– Вы, кажется, занимаетесь продажами? Я Элвуд.
– Салливан Хардинг.
– Мм.
Салли замешкался. Что это было?
– Давно вы у нас работаете? – спросил Элвуд.
– Да всего пару месяцев. А вы?
Он усмехнулся.
– Вы тогда еще не родились, ха.
– Что вы думаете обо всем этом? Я про звонки.
– Дичайший из моих сюжетов.
– По-вашему, это хорошо?
– Хорошо? – Элвуд прищурился. – Так. Ну, давайте посмотрим. Люди стали лучше себя вести, ха. За последнее время ни один магазин не вынесли. У священников вон аншлаг. Все поголовно молятся. Так что же вы думаете, мистер Хардинг? Хорошо это или нет? Ха?
«Если еще хоть раз скажет “ха, – подумал Салли, – я ему врежу».
– Наверное, вы много материала написали на эту тему, – сказал Салли.
– Пишу без передышки с тех пор, как все началось. – Он вздохнул. – О другом пишу редко. Ну, разве что о пятничных матчах «ястребов». Футбол – это святое, ха. В этом году как-то не складывается. Выиграли только три матча.
Салли сменил тему:
– Слушайте. Кто-нибудь нашел того парня, Элайаса Роу? Он вроде был одним из первых?
Элвуд посмотрел налево, потом направо и подался вперед.
– Он был в городе на этой неделе. Несколько человек его видели.
– Почему же он не рассказал свою историю?
– Почему? Может, потому, что ему звонит человек, от которого он не хочет получать звонки, ха. Никто не задумывается о таких вещах. Кроме меня.
Салли почувствовал, как сжимаются кулаки.
– Так кто ему звонит?
– Не могу сказать. Свои источники раскрывать нельзя.
Салли натянуто улыбнулся.
– Ой, да ладно. Мы же с вами по одну сторону.
– Э нет, – сказал Элвуд. – Деньги и новости никогда не бывают по одну сторону.
Элвуд, ухмыльнувшись, похлопал его по руке. Мысли Салли метались. Он чувствовал, что разговор подходит к концу, а ему еще так много нужно было узнать.
– Кстати о работе: мне сегодня нужно к клиенту. Компания «Дэвидсон и сыновья». Знаете такую?
– Знаю ли я такую? Мне шестьдесят шесть. Представляешь, на скольких похоронах я побывал? Короче, владелец компании – мой давний друг.
«Да уж, – подумал Салли. – Хорас и этот дед… Ну и парочка».
– Я разговаривал там с женщиной. Марией. Она сказала, что пишет наши…
– Некрологи. Да, знаю. – Элвуд скривился. – Никогда этого не одобрял. Берешь деньги у рекламодателя, а он пишет за тебя статьи.
– И не говорите, – сказал Салли, думая о папках в кабинете Марии. – Мне это тоже показалось странным. Откуда нам знать, что мы печатаем правду? Кто-нибудь эти некрологи проверяет?
Элвуд прокашлялся. Он смерил Салли внимательным взглядом, как будто камера, делающая панорамный снимок горизонта.
– А вас очень волнует эта тема, ха?
Салли пожал плечами.
– Откуда такой интерес?
– Неважно.
Элвуд почесал подбородок.
– Вы верите в рай, мистер Хардинг?
Салли опустил глаза. Конечно, он не верил. Он моргнул и снова посмотрел на Элвуда.
– А что?
– Да нет, ничего. Но еще с появления первого человека люди хотели знать, существует ли рай. Возможно, на этой неделе мы получим ответ на свой вопрос. Представляете, какая это будет сенсация?
Салли не шевелился.
– Если, конечно, это правда.
– Мм, – снова произнес Элвуд. И сжал губы, сдерживая ухмылку.
Салли решил рискнуть:
– А кто такой Ник Джоз…
Кто-то толкнул его в плечо.
– Вы что тут, связи налаживаете? – проревел Рон Дженнингс. – Давайте в другой раз. У нас куча дел. Вот список приглашенных, Салли. Поехали.
Пока Рон уводил его за собой, Салли бросил взгляд через плечо и увидел, что Элвуд Джупс возвращается к своему столу. Рон, болтая без умолку, проводил Салли до двери и напомнил ему, что на этой неделе расценки на рекламу стали вдвое выше – в преддверии самого масштабного тиража «Северного Мичигана» за всю историю издания.
– Скажи всем, что такая возможность выпадает лишь раз в жизни, – сказал Рон, открывая дверь. – Они заплатят.
И вот Салли уже стоял на заснеженной улице. Он выдыхал холодный дым и пытался переварить случившееся.
Нащупал ли он что-то или, наоборот, был все дальше от разгадки? Вдалеке из автобуса выходили люди. Опять приезжие. Он услышал звон церковных колоколов.
– Хардинг!
Салли обернулся. Элвуд Джупс молча выглядывал из-за двери и ухмылялся.
– Что? – спросил Салли.
– А когда я окликнул тебя на футбольном матче, ты не обернулся. Почему?
Салли судорожно сглотнул.
– Так это были вы?
Элвуд цокнул.
– С тобой несправедливо обошлись, парень. Многие из нас это понимают. И не обращай внимания на идиота, который кричал: «Джеронимо». Он был пьян в стельку, ха.
И Элвуд закрыл дверь.
