— Думаю, ты прав, — сказала я, — но, с другой стороны, ты меня не поцеловал.
— Ах, но я поцеловал, — прошипел он, скользя ладонью вдоль моей талии, груди, а затем провёл пальцем по нижней губе. — Когда я кормил тебя со своих губ, маленькая голубка. Это поцелуй ворона, но всё же поцелуй, предназначенный только для нашей пары. Именно поэтому мы так бережём их.
Его слова заставили моё сердце сжаться, и я оглянулась через плечо, увидев его лицо в дюймах от своего. Взгляд скользнул к тем губам, которыми, как он утверждал, поцеловал меня, прежде чем снова посмотреть в глаза. Даже плотно находясь на земле, верхняя часть моего тела слегка качнулась. Напоминание о том, что если я слишком глубоко загляну в его тени, то могу потерять равновесие и пасть прямо в их темноту.
Я сглотнула.
— Но ты целовал Лорн.
— Судьба редко очевидна и никогда не проста. Мало кто узнаёт свою пару с первого взгляда, как это сделал мой отец. Много перьев мы можем вычёсывать, пока не найдем ее. Иногда клювы сталкиваются, — его рука обвила мою голову, поддерживая её, удерживая в объятиях и прижимая мой рот ближе к своему. — Маленькая голубка, тех, кого мы поцелуем не так, ещё можно понять, а тех, кого мы и вовсе не поцелуем…? Они навсегда остаются отвергнутыми.
Отвергнутыми…
Навсегда.
Мороз пробежал по коже, когда зимний ветерок прижал меня ближе в объятия Малира. Разве не поэтому Себиан никогда не целовал меня? Потому что глубоко внутри знал, что я могу быть многим — спутницей, отвлечением, местью. Боже, возможно, даже источником искупления, когда он заботился обо мне, спасал меня, защищал.
Но никогда не его избранной.
Никогда не достойной его любви, готовой умереть за любовь.
Страдание захлестнуло грудь, я закрыла глаза, чтобы не заплакать от того, что никто никогда по-настоящему меня не хотел. Ни отец, ни мать, ни Себиан. Почему я никогда не была достойна любви? Не была достойна поцелуя? Не была…
Малир проскользнул по моим губам с легким выдохом. Его рот приблизился к моему, пальцы впились в волосы.
И тогда это произошло.
Глубокий и поглощающий поцелуй, его рот склонился к моему в темноте закрытых глаз, вызвав вспышку жара в теле. Тёплый, влажный язык раздвинул мои губы, прежде чем проникнуть внутрь, принося с собой вкус ягод, смешанный с его ароматом лемонграсса и лепестков роз.
Поцелуй.
Настоящий поцелуй.
Малир был сладким и тёмным на вкус, как последняя ежевика на заснеженной ветке: обещая чистое наслаждение в один момент, но угрожая падением, гниением и смертью в следующий. Он охватил всё моё существо. Бросил меня с этого утёса в омут своих теней, утопив в потоке удовлетворения. В этот момент я бы с радостью задохнулась на его губах.
К тому времени, как его рот оттаял от моего, и я открыла глаза, весь мир перед глазами заполнили чёрно-белые мушки, всё кружилось. Опасное желание скользнуло за грудью, распространившись по всему телу, пока в мозгу не появился проблеск рассудка.
Это плохо… Очень плохо.
Малир провёл рукой от моей щеки к подбородку, крепко схватив его, глядя на меня с приподнятой бровью.
— Так внезапно побледнела, маленькая белая голубка?
Сердце бешено билось у горла, тошнота снова поднялась, ещё сильнее, когда я вырвалась из объятий Малирa и села.
— Просто голова закружилась. Всё в порядке.
Но на самом деле всё было далеко не в порядке. Я падала.
Я поднялась слишком резко, покачиваясь на ватных ногах, пытаясь удержаться.
— Нам стоит возвратиться.
— Хм, почему меня не удивляет твоё внезапное желание уйти? — Малир рукой обвил мою талию, удерживая. — De’inde, Лиуал! De’inde!
Едва он произнёс эти слова, как Лиуал подошёл к нам, где мирно пасся. Малир снова обхватил мою талию и поднял меня в седло.
— Теперь тебе стоит держаться за стремена, по крайней мере, пока я не подготовлю его, — сказал он, надевая уздечку на голову лошади. Снова сел за мной в седле, одной рукой удерживая мою талию, другой — поводья. — Ты опять от меня убегаешь?
Как я могла не убегать? Я была готова ко многому, но не к этому. Не к этому…
— Зачем столько усилий? — я взглянула на его руку, что держала меня, голова кружилась, сердце бешено стучало. — Даже при шаге я как будто сама оказалась у тебя на руках, как ты и сказал.
Щелчком языка Малир заставил Лиуала идти шагом, отводя нас от утёса.
— И разве это такое уж ужасное место?
— Нет. — Весь день в его объятиях была какая-то безопасность, которой там не должно было быть. — Не до того момента, пока они снова не причинят мне боль.
