Мой живот сжался.
— Не особенно.
— Потому что после всех этих лет ты все еще отказываешься простить себя. — Он открыл дверь, еще раз оглянувшись на меня, прежде чем сказал: — Ты любишь спасать ее, потому что не смог спасти других.
Дверь захлопнулась, заперев меня в той же тишине, что и той зимней ночью. Только ровный ритм сердца Галантии пробивался сквозь мои ошеломленные чувства, резко контрастируя с воспоминанием о небьющемся сердце Заимы. Мамином небьющемся сердце. Всех остальных…
Всех, кого я когда-то любил, нет в живых.
Из-за меня.
Галантия сжалась в моих руках, прижимаясь, будто я был ее убежищем, пусть только на одну ночь. Как будто я был человеком, способным заботиться, спасать, защищать. Да, это было приятно.
Лучше, чем я заслуживал.
Глава 18

Галантия
Наши дни, замок Дипмарш, покои Галантии
Я так сильно хочу тебя…
Эти слова продолжали звучать в моей голове и уносили меня в беспокойный сон несколько ночей подряд, всегда превращаясь в природно-зеленые глаза. Я следила за этим взглядом и смотрела на себя. Наблюдала, как работаю рукой на члене Себиана.
— Хорошая девочка. — Его мурлыкающая похвала возвращала мой взгляд к зеленым сужающимся глазам. Они стали серо-коричневыми, блестя презрением. — Я хочу, чтобы тебе было больно.
Я резко проснулась.
Только не снова!
Пульс бился так громко в висках, что заглушал утреннюю симфонию птиц, восседающих в камышах за моим окном. Но это было ничто, ничто по сравнению со жгучей пульсацией между ног. Боги, у меня все болело!
Я моргнула в пустой комнате, рука скользнула под одеяло и между ног. Когда кончики пальцев коснулись влажности, оставленной сном, я начала ласкать свое разгорячённое тело. Водила, скользила пальцами, пробуждая дрожь и тянущуюся волну возбуждения, пока приятные покалывания не разлились от центра, гоняясь за долгожданным облегчением, но…
Облегчение не приходило.
Я крепко закрыла глаза.
Сосредоточилась всей силой.
Себиан появился в воображении на чёрном фоне, мышцы его живота напряженно двигались, когда он вгонял свой член в меня в ритм моих слегка касающихся пальцев. Он опустил ухмылку на мои губы в медленный, томный поцелуй, заставивший жар разлиться вокруг моего женского начала.
Почти… Я была так близко.
Пока снова не появился Малир. Он взял нижнюю губу между зубов и сжал, заставляя её пульсировать с такой же силой, как и дикое биение между моими ногами, и потекла кровь…
Нет!
Я быстро вытащила промокшие пальцы из-под одеяла и прижала руки к телу. Чёрт побери, как я могла быть такой порочной? Достаточно того, что я фантазировала о Себиане, но Малир…?
Это было больно.
Безумно.
Приняв поражение, я сняла ночную рубашку, кожа покрылась мурашками от утреннего холода. Тлеющие угли в очаге едва отдавали тепло, пока я шла к умывальнику. У его основания, на сером камне, меня привлекла синяя полоска. Что это?
Я схватила маленькую блестящую вещь и поднесла к свету окна. Голубая шелковая лента, местами слегка выцветшая, местами немного запятнанная, но красивая! Как она сюда попала?
И тут меня осенило воспоминание о той бурной ночи. Неужели это то, что ворона уронила из клюва? Возможно.
С помощью ногтей и зубов я завязала ленту вокруг запястья, затем повернулась, чтобы собраться. Быстро умылась, включая неприличный беспорядок между ног, и оделась. Сколько ещё до того момента, когда я наконец смогу покинуть это место?
После мгновения раздумий я направилась к двери. Возможно, у Себиана есть новости из Тайдстоуна? Если он вообще в своей комнате. На утро после шторма я проснулась одна. С тех пор не видела его, и…
— Боги… — вздрогнула я, и спазм пронёсся по мышцам, заставив подпрыгнуть и отступить к деревянной перегородке, отделявшей мою спальную зону. — Что ты здесь делаешь?
Малир сидел на синем бархатном диване у двери, чёрный жилет поверх белой рубашки был изысканнее любых других, что я видела. Как долго принц здесь сидел?
Мой желудок сжался. Сколько он мог видеть сквозь сложные резные узоры перегородки?
— Ты часто стонешь во сне? — спросил он, одновременно отвечая на вопрос и вплетая в меня нити стыда. — Приятный сон, наверное?
— Кошмар.
— Ах, значит, страх возбуждает тебя? — продолжил он. — Предполагаю, это объясняет, почему люди боятся моих теней с такой силой, что способны обмочиться, а моя маленькая голубка совсем иначе реагирует на них между бедрами.
Сражаясь с жаром, что полз по шее, я держала его взгляд, притворяясь, что не понимаю, о чём он говорит. Его тени не вызывали во мне ничего постыдного — ни приятных покалываний, ни прилива тепла.
Но чем дольше я смотрела в его разноцветные глаза, тем сильнее изгибались его губы в ухмылке, которая на Себиане выглядела бы игриво, а на Малире? Она обнажала меня. Выставляла на свет невысказанную ложь, неправильные реакции тела.
