Мои щеки накалились, словно его слова дали пощёчину, и я зажмурилась. Это не должно было ранить меня так…
— Я сказал, глаза на меня. — С резким рывком за волосы Малир вернул взгляд к себе, затем прижал мой рот к члену, заставляя брызгать слюной от требования растянуться на его толстой плоти. — Открой…
Мою голову дернули вверх и опустили вниз, пока она не начала покачиваться. Мой рот скользнул вниз по члену, ощущая каждую вздувшуюся вену, каждую пульсацию крови, которая делала его твёрдым.
— Вот так, маленькая голубка, — Малир тяжело дышал сквозь приоткрытые губы, позволяя глубокому, мужскому стону вибрировать в воздухе. — Покажи мне, как сильно тебе нравится, когда мой член трахает твой красивый ротик. Тебе это нравится, не так ли?
Я уставилась на него, открывая рот шире, вбирая его глубже. Что бы ни потребовалось, чтобы закончить это и уйти.
— Ммм, ты прямо сейчас говоришь себе, что ненавидишь это? — он откинулся назад и слегка повернулся вбок, обхватив меня сзади и запустив руку под юбки. Его пальцы скользили по моим ягодицам и между ног, обнаружив, что мое лоно такое же влажное, как и раньше. — Ври себе, сколько хочешь, Галантия, но твоё тело не может скрыть, как оно хочет быть моей шлюхой. Как ты втайне жаждешь ожога от пореза, жжения от укуса, покалывания от пощечины.
То, как он вращал вокруг моего влажного входа, заставляло меня стонать. Что еще хуже? То, как мои бедра сами кружили в такт его движениям, добиваясь этого. А что если он прав? А что если я действительно желаю всего этого?
— Да, ты желаешь, что застало меня врасплох, признаю, — промурлыкал Малир, словно читал мои мысли, что было унизительно само по себе, но не настолько, как то, что он вынул пальцы и держал перед моим лицом блестящее доказательство моей развратности. — Оближи мои пальцы. Попробуй вкус своего вожделения.
Я задыхалась вокруг его члена.
— Нет…
Шлеп.
Его ладонь ударила по ягодице, прежде чем он отдернул мой рот с члена, но не боль от этого заставила меня почувствовать жар — нет, дело было в том, как он поглаживал пальцами у меня во рту, и я ощущала привкус своего возбуждения на деснах, вокруг языка, на зубах.
Уничтожая любое отрицание.
Малир прижал мою голову обратно к члену, пока его головка не уперлась в заднюю стенку горла. Там он держал меня, зажатую между его пахом и силой его захвата, заставляя меня хрипеть, давиться… стонать.
Когда я задыхалась, он позволял лишь чуть-чуть отступить, чтобы я вдохнула. Потом толкал бедрами вверх, удерживая мою голову за волосы, независимо от того, как я извивалась, боролась, пыталась отстраниться. Только когда лицо пылало, глаза горели, и все вокруг расплывалось, он снова погрузился глубже на диван и уставился мне в глаза.
И я поняла тогда, зачем он пришёл.
Он пальцем коснулся внешнего уголка моего глаза, будто хотел вытеснить слёзы, но их не было.
— Ты правда не будешь плакать, да? — спросил Малир.
Он снова провёл пальцами под юбками. Скользил ими по моему влажному влагалищу, пока я сосала его член, пока… ШЛЕП. Он ударил пальцами по моей киске, посылая волны удовольствия к клитору и жар глубоко в живот.
— Хочешь знать, что хуже, чем быть вынужденной терпеть самые… развратные действия? — ШЛЕП. Ещё один удар по киске, затем чудесное давление, нарастающее до кульминации. — Получать от этого удовольствие. Кончай, маленькая голубка.
Его требование разжигало ярость внутри, разогревая слёзы, которых я не могла пролить. Больше не было ни гордости, ни провокации. Только трезвая правда: со мной что-то не так.
И он это знал.
Он шлёпал и вводил пальцы в моё разгорячённое тело, пока при последнем ударе оргазм не поразил меня, как удар молнии. Он разлился от центра по всему телу и по всем нервным окончаниям, разрушая меня.
— Такая хорошая маленькая шлюха, — мурлыкал он. — Может быть, ты не драгоценный алмаз, которым я считал тебя сначала, отполированный до блеска, что ни одна корона никогда не вернёт мне. Может, ты уже немного треснута, немного сломана. Посмотри на меня.
Эти слова разрушали во мне всё: достоинство, рассудок, чувство ценности, когда я смотрела на него. Он, должно быть, видел повреждение в моих глазах, раскол моей души, потому что из груди, где билось его чёрное сердце, вырвался хриплый стон. Когда солёные струи покрыли мои десны, у меня не осталось сил удерживать его семя, и оно начало стекать тёплым и густым потоком по горлу.
Он отпустил мои волосы, отстранился ото рта и выпрямился.
— Открой рот, — сказал он, сжимая моё лицо руками и наклоняясь, пока лоб почти не коснулся моего. — Покажи, как ты проглотила всего меня.
Мой рот разомкнулся сам собой.
Что-то тёмное и страшное блестело в глубине глаз Малира. Его губы разошлись, и он сжал моё лицо сильнее, прежде чем плюнуть мне в рот, позволяя тёплой слюне стекать по языку.
