те мне скорректировать стоимость леди Галантии по вашим предложенным условиям. — Его теплая рука скользнула под мои юбки, и горячий шепот ударил по виску. — Мне следовало сделать это гораздо раньше.
— Мой принц, — закричал Аскер. — Пожалуйста, поми…
Вскрик вырвался из груди ещё до того, как я осознала боль, как кинжал, вонзившийся в центр, одна судорога за другой пронеслась по животу. Малир погрузил пальцы в меня настолько глубоко, насколько позволяло тело. Они дергали, царапали, кололи с такой яростью, что мне стало тошно, оставив чуть более расколотой, чуть более сломанной.
И ещё более никчемной.
Малир убрал пальцы, подняв их, и тонкая струйка крови тянулась по блестящим костяшкам на всеобщее обозрение.
Но никто не смотрел.
Аскер уставился в пол, капитан Теолиф и священник отвернулись от меня так же, как когда-то мои родители. Только взгляд Себиана немного поднялся, осанка напряглась, зубы сжались, но до моих глаз он не дошел.
Малир прижал губы к моему уху:
— Теперь я сделал тебя никчемной.
Жгучая пустота в сердце разлилась по ребрам. Да, я была никчемной. Никому не нужной, никем не любимой. И как кто-то может полюбить то, что так безумно? Так сломано?
Я посмотрела в его почти черные глаза, горло перехватило.
— Как бы сильно ты меня ни ненавидел, это никогда не сравнится с тем отвращением, которое явно питает ко мне отец. Думаешь, ты сделал меня никчемной? Не льсти себе, Малир. Я родилась никчемной.
Глава 20

Себиан
Наши дни, замок Дипмарш, личная библиотека Малира
Голова раскалывалась, в ушах гудело, я поднял взгляд на Галантию, а вокруг меня все качалось так, что горький эль поднялся по горлу. Он залил заднюю часть языка, прогоркло и кисло, вызывая рвотный рефлекс, прежде чем я проглотил его обратно в бурлящий желудок. Какого хрена только что произошло?
Галантия соскользнула с колен Малира, пригладила юбки и медленно пересекла библиотеку, как будто все это она предвидела, и на притупленных чертах не появилось ни одной морщинки. Если и было что-то заметное — так это решимость.
Когда она исчезла за дверью, я посмотрел на Малира. Тени с его лица снялись, обнажив пустой взгляд. Не то, чего он ожидал, да? Ни криков, ни рыданий, ни слез.
Ебаный вспыльчивый ублюдок.
Я мог бы понять, если бы он хотел, чтобы она была возбуждена, стонала на острие лезвия, или под ударами руки, или в объятиях теней. Но насильственный секс с Галантией перед лицом посланника ее отца? Это было не правильно.
Я обернулся и вылетел из библиотеки, врезавшись прямо в стену. Перья запутались, когти царапали камень. Когда мы наконец добрались до кривой лестницы, меня тошнило.
— Галантия, — сказал я, появляясь из тени на нижней площадке, одну руку прижав к каменным перилам, чтобы удержать равновесие.
Она медленно шла вверх по ступеням, слегка согнувшись, одна дрожащая рука прижата к животу.
— Я просто… хочу вернуться в свою комнату.
Черт, она выглядела такой беспомощной, как она едва тащила себя вдоль каменной лестницы, держась за перила. Было трудно смотреть на то, как Малир толкал пальцы в нее, и в конце концов я отвел взгляд.
Грудь сжалась болью.
Почему я отвел взгляд?
Не раздумывая, я поспешил вверх по лестнице, подхватил ее на руки и понес через качающийся пол. Почему ей нужно было говорить ему про Харлена? Малиру потребовались годы, чтобы пережить смерть брата. Годы стыда. Вины.
— Я держу тебя, — сказал я, вдруг осознав кислый запах между нами, и он определенно исходил не от нее. — Все будет в порядке.
— Нет, не будет. — Она смотрела в пустоту между нами, глаза без слез — и без всего остального. Ни злости, ни стыда, ни грусти. Просто… пустота. — Теперь у него есть еще две причины мучить меня, и ни одной, чтобы отпустить. Что теперь со мной будет в этом месте?
Хороший вопрос, но ответить я не мог — мозг гудел и стучал. У капитана армии дома Брисден был чертовски сильный аргумент в пользу этой помолвки. Достаточно сильный, чтобы Малир отложил свою ненависть? Я не был уверен…
— Я, может, заслужила его как мужа за то, как была глупа. Как слепа. — Когда мы добрались до конца коридора с нашими покоями, ее голос прозвучал хрипло и робко. — Я заслужила всю его ненависть. Может, я даже заслужила всю твою ненависть тоже.
— Я не ненавижу тебя, Галантия. — Совсем не ненавижу… — Тебе просто нужно лечь в кровать и отдохнуть. Я не буду говорить, что завтра станет лучше, но, может, хотя бы не так ужасно.
— Могу ли я… могу лечь в твою кровать вместо этого? — Ее маленькие пальцы сжались, обхватив мою шею сзади. — Хотя бы ненадолго?
Из-за хрупкости ее голоса — а может, именно из-за нее — мой член дернулся в штанах. В таком уязвимом и сломанном состоянии, немного заботы могло дать результат — особенно учитывая, что все вопросы о ее «чистоте» уже сохли на костяшках Малира.
Перевод выполнен телеграм каналом и вк группой «Клитература»
Полное или частичное копирование без указания канала — запрещено.
