Польщенный Воронов решил оборзеть окончательно и попросил у насыпающего в трубку табак из раскуроченных папирос вождя:
– Не угостите «Герцеговиной Флор», товарищ Сталин? А то столько раз в кино видел, а попробовать не пришлось.
Обалдевший от такой наглости своего собеседника Сталин, позволявший курить в своем присутствии только избранным, молча протянул Андрею пачку и спички.
– Спасибо большое! – сказал, закуривая, Воронов. – А сделать мы можем многое. Я бы предложил разделить этот вопрос на три отдельных части: военная техника, армейская тактика и политическая стратегия.
– Согласен, продолжайте, – кивнул вождь.
Андрей дал развернутый, опять же благодаря подготовке за время вынужденного безделья, анализ по каждой из частей. Он сводился к тому, что в области военной техники можно сделать сравнительно мало, исправив лишь известные Андрею недостатки и уточнив направления развития. В тактике особенно крупных соединений имелось более широкое поле для улучшений, а в политике возможности для маневра были огромными, но и опасными. Андрей особенно обратил внимание на тот факт, что любое изменение действий по сравнению с произошедшим в его истории вызовет непредсказуемые ответные изменения и его исторические знания быстро потеряют цену.
– Это как раз меня не пугает, – прокомментировал последнее утверждение Сталин. – В конце концов, это то, чем мы и так занимались до вашего появления.
– Есть еще один фактор, который нужно учесть при долгосрочном планировании, – заметил Воронов. Он рассказал о ядерном оружии, особо упирая на его разрушительность и вред для окружающей среды, чтобы сразу внушить Сталину мысль, что это оружие не для войны, а, наоборот, для ее предотвращения. Чтобы не было соблазнов.
– Физики никогда ничего хорошего не придумают, – пробурчал ошарашенный вождь, явно недолюбливавший последних. – В какие сроки мы сможем создать Бомбу?
– Не меньше пяти-шести лет. Примерно как и конкуренты.
– Это же какие средства в такую глупость вложить придется! – сокрушенно заметил Сталин, сознавая, однако, что без этого не обойтись. – Ладно, закончим на сегодня.
– Товарищ Сталин, можно спросить, а что с Рычаговым? – рискнул Андрей выяснить, пользуясь благоприятным вроде бы отношением к нему вождя, очень интересовавший его вопрос. Вождь, смерив Андрея долгим многозначительным взглядом, произнес:
– Вернулся к работе. А вы что думали, я его расстрелял?
– Нет, но все же он теперь «посвященный». А это накладывает…
– Кстати, раз уж зашел о нем разговор. Что вы знаете о его служебном соответствии?
– В принципе, соответствует. – Андрей не собирался рассказывать Сталину о настоящей судьбе Рычагова. – Но задачи, которые возложены на него, непосильны ни для кого. По моему мнению, ему лучше сосредоточиться на боевой подготовке, а остальные обязанности разделить между заместителями.
– Я о другом. Насколько можно ему доверять?
– Вполне. И вообще, раз уж он оказался в деле, мы можем его использовать по-другому. – Андрея явно несло не туда, хотя в пылу разговора он этого не замечал. – Почему бы не назначить его Наркомом внутренних дел вместо Берии, например? Вы же не хотите посвящать в это лишних людей? А этот пост очень важен для наших целей. Ну вы же собирались назначить на этот пост Чкалова, чем Рычагов хуже? – пролепетал Воронов, наблюдая, как лицо вождя быстро меняет цвет.
Сталин выдохнул и посмотрел на Андрея уже не гневным, а каким-то снисходительным взглядом, каким смотрят на сморозившего очередную глупость ребенка.
– То есть один из, как вы выразились, «посвященных», будет все время крутиться возле товарища Сталина, а второй возглавит органы? Вы считаете товарища Сталина идиотом? – мягко разъяснил он Воронову его ошибку.
– Извините, не подумал об этой стороне дела, – ответил, опустив глаза, Андрей.
– Так потрудитесь в следующий раз подумать, прежде чем давать советы, – ехидно заметил Сталин. – Идите.
Следующие три дня Андрей провел в почти постоянных разговорах с вождем, отвечая на его многочисленные вопросы. Беседы затягивались до глубокой ночи. Ночевал Воронов все в той же комнатушке, а его свобода по-прежнему ограничивалась территорией дачи. Наконец, Андрей решил, что для начала рассказал достаточно и теперь очередь товарища Сталина выполнять свою часть договора. О чем он осторожно и сообщил вождю в конце очередной беседы.
– Допустим даже, что я вам полностью доверяю, – ответил тот. – Но там, за забором дачи, не самый спокойный мир. Могут случиться разные неприятности. Вы же привыкли к совсем другим условиям. Как вы справитесь самостоятельно?
– Ну мы же не в Африке! Справлюсь как-нибудь. К тому же мы говорили о некоей должности?
– Как я, по-вашему, должен это обставить? – несколько раздраженно сказал Сталин. – Как я объясню товарищам, почему я назначаю на важные должности какого-то молокососа?
– А нужно ли объяснять? Хотя бы официально? А неофициально можно пустить какой-нибудь слух. Например, что я ваш внебрачный сын, – выпалил, сам не веря своей наглости, Андрей.
