Нет. На этом варианты заканчивались.
— Хорошо. Я освобожу её до свадьбы. — До тех пор мне оставалось только впускать в себя его семя как можно чаще и молиться, чтобы мне не передалась материнская напасть. — Но я настаиваю на шести неделях, чтобы… — забеременеть, — придумать план.
— Шесть недель, — протянул Малир, долго вглядываясь в пустоту. Тишина. Раздумья. Затем он шумно отодвинул кресло от стола, повернул его ко мне, опустился и похлопал себя по бедру. — Ложись мне на колени. Начнём твоё искупление.
— Прошу прощения?
— Ради моего больного развлечения, — пояснил он. — Неужели ты и вправду рассчитываешь, что я соглашусь на тебя как на невесту, не испытав ту самую покорность, о которой ты сама говорила?
От неожиданности мои ягодицы сжались. Никогда в жизни меня не шлёпали, но Риса не раз, хоть и впустую, грозила «положить меня себе на колени» — так что я прекрасно понимала, что именно он имеет в виду.
Окаменев, я кивнула и заставила себя двинуться к нему, шаткой поступью, шаг за шагом. Если это необходимо… пусть будет так.
Колени мои сделались ватными, когда я оказалась рядом с ним. И единственное, что спасло их от предательского подгиба, — это то, что я наклонилась вперёд и опустила торс на его колени. Ещё пару недель назад я бы сгорела от ужаса при мысли о таком унижении. А теперь…? Я боялась удара. Насколько сильно он ударит?
Шуршание шёлка и хлопка поднялось вдоль задней стороны моих ног, когда Малир задрал юбки, обнажая ягодицы, пуская в ход холод ночи, от которого кожа покрылась мурашками.
— Потянись вниз и возьмись за ножки стула. Держись крепко.
С нервным покалыванием по всем окончаниям я послушалась, пальцы судорожно стиснули дерево. Я так напряжённо ждала первого удара — каждая мышца натянута и быстро уставала, — что не была готова к нежному поглаживанию его ладонью. К тому, как он скользил по коже и проводил по ней костяшками пальцев.
— Ты так легко краснеешь и покрываешься синяками… Смотреть на это — сущее удовольствие, — пробормотал он, ёрзая подо мной, явно смущённый эрекцией, что упиралась в одно из моих рёбер. И это было многообещающе. — Замри, Галантия.
Тепло его руки исчезло — и вернулось вместе с оглушительным шлепком, от которого по телу разлился жгучий жар. Из моей груди вырвался беззвучный крик, лёгкие будто взорвались. Боль была настолько жестокой и резкой, что я даже не услышала, как за моей спиной распахнулась дверь.
Только когда удары сменили шаги, мышцы мои задрожали, будто я вот-вот скатилась бы с его колен. Ходьба была слишком тяжёлой, слишком размеренной для Лорн. Но от этого было не легче — я ведь не хотела публики совсем…
— Я думал, мы договорились.
Звук голоса Себиана заставил моё сердце сорваться в галоп. Я подняла голову, пытаясь оглянуться. О чем договорились?
Малир вдавил три пальца в затылок, повернув моё лицо вперёд и одновременно прижимая вниз.
— Что тут сказать? Она сама пришла ко мне — искупать свои грехи.
— Потому что она, чёрт возьми, не захотела послушаться и остаться в моей комнате, как я велел… — Мне и не нужно было его видеть боковым зрением, чтобы знать: те пальцы, мягко поглаживавшие мой затылок, принадлежали ему. Успокаивающие. Заботливые. — Это правда, милая? Ты пришла искупать вину?
Даже когда он прошёл к столу, устроившись меньше чем в двух шагах передо мной, я так и не смогла поднять глаза. Слишком неловко. Слишком мучительно гадать, что он думает, увидев меня вот так — раскинутую на коленях Малира, с обнажённым задом, выставленным напоказ.
Я кивнула.
— Ну что ж… — Себиан облокотился на край стола, скрестив вытянутые ноги. — Прошу, не позволяй моему присутствию тебя отвлечь.
Глава 22

Галантия
Наши дни, замок Дипмарш, покои Малира
Девятнадцать лет боль была мне чужда.
Малир познакомил меня с ней, превращая мою задницу в пылающий костёр беспощадными ударами. Самые жестокие из них вновь и вновь приходились в одно и то же место, и тело моё так содрогалось, что я едва могла вдохнуть. Для человека, осушившего две чаши вина, его точность была пугающе безупречной.
Хуже всего были удары, что падали между бёдер, — они напоминали о моей сломанности, заставляли выгибаться, тереться о его бедро, искать наслаждения поверх боли. Трудно признаться, но… боги! Я была мокрой. Мокрой и жаждущей!
Жаждущей этих обжигающих искр, что разносили жизнь по моим жгучим жилам. Но больше всего я жаждала этого до жути сдержанного прикосновения Малира. Я чувствовала его в коротких паузах между шлепками, в уверенном ритме его руки, в предсказуемости каждого удара. Даже сквозь боль, настолько сильную, что меня бросило в пот, всё это не походило на искупление.
Это было похоже на проявление внимания.
Пылкого, безраздельного внимания.
Я подняла взгляд на Себиана и обнаружила, что он тоже захвачен происходящим. Его пылающие зелёные глаза впивались в меня, губы приоткрыты, дыхание рваное, грудь в коричневой кирасе тяжело ходила вверх-вниз. Он злился? Насмехался? Возбуждался?