К сожалению, мои моральные принципы были хоть и не высоки, но были, оставляя меня наполовину возбужденным и полностью разорванным. Она была ранена — без сомнения, с судорогами и болью — что делало ее вопрос крайне сложным. Женщины приходят в мою кровать, чтобы лизать яйца, а не зализывать раны.
И все же я понес ее в свои покои, захлопнул дверь и уложил на кровать.
— Так хорошо, дорогая? Ты хочешь быть именно здесь? В моей постели?
Кивнув, она легла на бок, подтянув колени к груди и болезненно поморщившись.
— Думаю… думаю, я просто буду чувствовать себя здесь в большей безопасности. С тобой.
Она чувствует себя в безопасности со мной…
В груди сжалось, наступила знакомая до боли тяжесть внутри, что стянулась еще сильнее, превратившись в грубый, жгучий узел. Считала ли она себя в безопасности рядом со мной в библиотеке? Надеялась ли, что я защищу её от Малирa?
Я отвернулся к очагу, пытаясь вытолкнуть из себя это ненужное чувство, и положил в золу сковороду с каштанами. Когда запах жареных орехов наполнил покои, я вынул сковороду за ручку и высыпал горячие плоды в кожаный мешочек. Завязав его, я приложил его к животу Галантии.
— Это поможет при спазмах, — сказал я. — Моя мать делала так во время месячных.
Она прижала мешочек и продолжала смотреть в тёмный угол комнаты.
— Спасибо.
— Я ничего не мог сделать, Галантия, — произнёс я. Она должна была понять. — Я не всегда согласен с тем, как Малир поступает… но он мой принц.
Молчание.
Тягостное, зудящее под шрамами на сожжённой руке, вызывающее фантомный зуд, от которого не избавишься ни трением, ни царапаньем. Чёрт побери, почему я чувствовал себя так?
— И ещё Малир мой друг, — добавил я, оправдываясь или объясняясь, хотя она не спрашивала. — Мы многое пережили вместе.
Снова молчание.
Наверное, это был подходящий момент, чтобы встать и уйти. Дать побыть одной. Но я остался, проводя пальцами по её волосам, медленно, раз за разом… словно ждал чего-то. Чего? Что она подтвердит: я действительно ничего не мог сделать? Что я не подвёл её? Что я не оказался неспособным её защитить?
— Был миг, когда я надеялась, что ты вмешаешься, — наконец сказала она, и боль под рёбрами усилилась. — Глупо, знаю. Но ведь мы уже выяснили, что я дурочка. Сегодня это стало особенно ясно. Глупо было ждать, что отец захочет меня вернуть. Ещё глупее — надеяться, что ты… как-то защитишь меня.
Будто нож в сердце.
Ауч.
Я уставился на себя, почти ожидая увидеть торчащий кинжал в том месте, куда она словно вонзила его. Именно так это и чувствовалось. Боль там, где я был так долго онемевшим, прямо под рёбрами.
Мне это не нравилось.
Онемение было лучше.
По привычке рука потянулась к кожаному мешочку на поясе. Серую кору дьявольского дерева нелегко добыть так близко к первым снегам, но у меня не было настроения… Чёрт. Мешочек исчез. Потерял ли я его за дни пьянства или проиграл в плохо сыгранной ставке — уже и не вспомнить.
— Я попробую выяснить, что к чему, — я поднялся и направился к двери, жадно желая уйти от этой удушающей тесноты. — Оставайся здесь. Не покидай этой комнаты.
Выйдя в коридор, я обернулся в воронов. Мы вылетели через одно из сотен проломов в стене и обогнули замок, пока не скользнули в личные покои Малира. Вино. Где это чёртово вино?
Мой аноа всё ещё плёлся за мной несколько шагов, пока наконец не слился с моей человеческой формой. Десятки голосов и в десять раз больше запахов обрушились на меня, вбивая гвозди в голову, вызывая новую волну тошноты. Я схватил золотой кувшин, стоявший на столе, и кубок рядом, наливая, пока шагал к библиотеке Малира. Пусто. Только густые тени, что вели меня к двери в его сад.
Кувшин я оставил на боковом столике, сделал глоток вчерашнего кислого вина и вышел в зелёное пространство. Богиня, помоги мне вернуть мешочек.
Малир мерил шагами каменную скамью, поросшую мхом, у пруда, по поверхности которого плавали красные листья клёна. Теневые отростки всё ещё плясали вокруг его сапог — до спокойствия ему было далеко. Отлично. Мне тоже.
— Малир… — Аскер опёрся спиной о ствол клёна и тяжело вздохнул. То, что он отбросил «мой принц» и назвал его просто по имени, говорило само за себя: разговор шёл плохо. — Брак с леди Галантией даст тебе знаменосца сильнее любого из людских лордов, уже присягнувших тебе. И он вернёт нам Марлу!
— Если ты веришь в это, значит, ты дурак, — фыркнул Малир. — Я поклялся на своей семье, что сделаю две вещи: уничтожу дом Брисденов и возьму Дранаду для нашего нового дома. Я не откажусь от одной клятвы, чтобы исполнить другую.
Аскер оперся локтем и закрыл лицо ладонью в перчатке.
— Малир, завоевать королевство Дранаду — трудно. Ещё труднее — объединить людских и вороних лордов, чтобы после вечности войн ты смог принести мир и единство во владения. Брак с девушкой подаст мощный сигнал в обе стороны.