— Да, хочет, — прорычал Малир позади меня, толкаясь более настойчиво, посылая горячие, дразнящие спазмы сквозь меня. — Она такая милая шлюха ради нашей спермы сегодня. — Когда нечто среднее между стоном и хныканьем вырвалось изо рта Себиана, Малир сбился с ритма, его толчки стали неистовыми, отчаянными. — Не. Глотай.
Теплые, соленые веревочки коснулись моих десен, языка, задней стенки горла как раз в тот момент, когда Малир вышел из меня. Он рыкнул у меня за спиной, это был глубоко мужской, гортанный звук. Влажное тепло коснулось моих ягодиц, копчика, самой темной дырочки, густо и тяжело стекая по влагалищу.
Малир схватил меня за волосы и одним рывком притянул обратно к своей груди, заставив меня захрипеть, прежде чем я запечатала семя Себиана сжатыми губами. — Отдай это ему.
Прежде чем я успела оглянуться через плечо назад, туда, где Малир опустился на колени позади меня, он обхватил коленями мои бедра, а Себиан наклонился вперед и постучал меня по нижней губе.
— Пусть это капнет из твоего рта в мой, милая. Давай.
Ошеломленная и сбитая с толку, я не знала, как долго смотрела на пухлые губы Себиана, которые так и хотелось поцеловать. Пока я не опустила свои в обрамление его губ, позволяя его семени вытекать из моего рта в его.
Мои губы еще не оторвались от губ Себиана, когда Малир обхватил меня за живот и дернул назад, чтобы я села между его бедер. — Положи это туда, куда она хотела.
С натянутой ухмылкой Себиан наклонился, встав на четвереньки. Теплая капля упала на завитки между ног, затем еще одна. Вот так он позволил своему семени потечь по моему влагалищу.
— Чувствуешь, какой беспорядок мы устроили у тебя между ног? Насколько, блядь, твоя пизда пропитана нашей спермой? — прошептал Малир мне на ухо, прокладывая дорожку вдоль линии подбородка, когда его рука скользнула мне между ног. Пальцы прошлись по семени, которое он там оставил, поднося его к моему клитору. Там оно смешалось со спермой Себиана, когда пальцы растирали и кружили, превращая пульсирующий камешек в явную, мучительную потребность.
— Кончай, Галантия.
Я тяжело задышала, и мышцы сократились, пока волна дрожащего давления не разорвала меня на части, заставив вскрикнуть как от блаженства, так и от поражения.
— Yeh ash valtem lailla ok darrida, — прошептал Малир. — Я всегда буду защищать наших детей. И я никогда, никогда не позволю моему нерожденному ребенку приблизиться к твоему отцу.
Глава 29

Галантия
Наши дни, под звездами
Себиан заботился обо мне.
Он отнёс моё измотанное тело к журчащему ручью, где смыл семя с моих дрожащих ног, а затем поправил платье. Когда я задрожала от холодного северного ветра, он накинул на меня свою рубашку. Потом он отнёс меня к кривому дубу, придавил к земле пучки сухой травы топотом сапог и опустил меня в мягкое сердце дерева.
— Жаль, что слишком холодно, чтобы спать под звёздами, но мы всё равно можем остаться здесь ненадолго, — сказал он и лёг рядом, прижимая меня к себе, подставив под мои ноги свои голени, чтобы согреть их. — Тебе это нравится, правда, милая?
Я кивнула, положив голову на его грудь, и вдохнула запах мха и мускуса, что прилипал к его коже. Такой знакомый, такой успокаивающий. Я провела пальцами по изгибу его плеча и по израненной руке, мои мышцы устали, ум затуманился. Да, мне это нравилось — мягко, нежно, безопасно.
Но взгляд мой скользнул в темноту впереди и на ещё более тёмную тень внутри, контур которой был едва различим. Малир сидел поблизости, но казался одновременно далеко, вероятно, в пределах слышимости, хотя и не проявлял желания вмешиваться, кроме как молчать. Как будто он совсем недавно не держал меня крепко руками и не доводил до экстаза грубыми движениями.
И мне это тоже нравилось.
Что-то, что я принимала — то, как он доводил моё тело до блаженства, мучил душу, заставляя сдаваться. Но это лёгкое жжение под рёбрами от расстояния между нами? Это желание, чтобы его крепкое тело оказалось с другой стороны? Это было ново.
Ново и пугающе.
И сбивающе с толку, потому что… как я могла прижаться к Себиану, впитывая его тепло, заботу, чувство защиты, и одновременно тосковать по близости человека, который настаивал на своей ненависти ко мне? Как можно получать удовольствие от обоих, но по-разному? Как можно тосковать по ним обоим?
Горло сжалось.
Почему они это позволяют?
Шорох перьев вывел меня из мыслей. Аноа Себиана, вылепленный из теней и темноты, расположился возле его руки, поднял крыло, приведя его в порядок, а затем прижался к телу. Его взгляд зацепился за мой браслет, за те пуговицы, что звенели, когда я касалась руки Себиана.
Я не чувствовала страха, когда протянула руку к птице, провела пальцем по её горлу, улыбаясь, когда он закрыл глаза и подался к прикосновению.
— Вы часто так делаете? Ты и Малир? Делите женщин, как делаете это со мной?
