
— Нам нельзя в гимназию, убьют! — отчаянно вторил ему Юра.
— Ну как, товарищи, может, возьмем гимназеров? — обратился Сеня к старшим.
— Ну, куда таких брать? Что у нас — детский приют или боевой десяток?
— Еще убьют, а ты за них отвечай!
— Не надо отвечать! — крикнул Юра.
Все засмеялись.
— А вы, хлопцы, знаете, откуда из винтовки пуля вылетает? — спросил один.
— Знаю, — рассердясь, ответил Юра и снял с плеча винтовку. Он передернул затвор и, прицелившись в насмешника, крикнул: — Смотри, откуда в тебя пуля вылетит!
— Опусти винтовку! Сей момент! Сдурел!
— А ну давайте отберем у этих пацанов винтовки, пока беды не наделали.
— Так я вам и дам! — ответил Юра, отступая назад и держа винтовку наизготовку.
— А ты боевой! — сказал Сеня. — Товарищи, возьмем их! Они ж утекли из гимназии к нам. Эти самые хлопцы сказали мне про винтовки и маузеры в гимназии на Соборной площади. Зачем же, товарищи, их обижать?
— А кто будет с ними нянькаться?
— Что за крик, а драки нет? — подходя, весело спросил широкоплечий крепыш с винтовкой, револьвером и бомбой на поясе. Он подмигнул Юре.
— Слушай, Анархист! Это те хлопцы, что навели нас на оружие в гимназии, — быстро объяснял Семен. — Они сбежали из пансиона к нам, а наши их не принимают. Они свои, не буржуйские, я спрашивал. Теперь им податься некуда.
— Ладно, принимаем! Садись, братва!
Тот, кого называли Анархистом, подхватил Юру за пояс и поднял на тендер, потом поднял Петю, по-разбойничьи свистнул, засунув в рот четыре пальца, и соскочил на подножку паровоза:
— Погоняй, кучер! Семафор открыли! На водку дам!
Паровоз взревел, сильно дернул и покатил тендером вперед.
— Ложись, хлопцы, оружие вперед! — крикнул Анархист и захохотал.
Все растянулись на кусках угля, выставив винтовки за борта тендера. Юра лег рядом с тем, кто его дразнил и в кого он целился.
— Чего это тебе, хлопец, захотелось с нами? — спросил он.
— Воевать хочу! «Сами набьем мы патроны, к ружьям привинтим штыки…» — во все горло запел Юра, ликуя от восторга, быстрой езды, от сознания, что мчится «на паровозе».
И опять все засмеялись. Юра обиделся. Что смешного? Сеня почти такого же роста.
Город остался позади. Из-за того что паровоз шел задним ходом, тендером вперед, ветер был особенно резким, морозным. Разговоры замолкли. Впереди — темная степь. Скорость казалась сумасшедшей. «Опасность ожидает нас на каждом шагу, — думал Юра. — Засада. Крушение… Хорошо!»
Паровоз дымит, искрит, и от ветра глаза слезятся, смотреть вперед трудно. Ну и что? Все равно хорошо!
Стучат колеса на стыках рельсов. Паровоз мчится к горизонту. И кажется, нет этому пути конца. Ехал бы и ехал. Хорошо!..
3
Юру с Петей разбудили, когда паровоз стоял уже на незнакомой станции.
— Скорее, скорее, сейчас подойдет! — кричал кто-то из темноты.
Дружинники поспешно спускались с тендера.
Юра и Петя, надев винтовки за спину, тоже полезли было вниз, но в темноте никак не могли понять, как отсюда, с такой высоты, слезть. Им показали железные ступенечки.
— Ста-а-новись!
Мушкетеры пристроились на правом фланге того десятка, где стоял Сеня, но им приказали стать слева, как самым маленьким, а винтовки велели приставить к ноге.
Рабочегвардейцев разбили на группы по пять человек и объяснили задачу: как только подойдет эшелон, они должны заходить в вагоны и отбирать винтовки у солдат, едущих с фронта. Вооруженным ехать с фронта запрещено. Им же надо, пользуясь этим приказом, заполучить побольше оружия. Револьверы тоже отбирать. Если не отдают добром, посылать связного за командиром. Все отобранное оружие связные должны сносить в одну кучу — туда, где будет командир. Самые молодые будут связными и ни в какие стычки соваться не должны. Обойдутся без них.
Юру разъединили с Петей и Семеном — он попал в пятерку к Анархисту.
— Тебя как? — весело спросил тот.
— Юра.
— Фамилия?
— Сагайдак.
— А меня Палей Валентин Петрович. Анархистом меня дразнят. Будешь при мне связным, — И он подмигнул. — Без моего приказа ничего не делай! Самовольно не отлучайся.
Рассветало, когда подошел длинный состав. В нем были три пассажирских вагона, остальные — товарные. Палей прыгнул на подножку еще не остановившегося пассажирского вагона, пропустил двух солдат с котелками, спрашивавшими: «Где кипяток?», соскочил вместе с третьим, ловко сдернул у него винтовку с плеча и, когда тот схватился за нее, крикнул:
— Реквизируем согласно приказу!
