не одна.
В католической церкви дела шли не лучше. Там развод по-прежнему считали чем-то постыдным, и Рут вынуждена была терпеть на себе осуждающие взгляды других женщин, и напряжение только возросло, когда Тесс расцвела в привлекательную девушку-подростка и мужчины, здороваясь, стали похлопывать ее по плечу. Тесс устала от лицемерия и, как только выпустилась из школы, перестала посещать службы. Рут упрашивала ее вернуться, но девушка ответила: «Это просто нелепо, мама. Тебя же там никто не любит».
До последнего, когда Рут уже была в коляске, Тесс отказывалась отвезти ее на католическую мессу. Но теперь она сидела в гостиной напротив Саманты и раздумывала, не позвонить ли священнику из той самой церкви.
Часть ее желала оставить эти разговоры с мамой при себе, тайными, какими бывают мечты, пока не поделишься ими с остальными.
С другой стороны, в Колдуотере происходило нечто сверхъестественное. Джек Селлерс. Женщина из новостей. Еще какой-то мужчина из «Жатвы надежды». Тесс была не одна. Возможно, церковь поможет ей отыскать ответы.
«За все это даруется прощение», – так сказала Рут.
Тесс взглянула на Саманту.
– Позвони отцу Кэрроллу, – попросила она.
Джек остановил автомобиль на подъезде к дому. Сердце громко стучало.
Он решил, что расскажет Дорин о звонках сегодня, без промедления. Связался с ней, сказал, что нужно поговорить, и, войдя в дом, собирался сразу же приступить к делу, пока ничего не отвлекло Дорин и он не утратил всю решимость. Ему было плевать, что в доме находится ее муж Мел. Речь о ее сыне. Она имеет право знать. Джек понимал: она разозлится, что он до последнего ничего ей не рассказывал. Но он привык к ссорам. К тому же чем дольше он будет оттягивать разговор, тем хуже.
Колдуотер менялся. Город наводнили незнакомцы. Люди теперь молились на чужой лужайке! Джек с Рэем каждый день разъезжали по городу: то жалоба, то проблемы с парковкой, то нарушение общественного порядка. Все ходили с сотовыми. От каждого звонка люди напрягались. Власти назначили общегородское собрание, чтобы обсудить это явление. Наименьшее, что мог сделать Джек, – сказать Дорин, что они тоже являются его частью.
Он поднялся на крыльцо, сделал глубокий вдох и сжал дверную ручку. Оказалось, не заперто. Джек вошел в дом.
– Привет, это я, – сказал он.
Ответа не последовало. Джек направился на кухню. Прошел по коридору.
– Дорин?
Он услышал всхлип. Зашел в гостиную.
– Дорин?
Она сидела на диване с фотографией Робби в руках. Слезы катились по ее щекам. Джек сглотнул. С ней такое случалось. Придется подождать.
– Как ты? – мягко спросил он.
Дорин сморгнула слезы. Сжала губы.
– Джек, – ответила она. – Я только что говорила с нашим сыном.
– Я мистер Хардинг, к Рону Дженнингсу.
Девушка на ресепшен взяла трубку, и Салли быстро сел, надеясь, что никто его не заметил.
Газета «Северный Мичиган» была скромным изданием. Открытая планировка позволяла наблюдать неизменную географию журналистики: с одного края – редакция, с другого – бизнес. Слева столы были завалены, по углам возвышались неаккуратные стопки документов, седой журналист прижимал к уху телефон. Справа столы были прибраны получше, галстуки – затянуты потуже, а один из кабинетов явно отличался по размерам от других. Из этого самого кабинета вышел Рон Дженнингс – лысеющий редактор в цветных очках, с узкими плечами и широкими бедрами. Он махнул Салли, подзывая к себе. Салли встал и потащился к нему, еле передвигая ноги, прямо как в день, когда он вышел из тюрьмы.
– Марк говорил, что вы придете, – сказал Дженнингс, протягивая руку. – Мы вместе учились в колледже.
– Да, спасибо, что… – у Салли внезапно пересохло в горле, и он сглотнул, – …приняли меня.
Дженнингс пристально смотрел на Салли, и Салли ненавидел себя за то, как выглядит: человек, презирающий работу, о которой пришел просить. А что еще было делать? Ему нужны были деньги. Больше вариантов не было. Салли выдавил улыбку и зашел в кабинет, чувствуя себя настолько далеким от профессии летчика-истребителя, насколько это вообще было возможно.
«Продажи, – мрачно подумал он. – В газете».
Интересно, писали ли они о нем?
– Ну, как вы могли догадаться, у нас тут работы хватает. – Дженнингс улыбнулся за своим столом. – С этими потусторонними звонками теперь носимся как угорелые.
Он взял со стола последний выпуск и зачитал заголовок.
– «Духи с того света». А пес его знает, правда? Но для газеты хорошо. Для двух последних выпусков пришлось допечатывать тираж.
– Ого, – вежливо отозвался Салли.
– Видишь того парня? – Дженнингс кивнул на седого мужчину на редакторской половине: рубашка, галстук и прижатый к уху телефон. – Элвуд Джупс. Тридцать четыре года был нашим единственным журналистом. Писал о метелях, хеллоуинских парадах, школьных футбольных матчах. А тут вдруг – раз! – работает над величайшей сенсацией.