В «Северном Мичигане» тоже публиковали статью о том крушении. Заголовок был такой: «Бывший житель Колдуотера попал в авиакатастрофу». В статье, написанной Элвудом Джупсом, в основном была пересказана информация из статьи «Ассошиэйтед Пресс», только добавился еще комментарий отца Салли, которому Элвуд позвонил, когда услышал новость.
«Я знаю своего сына, – сказал Фред Хардинг. – Он просто отличный летчик. На вышке кто-то напортачил, и я надеюсь, они докопаются до истины».
Этого так и не случилось. Эллиот Грей был мертв, и все, что о нем было известно, – что он проработал в Линтоне меньше года, а до этого занимал аналогичную должность в трех других штатах. На всех записях с вышки либо совсем ничего не было, либо слова невозможно было разобрать. Сначала следствие предположило, что Эллиот Грей каким-то образом испортил записи, но для этого потребовались бы опыт и время, а учитывая то, через какое короткое время он влетел на своей «Тойоте» в «Шевроле» Жизели Хардинг, эту версию тут же отмели. Записывающее оборудование просто дало сбой. На вышке больше никого не было: все, кто мог, выбежали наружу, чтобы проконтролировать посадку «Цессны», который приземлился на брюхо на траву рядом с полосой, при снижении задев телефонный столб.
У самолета был помят фюзеляж и отломан руль направления, часть которого, вероятно, засосало в двигатель Салли, что и привело к крушению. Пилот «Цессны» заявил, что не видел F/A-18 и что с вышки ему сообщили: «Заход на посадку на двадцать семь правую разрешен», – то же рассказывал следствию и Салли. Это считалось важной деталью до тех пор, пока не обнародовали результаты его анализа крови.
В «Северном Мичигане» написали и об этом.
Салли не читал эти статьи. Но каждую ночь в тюрьме он думал о разговоре по радиосвязи, о словах «двадцать семь, правая» и о том, как человеческий голос, звучащий из динамиков, – технология, которую, если бы не изобретение телефона, невозможно было бы себе вообразить, – навсегда изменил его жизнь.
Джек не делал панкейки уже много лет, но навык вернулся к нему довольно быстро, особенно после девятой партии. Он использовал сразу две сковородки и гриль. Готовые блинчики Тесс выносила на длинных противнях и раздавала собравшимся в гостиной.
После Дня благодарения дом ее матери превратился в перевалочный пункт и всегда был полон гостей (Тесс запрещала использовать слово «почитатели»), сидящих на полу и расспрашивающих Тесс о звонках с небес: что сказала ей Рут, какой дала совет. На кухню, где висел телефон, Тесс никого не пускала (кроме Саманты, Лулу и теперь уже Джека Селлерса), а когда раздавался звонок, тянула длинный шнур до кладовки, чтобы остаться наедине.
С прошлой недели Джек приходил сюда каждое утро перед работой. Несмотря на весь переполох с протестами и телевизионщиками, он с удовольствием проводил около часа на старомодной кухне, где стучали тарелки и позвякивало столовое серебро. Джеку нравилось, что Тесс не оставляла телевизор включенным. Ему нравилось, что в доме всегда пахло едой и по нему носились дети.
Больше всего Джеку нравилось находиться рядом с Тесс. Ему приходилось отводить глаза, чтобы она не узнала о его истинных чувствах. Но больше всего его пленило то, каким неподдельным смирением наделило ее общение с матерью. Тесс, как и Джеку, с трудом давались эти разговоры. Она не хотела привлекать лишнего внимания.
Именно поэтому он попытался отговорить ее от участия в пятничном эфире.
– Зачем быть частью публичного провала? – спросил он Тесс, когда они стояли на кухне.
На мгновение она задумалась, а потом жестом пригласила его за собой в кладовку.
– Я и сама все понимаю, – прошептала она, заходя внутрь. – Но когда я спросила маму, она сказала: «Пусть все узнают». Мне кажется, что я должна передать ее слова людям.
– А если не станешь этого делать…
– То это будет неправильно.
– Греховно?
– Можно и так сказать.
– Это слова отца Кэрролла?
Она кивнула.
– Откуда ты знаешь?
– Слушай, я тоже хожу в церковь, но…
– Я не буду делать того, что планирует Кэтрин…
– Конечно нет, это же безумие…
– Но, если меня спрашивают, что я узнала, разве правильно держать все в тайне?
Джек не ответил.
– Все остальные тоже придут.
Она метнула на него взгляд.
– Ну, кроме тебя.
Джек отвел глаза.
– Моя бывшая жена перестала общаться с Робби. Сказала, что ее слишком расстраивают эти разговоры.
– А тебя?
– У меня по-другому. Мне нравится слышать его голос. Но мне кажется…
– Что?
– Даже не знаю.
– У тебя есть сомнения?
– Возможно.
– Лишь через сомнение можно обрести Господа.
Джек уставился на Тесс. Кажется, Робби говорил то же самое…
– Болит? – тихо спросила она. И протянула руку, чтобы коснуться его раны. Пальцы Тесс будто растаяли на его коже.
– Нет, – ответил он, судорожно сглатывая.
– Заживает, кажется.
– Да.
Они стояли в нескольких сантиметрах друг от друга.
– Почему ты так переживаешь из-за этого шоу?
– Потому что… Не смогу защитить тебя.
Слова вырвались сами собой, прежде чем Джек успел осознать, что говорит. Тесс улыбнулась. Казалось, она наблюдала за тем, как сказанное растворяется в воздухе.