Сталин, раскуривавший трубку, поперхнулся дымом и вдруг весело рассмеялся. Отсмеявшись, он заметил:
– Я давно обратил внимание, что у вас хорошая фантазия, – он посерьезнел. – Что же, не держать же мне вас в цепях, на самом деле. Можете ехать. Прямо сейчас. Я распоряжусь, чтобы вас сопроводили.
– Куда ехать? – не веря, что Сталин так быстро сдался, спросил Андрей.
– В гостиницу! Квартиру так быстро я вам выделить не могу. Отдохните пару дней, а я подумаю, куда вас пристроить. Завтра вам доставят в гостиницу аванс. И будьте осторожны.
В сопровождении своего старого знакомого, лейтенанта Димы, Андрей спустился к машине, быстро доставившей их в центр Москвы. Несмотря на одиннадцать часов вечера, его без проблем пустили в гостиницу и выдали ключ от отдельного номера, внимательно изучив удостоверение личности. Удостоверение было все то же, какое-либо другое Сталин отказался выдавать.
– Ну, бывай, – сказал Дима, занеся в номер чемоданчик с немногочисленными пожитками Андрея.
– А разве ты не должен меня сопровождать? – недоверчиво спросил тот.
– Нет. Не было такого распоряжения. Вот тебе номер телефона, если возникнут какие-либо вопросы. Спокойной ночи.
Как ни хотелось Андрею поскорее погулять в городе, пришлось отказаться от этой мысли по причине позднего времени и отсутствия денег, которые должны были завезти только завтра. Поэтому уставший за последние дни Воронов банально завалился спать.
Глубокой ночью его разбудил сильный стук в дверь. Шатавшийся спросонья Андрей открыл ее.
– Воронов Андрей Николаевич? – спросил оказавшийся за дверью представительный мужчина в гражданском костюме.
– Да, а в чем дел… – начал отвечать было Андрей, но тут, сбив его с ног, в номер влетели несколько человек, в миг скрутившие его. На руках и на ногах защелкнулись наручники, на голову надели непрозрачный мешок.
– Поехали! – услышал Андрей и почувствовал, как несколько сильных рук подняли его в воздух…
Ошалевший от происшедшего Воронов, пока его запихивали в машину, пытался сообразить, с кем имеет дело. Сосредоточиться мешали жутко болевшие, вывернутые за спину руки. К счастью, ехать пришлось недолго, минут через пять машина притормозила и Андрея опять куда-то потащили. Судя по ощущениям, тащили вниз по ступенькам, видимо в какой-то подвал. Когда через минуту его посадили на стул и сдернули мешок с головы, оказалось, что он не ошибся. Это действительно был подвал, почти такой же, как и в недавнем сне, только без ржавых цепей. Щурясь от света яркой лампы, направленной ему в лицо, Андрей пытался разглядеть своих похитителей. Их было пятеро, здоровые мужики, все в гражданском. Один, постарше, сидел за столом напротив, остальные прохаживались вокруг. «Блин, а сон оказался вещим. Кто же это все-таки такие?»
– Ну что ж, товарищ Воронов, набегались вдоволь? – вроде бы даже благожелательным тоном начал сидевший за столом. – Пора и ответ держать.
– Я никуда не бегал. Не понимаю, о чем вы. Кто вы вообще такие?
– Мы – это те, кто ловит таких, как ты. Хватит валять ваньку, давай, выкладывай, на кого ты работаешь, – резко перешел на жесткий тон тот, кто, видимо, был следователем.
– Я работаю на товарища Сталина, – ответил несколько собравшийся с мыслями Андрей. – А вот с вами ничего не ясно. По какому праву вы меня схватили? Если это допрос, почему не по правилам, без протокола?
Дружный смех похитителей был ему ответом. Отсмеявшись, старший сказал:
– Да, этот недоумок Никифоров не соврал в отчете, что ты умеешь ошеломить странными заявлениями. Только тут это тебе не поможет. Серега, объясни человеку, по какому праву мы его взяли.
«Значит, все-таки НКВД. Черт, значит они все это время меня искали и Сталин не озаботился прикрыть расследование?» – успел подумать он, пока подходивший чуть ли не с дружеской улыбкой двухметрового роста Серега без предупреждения выдал Андрею увесистую пощечину, сопроводив ее советом:
– Не груби дяде, он этого не любит.
Злость ударила Андрею в голову, и он, недолго думая, ударил скованными ногами продолжавшему улыбаться Сереге повыше колен и пониже пупка. Не попал, тот легко, неуловимым движением, увернулся и сразу заехал Андрею кулаком в солнечное сплетение, указывая ему на ошибочность его поведения.
Пока Воронов с полминуты пытался широко раскрытым ртом обнаружить куда-то внезапно исчезнувший воздух, похитители со смехом обсуждали его неудачное дрыгание ногами.
Отдышавшись, он услышал голос следователя:
– И о том, что ты подраться любишь, тоже было в отчете. Но, я надеюсь, ты уже понял, что с нами этот номер не пройдет?
Окинув взглядом своих мучителей, Андрей понял, что вряд ли справился бы даже с одним из них, будь у него свободны руки и ноги. Это были, без сомнения, профессионалы, не чета давешнему особисту и тем более его «орлам».
«С наручниками они явно перестраховались. Этот урод Никифоров со страху, видимо, расписал меня как какого-то супербойца. Но что же делать? Сталину они звонить, понятно, не собираются. И рассказывать ничего нельзя, вождь потом не простит. Значит, надо уйти в молчанку и ждать, пока Сталин меня найдет. Он наверняка уже ищет».