Себиан посмотрел на меня, морщины на лбу на мгновение углубились, а затем исчезли, уступив место ощущению, как его рука сильнее прижала меня к себе.
— Такое бывало несколько раз. Правда, ни одна из них не была его избранной невестой…
Я глубоко выдохнула.
— Это так странно.
— Это потрясающе. Льстит моему эго, без сомнений. Я никогда не видел, чтобы губы королевы обвивали мой член и так хорошо сосали. А мой отец думал, что из меня ничего не выйдет. — Когда я слегка ударила коленом по его бедру, глубокий смех зазвенел в его груди, заставив мою голову дернуться. — Ты смотришь на это глазами человека, Галантия, но мы — Вороны. Как бы человекообразно мы ни выглядели для тебя сейчас, мы не… не полностью люди. Глубоко в нашей сути, в душах, мы животные. А что говорил тебе Малир ранее, мм? Под весенним солнцем самец…
— Медленно подбирается к самке по ветке.
— Да, но он забыл добавить, что чертова ветка вот-вот сломается, потому что там около дюжины других самцов пытаются сделать то же самое. Они распушают перья, расправляют крылья и выпячивают грудь, стараясь убедить самку связать себя с ними. — Он провёл рукой по моей щеке, взгляд опустился на губы, а потом снова нашёл мои глаза. — Самка выбирает, дорогая… а не наоборот.
Я нахмурилась.
— Птицы в природе. Судьба решает за ваш вид.
— Мало кто из нас теперь может полагаться на судьбу, не оставляя выбора, кроме как действовать по самым животным инстинктам. — Он прижался носом к линии волос, затем к виску. — Брак — человеческая концепция, дорогая — сильный политический инструмент для ваших титулованных. Малир это знает. Но как бы ни был Малир принцем, прежде всего он Ворон. Кто он, чтобы удерживать тебя от меня? И кто я, чтобы удерживать тебя от него?
— А как насчёт моего тайного поклонника? Малир явно пытается удержать меня от него.
— Потому что у него политические амбиции.
— А твои амбиции?
— У меня их нет. Не веришь — спроси у Аскера. Он подтвердит. — Его челюсти снова сжались от той странной жёсткости. — Просто не в нашей природе принимать такие решения за тебя, милая.
— Вы лишили меня почти любого выбора.
— Лишили? — вопрос коснулся моей скулы горячим дыханием. — Политика. Ебаный бардак. — Его губы задержались у уголка моих. — А может, дело в том, что ты слишком сильное искушение для нас обоих.
Вибрация его голоса дрожала на моих губах, дыхание касалось их влажным теплом, и кровь бросилась в сосуды, пульсируя особенно ярко в нижней губе. Его взгляд скользнул к моим губам в том узком пространстве, что оставалось между нашими лицами. Его дрожащая грудь прижалась ещё ближе к моей. Наши рты потянулись друг к другу, медленно, робко, словно ища друг друга.
Поцелуй меня, Себиан!
Что-то щёлкнуло в кустах рядом, глухо, будто полая трещотка. С тревожным трепетом и резкими криками стайка мелких птиц вспорхнула из зарослей, проскользнула меж ветвей и листвы и взмыла ввысь — к большой, яркой луне.
Губы Себиана отдалились от моих вместе с его дрожащим выдохом.
— Наверное, где-то рядом лиса.
И я жаждала бы её шкурку на плечи за то, что она украла у меня этот поцелуй…
Раздражённо отвернувшись от обломков момента, я проводила взглядом птиц.
— В детстве, когда я играла на пляже, была одна белая чайка, часто кружившая над бухтой за Тайдстоуном. Мне нравилось смотреть, как её крылья дрожали на ветру, как она ныряла вниз и снова поднималась, поймав лёгкий поток.
— Если тебя это впечатляло, то обещаю: в день солнца я отведу тебя на самый западный берег. После молитв у святилища там собирается много молодых: прыгают со скал, испытывают себя. Ничто не сравнится с дерзостью юноши, пытающегося впечатлить девушку. Уж точно не какая-то крикливая чайка.
Сердце ускорило ритм от одной мысли об этом зрелище.
— Я была бы счастлива.
— Это была не чайка, а голубка.
Я вздрогнула от неожиданного баритона Малира — совсем уж позабыла, что он рядом. Прищурившись, вгляделась в его тёмный силуэт.
— С чего ты взял, что знаешь, что я видела?
Он поднялся и направился к ручью, пробормотав:
— Потому что у наших берегов нет белых чаек.
Я смотрела ему вслед, пока его фигура не слилась с ночной тьмой, и воздух стал вдруг холоднее, пробежав дрожью по коже.
— Похоже, он не в духе.
Себиан тихо фыркнул и набросил руку на глаза, перекатываясь на траве, будто ища удобнее место.
— Милая, Малир всегда «не в том» настроении. Привыкай не обращать внимания — понять, что у него в голове, всё равно невозможно.
Да, и именно это сводило желудок в узел и раскалывало голову. Ни соблазнения, ни ребёнка, ни запасного плана ради свадьбы — всё это Малир ясно дал понять. Что оставалось? Верить его слову и чести?
Я не доверяла даже его тени.
В буквальном смысле.
Долго я наблюдала, как Малир сидел у ручья и глядел на его лунную гладь, пока из груди не вырвался тяжёлый вздох.
— Думаешь, он всё-таки согласится на свадьбу?