Ответ дала его рука: она скользнула к завязкам штанов и освободила тугую, налитую плоть. Себиан вытащил член и медленно погнал кулаком вдоль ствола, сжимая багрово-фиолетовую головку. Боги, от одного этого зрелища внутри у меня всё скручивалось…
Когда моё тело дрожало, а по шее скатывались капли пота, Малир ещё раз полоснул по саднящей плоти и остановился. Подцепил пальцем мой подбородок, развернул лицо к себе. Его большой палец стёр слезу — ту, что вырвалась от невыносимого напряжения всех моих мышц, а вовсе не от плача. Малир понял это и, разочарованно опустив мою голову обратно, вздохнул.
— Осмелюсь сказать, ты покраснела достаточно, голубка. Пока что.
— Судя по исходящему от нее запаху, я склонен согласиться, — проговорил Себиан, оттолкнувшись от стола. Его налитый член пружинил, пока он шагал ко мне, а потом присел передо мной на корточки, откидывая влажный локон с моего лица. — Ну что, милая? Отмолилась? Будешь послушной?
Я хватала воздух сухими губами, вся в огне.
— Д… да.
— Вот так, милая. Ты будешь такой хорошей для нас. А что получают хорошие девочки? — В один миг он поднялся, сорвал меня с колен Малира и прижал к груди. — Их награждают.
Всё завертелось слишком быстро. Голова кружилась, пока Себиан нёс меня к куче подушек. У края он скинул сапоги, стянул мои башмачки и шагнул внутрь. Опустил меня в мягкий океан чёрного дамаска с серебряной вышивкой — и даже в нём мою саднящую кожу пронзила боль, вырвав шипение. Что происходило?
— Чёрт возьми, милая, твой запах сводит меня с ума. Дашь мне попробовать, а? — Себиан стянул кирасу, взглянув куда-то за мою спину. — Как они?
— Неспокойные, — прошипел Малир, и от этого шипения по моему позвоночнику пробежал холодок. Он сел позади меня, обрамляя моё тело своими длинными ногами, и прошептал у самого уха: — Как бы я ни ненавидел тебя, мои тени ненавидят сильнее. Попробуешь сопротивляться — они убьют тебя. Это не угроза, это предупреждение.
С его словами чёрные ледяные щупальца скользнули по разгорячённой коже, принося неведомое облегчение пульсу жара. Тени Малира обвили мои бёдра, раздвинули их, распахнули меня.
Я лишь сильнее вжала пальцы в подол чужого платья, пытаясь укрыться тканью.
— Эта суета мне наскучила, — прорычал Малир, вырывая шёлк из моих ладоней и снова обнажая мою раздвинутую щёлку для Себиана, что стоял напротив и скидывал штаны. — Ты ведь сама пытаешься доказать мне свою готовность, верно?
От его насмешки в его тоне я затрепетала, дыша мелко и судорожно. Я готовилась ко многому — от помолвки до смерти и всего, что между этим. Но я не готовилась к тому, как тени Малира будут удерживать меня, пока Себиан, скинув рубашку, опускается на живот между моих ног и прижимается ко мне губами.
— О боги… — вырвалось из меня хриплым стоном, когда язык Себиана скользнул к моему влажному входу.
Его глубокие, мужские стоны вибрировали у меня между ног, пока язык нырял и кружил, пожирая меня, словно голодный зверь. В этой жадности, в яростном пыле его рта, что поглощал меня целиком, кровь густела, тело наливалось тяжестью, и я глубже вжималась в грудь Малира.
Пальцы Малира потянулись к зелёным лентам на лифе, зацепились за петли и с той же нетерпеливой поспешностью начали разрывать платье.
— Ну и какова она на вкус?
— Сладкая. Чёрт, она вся мокрая, стекает прямо мне в рот, — Себиан поднялся выше, сомкнул губы вокруг моего клитора и потянул, вызвав потрясающие спазмы в этой крохотной жемчужине. Я застонала от удовольствия. — Вот так, милая, хорошо? Дай мне услышать. Кончи для нас, Галантия.
Сдавленный всхлип вырвался из меня, когда Малир грубо сунул руку в мой лиф. Его пальцы вжались в грудь, вырывая её из ткани, другая рука спустила корсаж вниз. То же самое он сделал и с другой грудью — обе ладони сомкнулись, сжимая и мучая полные холмы.
— Себиан сказал тебе кончить для нас, голубка, — шепнул Малир почти неслышно, сдавив соски между пальцами, пока они не заныли. Он перекатывал их, тянул до пульсации, доводил до боли, вытягивая из меня новый стон. — Вот так. Это и нужно моей голубке, как бы она ни отрицала.
Между дьявольским ртом Себиана и злым мучением Малира моё дыхание сорвалось на прерывистые вдохи. Клитор бился острой жаждой разрядки, посылая дрожь в мышцы, пока всё тело не начало подёргиваться.
Я вцепилась пальцами в чёрные пряди Себиана, рванула так сильно, что кожаная завязь не выдержала и волосы рассыпались по плечам. Боже, какое же это было зрелище — играющие мышцы спины, крепкие ягодицы, что напрягались при каждом толчке в подушки.
— Вот так, милая, кончи мне в рот, — простонал Себиан. — Я хочу, чтобы она залила мне всё лицо, Малир. Доведи её.
Когда Себиан снова присосался к моему клитору, распрямляя мои ноги в хватке теней, Малир провёл языком вдоль моей шеи и впился зубами, прижимая пульсирующую кожу.