Я не могла этого вынести, поэтому взгляд мой скользнул к двери. Если бы только я могла сбежать в объятия Себиана…
— Его здесь нет. Судя по состоянию, в котором я застал его за таверной раньше, предполагаю, что он всё ещё тащится через Большой зал прямо сейчас, — сказал Малир. Он провёл большим пальцем по нижней губе, словно размышляя, взгляд пустел, прежде чем он покачал головой. — Делегация из Тайдстоуна должна достичь замка в течение часа.
В течение часа.
Я ждала, что позвоночник выпрямится, грудь поднимется или ноги затрепещут от желания броситься к воротам прямо сейчас. Чёрт возьми, я бы облегчённо вздохнула.
Но ничего не произошло.
— Тогда я, наконец, вернусь домой.
Оставляя одного жестокого принца ради другого. Как иронично.
Малир встал, маня меня к себе, пока я не оказалась так близко, что пуговицы его жилета почти зацепились за оборки моего платья. Он обхватил моё лицо, трогая щёки, словно я была его беспомощной добычей.
— Дом. Такое утешительное слово, если у тебя есть дом, не так ли? — его шёпот у виска едва отвлекал меня от стремительного прилива крови к голове. — Взращивая ложное чувство безопасности, которое заставляет совершать глупости. Например, оставлять окно открытым, чтобы мои вороны скользнули в твои покои однажды ночью, найдя тебя беззащитной, твою жизнь и невинность обесцененными для меня.
В горле пересохло.
— Ты получишь то, чего хочешь. Почему ты не оставишь меня в покое?
— Потому что ты моя. Моя, чтобы причинять боль. Моя, чтобы мучить. Моя, чтобы разрушать, — его прохладное, мятное дыхание касалось моей кожи, вызывая дрожь по разгорячённому телу. — Я приду за тобой, Галантия. Пусть это займёт год или жизнь — я приду за тобой.
— А потом?
— Потом я разломаю тебя на миллион красивых кусочков, — его губы скользнули по моему виску, сдвигая тонкие пряди волос. — Но вместо того чтобы оставить тебя разрушенной и опустошённой, я решу собрать тебя заново в своём уродливом образе. Возьму твою боль и наслаждение, твои слёзы и кровь, твои стоны и крики, чтобы собрать тебя… неправильно.
Я вздрогнула от угрозы, потому что знала — это не пустые слова.
— Ты больной.
— И ты тоже, Галантия, — шёпот у мочки уха. — Потому что мы оба знаем, что тебе это понравится.
Из меня сорвался выдох, когда я повернула голову к его лицу, но следующий вдох застрял в груди. Он оставался неподвижен, наши рты были так близко друг к другу, что мы дышали одним воздухом. Каждый мой дрожащий вдох приближал губы к его. Каждый его мягкий выдох почти целовал меня.
Я винила сон за внезапную слабость мышц, за то, как его порочные слова возродили то пульсирующее желание между ног. Ничто другое не объясняло бы, почему я стояла зачарованной, ничего не делая, чтобы отвернуться.
Взгляд Малира скользнул к моим губам, голова слегка наклонилась в его странной манере.
— Ты… жаждешь поцелуя.
Он не ошибался.
— Но не от тебя.
— Нет? — молчание длилось секунду. Две. Три. — Тогда на колени.
Я не была готова к тому, как его рука сдавила плечо, заставляя меня опуститься на пол. Не понимала, чего он хочет, когда он сел на диван и развязал шнурки на своих чёрных штанах. Он вынул твёрдый член, медленно проводя по нему рукой, пока не направил набухший кончик к моему рту. И тут до меня дошло.
— Открой рот, — сказал он, проводя пальцами по моим волосам, а затем сжал их в кулак. С резким рывком он подтянул меня к себе, запрокинув голову, пока горло не напряглось. — Смотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, пока буду трахать твой рот. Хочу смотреть, когда ты проглотишь мою сперму… или задохнешься от нее. Любой вариант приемлем.
Мои зубы сомкнулись инстинктивно. Он не получит от меня такого наглого удовольствия.
— Можешь представить, какой ущерб твоей репутации принесет это, если люди узнают, как ты промокла для принца-ворона, а? — Он зацепил пальцем мой подбородок, засунув большой палец в рот, раздвигая челюсти. — Или как ты проводила ночи в камере Себиана? Какая же ты была мокрая, нуждающаяся шлюха для него, сосала его член, умоляя опустошить своё семя на твоём лице, как…
Я откинула голову назад.
— Ничего из этого не было!
Тени в ямках под его скулой слегка посветлели, когда он провёл кончиком члена по моей нижней губе и трижды постучал. — Не откроешь рот — и не случится.
Я не знала, что больше вызывает во мне отвращение: его требование или то, что я вообще подумала об этом. Я знала, что нельзя доверять его словам, но стоило ли это риска, если он разнесёт слухи, способные достичь Аммаретта? Сражаться с ним? Менее чем за час до того, как, наконец, выбраться из его лап?
Нет.
Я разомкнула губы. Обхватила его головку губами, язык неловко застыл в ожидании.
— Ммм, теперь я точно знаю, что он никогда не входил в этот рот. Напоминает, почему мне не нравятся девственницы, — Малир тихо рассмеялся. — Так красиво лижет кинжалы, а как сосать член — не знает.