Только что взял интервью у спеца по паранормальным явлениям. Тот говорит, люди давно уже слышат голоса мертвых – по радио! Я вот не знал, а ты? По радио! Представляешь?
Салли помотал головой. Его невыносимо раздражал этот разговор.
– В любом случае…
Дженнингс выдвинул ящик. Достал оттуда папку.
– Марк говорит, тебя интересует работа в продажах?
– Да.
– Я слегка удивлен.
Салли не ответил.
– Работенка не шибко престижная.
– Я знаю.
– Подготовка рекламных материалов. Поиск посредников.
– Марк сказал.
– Мы издание небольшое. Публикуемся раз в неделю.
– Знаю.
– Это, конечно, не на самолетах летать.
– Мне и не нужно…
– Знаю, вам не хочется говорить о произошедшем. Я понимаю. Я считаю, что все заслуживают второго шанса. Так и сказал Марку.
– Спасибо.
– Сожалею о вашей жене.
– Угу.
– Безумие какое-то.
– Угу.
– Удалось найти черные ящики?
Я думал, мы не будем это обсуждать.
– Нет, их так и не нашли.
Дженнингс кивнул. Он перевел взгляд на выдвинутый ящик стола.
– В общем, это не такая уж серьезная работа…
– Ничего.
– И не слишком высоко оплач…
– Все нормально. Правда.
Мужчины обменялись неловкими взглядами.
– Мне нужна работа, – сказал Салли. – Понимаете, у меня сын.
Он попытался придумать, что еще сказать, вспомнил лицо Жизели.
– У меня сын, – повторил он.
Джулс родился через два года после свадьбы, и Салли предложил назвать его в честь певца Джулса Шира, написавшего одну из любимых песен Жизели: «Если бы она знала, чего хочет».
Как только сын появился на свет, Салли сразу стало понятно, что она хочет: семью. Жизель с мальчиком были словно слеплены из одного теста. Салли видел ее врожденную любознательность в том, как Джулс изучал свои игрушки, и ее нежную натуру в том, как он обнимал других детей и гладил собак.
– Ты счастлива? – спросил Салли однажды вечером, когда они втроем лежали на диване и маленький Джулс посапывал у Жизели на груди.
– Господи, да, еще как, – ответила она.
Они подумывали завести еще одного малыша. А теперь Салли был отцом-одиночкой единственного ребенка и только что устроился на работу, которая ему не нравилась. Он вышел из здания, закурил, сел в машину и помчал в сторону алкомаркета. Раньше, когда Жизель была жива, он думал о будущем. Теперь все мысли были только о прошлом.
С самого появления религий существовали всякого рода амулеты: подвески, кольца, монеты, кресты, – считалось, что они заряжены священной силой. И прямо как далекие предки держали амулеты ближе к телу, так же и Кэтрин Йеллин сейчас не выпускала из рук лососево-розовую раскладушку, которая некогда принадлежала ее сестре.
Она сжимала телефон в руке днем. Спала с ним ночью. Отправляясь на работу, ставила на максимальную громкость и клала в сумку, которую всегда носила на плече, прижимая к себе, как футбольный мяч. Кэтрин постоянно заряжала сотовый и купила еще одну запасную зарядку на случай, если одна из имеющихся выйдет из строя. Попросила всех не звонить больше на этот номер, а использовать иной, который она приобрела у другого оператора. Ее старый телефон – телефон Дианы – предназначался только для звонков от сестры.
Куда бы ни шла Кэтрин, телефон всегда был при ней. А еще теперь, куда бы она ни шла, при ней была Эми Пенн из Nine Action News. Эми пригласила Кэтрин на вкусный ужин (идея Фила, он даже выделил на это деньги) и весь вечер слушала ее нескончаемые истории о любимой сестре, уверяя, что и она сама, и канал просто хотят разнести весть по миру. Кэтрин согласилась с тем, что благословенное событие вроде этого нельзя удерживать в границах крошечного Колдуотера и что в современных реалиях камера Эми, вообще-то, вполне может быть инструментом Господа.
Так они и оказались в четверг утром в местной риелторской конторе, находившейся рядом с отделением почты, через дорогу от супермаркета. Войдя, они увидели на диванчиках четырех человек, ожидающих приема, – каждый из них сообщил юной девушке на ресепшен, что пришел к Кэтрин Йеллин. На предложение обратиться к любому другому специалисту все четверо ответили отказом.
Такое положение вещей не устраивало других трех риелторов, Лью, Джерри и Джеральдин, которым теперь не светили ни новые клиенты, ни карьерные перспективы. В тот четверг, перед приходом Кэтрин, они собрались вокруг стола, чтобы пожаловаться друг другу на коллегу и ее наделавшие шуму звонки.
– Откуда нам знать, что это правда? – сказал Лью.
– Она так и не отошла от смерти сестры, – добавила Джеральдин.
– Может, у нее галлюцинации, – предположил Джерри.
– Они, блин, читают молитвы перед ее домом!
– Она привлекает кучу потенциальных покупателей.
– А толку-то, если они достаются только ей одной?
Обсуждение продолжалось, к ранее озвученным жалобам добавлялись новые: Лью надо поднимать внуков, которые теперь живут с ним; Джеральдин никогда не воспринимала всерьез проповеднические речи Кэтрин; Джерри размышлял, не поздно ли сменить работу в его тридцать восемь.