Солдат хотел было что-то сказать, но махнул рукой и побежал за кипятком.
— Неси! — приказал Палей, подавая винтовку Юре.
Вошли в вагон. Душно. Накурено. Храпят. Стонут во сне.
Палей осветил электрическим фонариком полки. Молча вытащил он винтовку из-под бока солдата, лежавшего на верхней полке, и подал Юре. Потом потянул винтовку из-под шинели солдата, лежавшего внизу. Тот открыл мутные глаза.
— Реквизируем оружие! — строго сказал Палей.
— Не отдам!
— Приказа не знаешь?
— А мне плевать!
Палей молча вынул из кобуры маузер, показал солдату и потянул винтовку. Тот выпустил ее и выругался. Так без труда отобрали три винтовки, но на четвертой вышла задержка.
Солдат, державшийся за свою винтовку обеими руками, закричал:
— Ребята, вставай! Полиция солдатов разоружает!
С полок спрыгивали сонные, хмурые солдаты. Прибежали и «пострадавшие». Они теснились возле Юры и хватались за свое оружие. Юра не выпускал ремней. На каждом его плече тяжело висели по две винтовки.
— Спокойно, граждане! Не хвататься! Мы люди нервные, насилия не терпим, — сказал Палей, поднимая дулом маузера козырек своей кепки.
— Не пужай!
— Пуганые!..
— Да ты кто, рабочий или крестьянин? — спросил Палей упиравшегося солдата и дружелюбно подмигнул ему.
— Из крестьян мы, — смущенно ответил тот.
— Что же ты, слепая душа, спать солдатам не даешь, вагон будишь? Разве не видишь, что перед тобой не полиция, не попы, не офицеры, а гвардия рабочего класса, защитники угнетенных? У тебя еще до Екатеринослава офицерье золотопогонное винтовку отберет да еще всыплет за сопротивление. А мы честью просим: отдай винтовку, будем воевать против царских холуев и буржуев, чтобы фабрики — рабочим, земля — крестьянам! Правильно я говорю?
— Правильно!
— Отдай! — посоветовал кто-то. — На фронте помучились с ними!
— На кой тебе железо к бабе везти!
— Так бы и пояснил честь честью, а то схватил и тащишь, да еще револьвер в зубы суешь. Ребята, у кого на закрутку есть?
Палей вынул пачку папирос. К ней сразу потянулись сначала две руки, а потом сразу просунулся десяток мозолистых рук.
— Черти, мне хоть одну оставьте! — Палей засмеялся.
Засмеялись и солдаты. Еще две винтовки они принесли сами.
— Держи, а то с ними одна морока. Таскали их два года, хватит!
Когда вышли из вагона, все винтовки повесили на плечи Юре.
И Палей приказал:
— Живо отнеси винтовки к дежурному и бегом назад. Мы в этом вагоне будем, — сказал он, поднимаясь по ступенькам.
Легко сказать «живо», а каково нести три винтовки на одном плече, три на другом и одну в руках. Тут не то, что «живо», а лишь бы не споткнуться, потому что ноги цепляются за все неровности.
Ничего… К дежурному в конце перрона он дойдет, не споткнется!.. Вот и станционное здание. Он прошел уже половину перрона. В этот момент из дверей вокзала выбежали несколько парубков в деревенской одежде, каждый с мешком за плечами. Передний крикнул:
— Хлопцы! Каждому по вагону. Тут у солдат выменяешь не меньше как по две винтовки.
Пробегая мимо Юры, один из них крикнул:
— Глянь, Михайло! Зброя сама до нас в руки иде. Ты куда, хлопче, несешь винтовки?
— Как — куда? Командиру!
— А ты з яких?
— Я? Мы рабочая гвардия!
— И уси таки, як ты? Михайло! Не пийдем по вагонам, ось рабочая гвардия нашего сала та ковбасы визьмет. Сменяй нам винтовки на сало, хлопчик!
— А вы из каких?
— Мы? Мы просто соби…
— Не могу. Не имею права. Это не мои.
— Що ты з ним, Грыць, балакаешь? Не хоче добром, визьмем так. А ну давай!
— Не дам!
Каждый парубок одной рукой держал закинутый за спину мешок, заполненный почти до половины хлебом, колбасами и салом. Поэтому он мог действовать только одной рукой. Схватившись за «свою» винтовку, каждый тянул ее к себе. Винтовки висели у Юры за спиной, одна на другой. Он прижал ремни локтями к груди, сжал пальцы мертвой хваткой и молча рванулся вперед.
Парубки с обоих боков перебросили облюбованные винтовки через его голову и стали молча дергать, чтобы разжать пальцы. Винтовочные ремни били Юру по рукам, но он все-таки не разнимал их. Парубки дергали — Юра валился то вправо, то влево.
— Давай разом, Грыць!
Парубки рванули сразу в обе стороны и так сильно, что Юрины пальцы разомкнулись и согнутые локти раздались.