– А как продвигаются дела у Яковлева? И как его Як-1 по сравнению с По-5? – продолжал интересоваться Рычагов.
– Основной цикл испытаний закончен, хотя доработки еще требуются. Но это уже будет делаться прямо в серийном производстве, которое, собственно, уже почти два месяца как началось. Ну а По-5 он немного уступает во всем, кроме простоты управления и максимальной скорости. Особенно мощности вооружения недостаточно. Но тут пока ничего не сделаешь. Да и конкурировать с поликарповской машиной он будет только в первые месяцы войны из-за недостатка самолетов нового поколения, а так – у них разные ниши. Кстати, а как продвигается формирование авиаполков для новых машин? – поинтересовался в свою очередь Воронов.
– Пока продвигается по плану. Но столько опытных пилотов я не могу забрать из существующих полков. Так в них останутся только вчерашние курсанты! Куда это годится! Мы действительно получим до начала июня 1200 По-5 и 300 «Яков», как запланировано?
– Думаю, да. Может быть, немного меньше, зависит от решения производственных проблем. Только учти, что большая часть их будет выпущена в апреле – мае, когда заводы выйдут на проектную мощность. И если ты не позаботишься о их немедленной приемке и перегонке в части, то там они к началу войны и останутся. Так оно и было. – Генерал прекрасно понял, что Андрей имеет в виду под словом «было».
– Позабочусь! Но это значит – сорок новых полков! Придется сильно разбавлять личный состав неопытными летчиками, ничего не попишешь! – Рычагов покачал головой.
– Ну придется, так придется. Время для их натаскивания еще есть. Только интенсивнее готовить надо. Ты строевую в учебных полках отменил?
– Отменил.
– Политзанятия сократил?
Генерал возмущенно посмотрел на Воронова:
– Ты все-таки хочешь, чтобы меня расстреляли? И так кое-кто в последнее время сильно интересуется аварийностью в ВВС. Я такого распоряжения дать не могу! Тем более что количество занятий регламентируется Политическим управлением наркомата обороны.
– Ну так обратись лично к Сталину.
Рычагов замялся:
– Слушай, Андрей, а давай лучше ты! Ты же у него чаще бываешь.
– Вообще-то товарищ Сталин не любит, когда я лезу в политические вопросы. Ну да ладно! Тем более что это не только ВВС касается.
В процессе разговора они начали прогуливаться по ангару, разминая ноги. Начальник ГУ ВВС остановился возле блестящего свежей краской пикирующего бомбардировщика Ту-2, только неделю как поступившего на испытания.
– Красавец! – Машина действительно выглядела весьма внушительно. – Как проходят испытания?
– Летает. К самолету пока замечаний немного, а вот двигатели… Вчера было совещание с участием Микулина и Туполева, ругались долго, но согласовали план доработок. Подсказал им кое-что, а Микулину так даже пришлось мягко намекнуть, что если АМ-37 не будет вовремя доведен, то он составит компанию Туполеву. Проняло. В общем, к лету сотню-полторы самолетов получишь.
– Мало! Машина – зверь, побольше бы…
– У тебя на Ар-2 хоть один полк уже освоил бомбометание с пикирования? То-то же. А Ту-2 посложнее будет. Кого на него посадишь?
– Осваивают пикирование, учатся. К маю все полки на Ар-2 будут у меня пикировать как миленькие! – Генерал угрожающе сжал кулак.
Они обошли вокруг бомбардировщика и приблизились к следующему самолету.
– Да, а вот этого красавцем не назовешь! Творение твоего протеже Томашевича? – скривился Рычагов при виде неуклюжего бронированного биплана.
– Он самый, Том-2. Тут их уже на целую эскадрилью наберется.
– Ну и как летает?
– Чуть лучше, чем топор плавает, – пошутил Андрей. – В общем, как и ожидалось, сюрпризов нет. Простая, надежная машина. Пилотирование немногим сложнее, чем на У-2, можно сразу сажать окончивших аэроклуб. В конструкцию заложен огромный запас прочности, баки протектированные, с наддувом выхлопными газами, большинство элементов конструкции – модульные, при повреждении заменяются механиками за считаные минуты. Все тяги управления проходят внутри стальных труб. Сбить его будет нелегко, несмотря на малую скорость и низкую маневренность. После сброса бомбовой нагрузки может продолжать горизонтальный полет на одном моторе.
– А какая у него полезная нагрузка, кстати?
– Триста пятьдесят килограммов.
– И все? Негусто, – недовольно покачал головой Рычагов.
– Чудес не бывает. Или защита, или нагрузка. Зато, кроме встроенного пулемета, остальное вооружение – модульное, на универсальном держателе под кабиной. Бомбы, РСы, зажигательные капсулы, пушки, вон на том даже американскую тридцатисемимиллиметровку от «Аэрокобры» поставили. Короче – подвешиваешь все что угодно, в зависимости от конкретной задачи. А поменять на другой тип нагрузки – опять же считаные минуты.
Генерал постучал костяшками пальцев по бронекорпусу:
– Какая тут толщина брони?