— Это самое близкое, как мои губы когда-либо коснутся твоих, — он поднялся, обошёл меня и ушёл. Пользуясь случаем, помыл руки в кувшине, смывая с себя все следы меня, прежде чем убрать всё на место и завязать переднюю часть штанов. — Советую привести волосы в порядок и вытереть то, чему ты позволила стекать по подбородку. Я не могу позволить, чтобы ты вошла на эту встречу, выглядя как шлюха. Придётся сохранять видимость.
Я пыталась сдержать сырую, жгучую злость, точившую сжатые челюсти.
Пыталась — и не смогла.
— Хочу, чтобы ты знал, что я тебя ненавижу, — вырвалось у меня, когда я поднялась и повернулась к нему, каждая мышца дрожала от напряжения и ярости. — Я сожалею, что тот камень в тот день не был достаточно острым, чтобы убить тебя. Ещё больше сожалею, что не разбила о твою голову более крупный, чтобы убедиться, что ты никогда больше не поднимешься. Единственное, что приносит хоть какое-то облегчение от всех этих сожалений — это надежда, что то, как я остановила твой побег в тот день, добавило тебе месяцев в подземельях.
Всё его тело напряглось, губы то расходились, то сжимались, глаза то сужались, то расширились, всё лицо — гримаса постоянно меняющихся эмоций. Замешательство. Шок. Агония. Всё мелькало на его лице за секунды. Минуты. Вечности.
Странный вздох заставил его плечи дернуться, будто он только теперь вспомнил, что нужно дышать, и дрожь появилась на губах.
— Что ты только что сказала?
Дыхание застряло в легких, от блеска в его глазах, от цвета, который покинул его лицо.
— Я… я сказала, что…
Его рука схватила меня за горло, прежде чем он резко развернул меня и прижал к перегородке.
— Что ты только что сказала!?
Мой рот открылся, но ни один звук не прорвался сквозь удушающую хватку его ярости. Тьма потемнела по краям моего зрения. Петли скрипнули. Что-то сдвинулось справа.
— Что ты делаешь? — Себиан подошёл к нам, быстро схватив запястье Малира. — Отпусти её.
Одна слеза скользнула по лицу Малира, застряв на челюсти, дрожа от его рыка.
— Ты убила моего брата!
Кровь застыла в жилах.
Его… брата?
— Блядь… — Себиан обвил одной рукой шею Малира, оттягивая его назад, а другой пытался оттащить пальцы с моего горла. — Отпусти её, Малир. Ты не думаешь ясно. Убив её, ты не вернешь Харлена, и семья не восстановится. Давай, отпусти.
Когда пальцы Малира наконец медленно отпустили меня, Себиан посмотрел на меня и кивнул в сторону двери.
— Выйди и жди меня там! Сейчас же!
Я поспешила наружу, втягивая воздух через ноющее горло и задыхаясь в подёргивающихся лёгких. Я убила его брата. И если я не выберусь отсюда сейчас…? Я знала, что Малир разобьет меня на столько кусочков, что собрать меня снова будет невозможно.
Глава 19

Галантия
Наши дни, замок Дипмарш, личная библиотека Малира
Лемонграсс.
Это была та нота, которую я уловила от Малира в день пира — лёгкая и сладкая, как весенний ветерок тёплым днём. Та, что казалась противоречащей его аромату зимнего утра, витавшему в небольшой библиотеке и так же расходившемуся с моими ожиданиями.
Схватив ткань платья, я оглядела комнату, залитую тёплыми красными тонами, куда утреннее солнце пробивалось через клён за огромным окном. Я не была уверена, как себе представляла личное пространство Малира. Может, усеянное черепами, орудиями пыток и стеклянными банками со слезами его врагов.
Точно не обставленное большим дубовым столом, стоящим между окном и камином, с изношенным покрывалом, свободно свисавшим с кресла, словно принц иногда испытывал обычные неудобства, вроде сквозняков в ветреные ночи. В углу рос лемонграсс в горшке, некоторые верхушки были подрезаны, а рядом лежал кинжал. Книги стояли в стопках между мерцающей чёрной свечой и сургучной печатью.
За всем этим — пара позолоченных дверей в личные покои Малира, по которым можно было безошибочно узнать о яростной буре за ними: грохот посуды и дерева, звериные звуки, которые пробирали до костей. Он был в ярости, страдал так же, как когда причинял боль мне.
То, что я ожидала здесь, должно было дать мне чувство возмездия, прежде чем я покину это место навсегда. Вместо этого над моим сердцем нависло странное тяжёлое чувство. Мысль о том, что я помешала Малиpу сбежать, казалась утешительной. Но что я на самом деле убила его брата?
Мальчика, который никогда мне не причинял вреда?
Это было ужасно.
— Что там с его братом, а? — рядом со мной Себиан провёл ладонью по красным краям глаз, губы его странно посерели, щеки покрылись пятнистой чёрной щетиной. — Объясни мне, потому что моя голова раскалывается, и ничто сейчас не имеет смысла.
— Когда я была ребёнком, тот молодой Ворон сбежал из подземелья, — сказала я. — Всё это время я думала, что это был Малир, но на самом деле это был…
— Харлен.
— Харлен. — Я позволила имени задержаться на языке на секунду, ощущая горечь того, что я сделала. — Стражники пытались поймать его. Я не подумала и просто… толкнула корзину с яблоками. Они покатились по земле. Он наступил на одно, споткнулся и ударился головой о камень. Из его головы текло много крови. Я убила его.