– Тут хитрое бронирование, композитное, типа «сэндвич». Две стальные бронепластины, а между ними – прослойка из стеклоткани. По весу – как стальная пластина толщиной полтора сантиметра, а пробиваемость – как у почти вдвое более толстой. Двадцатимиллиметровый осколочный снаряд держит, уже проверили. Такой защитой прикрыты низ и борта кабины и нижняя часть двигателей. Сверху бронирование пожиже.
– Что такое стеклоткань? – удивился Рычагов. – Это тоже твои фокусы?
– Частично. У вас в лабораториях уже делали образцы. Я только добился организации массового производства, оборудование в Штатах закупил.
– Ох, – вздохнул генерал. – Ты все же уверен, что стоит отрывать ресурсы авиапромышленности на это «чудо»?
– Так весь фокус как раз в том, что конструкция изначально разрабатывалась так, чтобы можно было организовать производство на заводах другого профиля! От авиапрома машина получает только двигатели.
– Все предусмотрел, гад! Чувствую, придется брать твой штурмовик, никуда не денешься! – улыбнулся Рычагов.
Глава 20
Май тысяча девятьсот сорок первого года выдался жарким. Был он таким не только на улице, но и в многочисленных кабинетах наркоматов, партийных организаций и армейских штабов различного уровня, работа в которых практически не прекращалась в любое время суток. Вся страна, как гигантский механизм, лихорадочно готовилась только к одному – к отражению вражеской агрессии. Напряженное ожидание войны было буквально разлито в горячем майском воздухе. Но среди огромной массы ответственных работников и армейских командиров, понимающих ее неизбежность, но в глубине души все же надеющихся, что, может быть, обойдется, было только трое, знающих абсолютно точно: нет, не обойдется. Эти три человека и сидели сейчас в прохладном, несмотря на жару, кремлевском кабинете. Один из них, самый старший с густыми желтоватыми от табака усами, обратился к другому, выглядевшему младше всех:
– Так как вы оцениваете ситуацию, сложившуюся на сегодняшний день, товарищ Воронов?
– Никаких явных отличий от известного мне варианта истории я не наблюдаю, товарищ Сталин. Все последние события – вторжение в Югославию, война в Греции, десант на Крит – соответствуют имевшим место в моем мире. Естественно, в рамках известных мне подробностей.
Все это Андрей говорил в основном для третьего участника беседы – начальника Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенанта Рычагова, чтобы познакомить его с текущим положением дел. Сталину и так оно было знакомо – последние месяцы они еженедельно обсуждали данный вопрос, разбирая в подробностях произошедшие внешнеполитические события и пытаясь найти в них отклонения от известных Воронову. Усилия Андрея, тщательно вспомнившего все основные повороты предвоенных отношений, не прошли даром – отклонений не было. И это обнадеживало – можно было ожидать, что и вторжение начнется точно в срок.
Кроме дипломатических усилий сокрытие ускоренной подготовки СССР к войне требовало, разумеется, еще и мощнейшей дезинформационной кампании, пожалуй, превосходившей даже по размаху аналогичную, проводившуюся сейчас по ту сторону западной границы. Требовалось скрыть или хотя бы обосновать другими причинами перемещение масс людей и техники, призыв резервистов и многие другие действия, сопутствующие развертыванию армии до норм военного времени. Из недавно присоединенных территорий было переселено до трети населения. Осуществлялось это различными методами и маскировалось множеством предлогов. Например, было широко объявлено об ускорении строительства Байкало-Амурской магистрали и других крупных проектов, для чего в «добровольно-принудительном» порядке туда направлялись строители из числа жителей Прибалтики и Западной Украины. Причем целыми семьями. На самом деле они, разумеется, расселялись по деревням средней полосы, чтобы заменить призываемых оттуда в армию резервистов.
Под тем же предлогом строительства БАМа, уже после заключения в марте Советско-японского пакта о ненападении, туда якобы для поддержания порядка и помощи на стройке был переведен десяток развернутых до полного штата дивизий с Дальнего Востока и Монголии. В действительности они, конечно, проследовали мимо Байкала без остановки, выгрузившись только в районе старой западной границы. После этого передвижения, а также после скрытной переброски частей из внутренних округов и призыва части резерва диспозиция соединений РККА в западных округах к началу мая выглядела следующим образом: двести десять стрелковых и «спешенных» кавалерийских дивизий, «облегченных» на две трети положенного по штату автопарка и на все плавающие танки, но зато усиленные артиллерией, заняли двухтысячекилометровую оборонительную линию вдоль старой границы. Часть из них разместилась в приведенных в порядок и достроенных УРах, другие – в выкопанных на всем протяжении участков, не прикрытых стационарной фортификацией, эшелонированных полевых укреплений. Этим гигантским строительством – а кроме тысяч километров траншей нужно еще было проложить или расширить сотни рокадных и вспомогательных дорог – еще с осени занималось отдельное управление НКВД, привлекая для его осуществления как местных жителей, так и стройотряды со всей страны, заключенных и сами прибывающие войска. Холодная зима сильно замедлила темп работ, но весной ударным трудом более миллиона одновременно занятых на строительстве человек удалось почти догнать график – к середине мая было готово уже девяносто процентов намеченного.