— Как и будет, — сказал он. — Иначе как бы мне примириться с тем, что я поцеловал тебя, а? Как моё тело жаждет твоего? Как я доставлял тебе удовольствие своим ртом? Как я трачу… слишком много часов, наблюдая за тобой, раздражающе зацикливаясь на тебе без смысла или причины?
Отчаянное трепетание в груди пробежало вдоль рёбер, словно взмахи крыльев, вызывая такое колебание неохотной веры, что я повернулась в седле, чтобы посмотреть на него.
— Ты хочешь, чтобы я поверила, что каждая царапина, каждый синяк, каждый шрам — это знак твоей привязанности?
Серые глаза Малирa устремились в мои. Он поднял руку с моего живота к щеке, медленно убирая пряди волос, что ветер сбросил на мои губы. Большим пальцем провёл по нижней губе, смачивая собственные губы, усиливая трепет, пока я не начала покачиваться в седле.
Его пальцы поднялись на мою голову, обхватили череп и повернули взгляд обратно к подрагивающим ушам Лиуала.
— Смотри вперёд.
Я с раздражением фыркнула.
— Я слежу за балансом.
— Меня не твой баланс волнует. — Его рука снова обвила живот, прижимая меня к себе, и он прошептал у моего уха: — Чем дольше я смотрю на тебя, маленькая голубка, тем труднее мне помнить, кто ты. И я боюсь, что если буду смотреть слишком долго… могу просто забыть.
Внутри меня разлилась сильная надежда. Надежда, что он забудет. Надежда, что тогда сможет меня полюбить. Я боролась с дыханием, уставившись прямо вперёд. Смотрела прямо всю чертову дорогу домой.
Глава 33

Галантия
Наши дни, замок Дипмарш, покои Галантии
Я уставилась в окно за своим столом, наблюдая, как чёрные облака с серебристой окантовкой медленно плывут перед луной, а сама провела пальцами по шрамам на груди под ночной рубашкой, браслет на запястье звенел. Гром далеко гремел, едва различимый на фоне тихого шума ветра, который нежно качал спящий замок.
Ничто, кроме последнего тепла осени, сталкивающегося с зимой, не могло даже одной молнией осветить ворона, выгравированного на моей коже. Дать мне повод убежать в страхе — и прямо в объятия человека, который оставил этот знак. Что бы сделал Малир, если бы я ринулась через коридор в его комнаты?
Причинил бы мне боль.
Ведь ему нужно было, не так ли?
Нужно было обращаться со мной как с врагом, чтобы оправдать, что он сделает меня своей женой. Нужно было показать мне свою ненависть, чтобы примирить ту скрытую привязанность. Как это могло быть иначе после прогулки по лугу? После того, как он наблюдал за мной? После всего, что он сказал? После того, что всё ещё отказывался произнести? После того, как он меня поцеловал…
Боги, я хотела, чтобы он поцеловал меня снова.
Я обвила себя руками, отгоняя холод, который чувствовала так далеко от потрескивающего камина, и взгляд мой скользнул к кровати. Моя холодная, одинокая, пустая кровать. Не было Себиана, который бы притянул меня к себе, погладил волосы или ласково убаюкал.
Не было Себиана, чтобы поцеловал меня.
И никогда не будет.
Под вороном на груди пробежала дрожь, как будто предвещая снег, как отец говорил о своих шрамах, заставляя меня вспомнить детство. Детство, которое укутывало меня слоями осторожности и нежности вместо любви.
Я так жаждала любви, что взгляд скользнул к дверям в конце личных покоев, в животе закралась нервная дрожь. Если нежные прикосновения не гарантируют любви, тогда какие шансы, что боль и любовь не так уж несовместимы, как думал мой защищённый разум?
Может ли быть любовь в боли?
Дрожь под шрамом усилилась. Как далеко я готова зайти, чтобы узнать это? Чтобы почувствовать любовь?
Буду ли я покрываться синяками ради этого? Страдать ради этого? Платить за это кровью?
Да.
И кто делает это лучше, чем Малир?
С бешено колотящимся сердцем я позволила босым ногам коснуться прохладного камня и тихо скользнула в тёмный коридор. Единственная масляная лампа мерцала на стене, отбрасывая зловещие тени на эмблему ворона на дверях напротив. Оранжевые блики блестели в пустых глазницах черепа, вызывая дрожь в животе.
Я подошла и постучала, звук почти утонул в стремительном потоке крови в ушах. Прошли мучительные секунды, но ни дверь не открылась, ни голос не приказал войти. Возможно, он спал.
Рука задрожала, когда я подняла её ко второй попытке, но опустила её и отвернулась. Боги, почему я такая трусиха? До сих пор он меня не убил, а…
Петли заскрипели, и я подняла взгляд — Малир выглядывал из щели, окутанный тьмой, рука опиралась на дверь, а большой палец лениво постукивал по лбу. Волосы были собраны в растрёпанный пучок, что лишь подчёркивало остроту скул, на нём были лишь хлопковые штаны, низко сидящие на подтянутых бёдрах. Его тёмные глаза изучали меня, каждая секунда молчания отмечалась дрожью под кожей.
Жестом руки, с грацией принца, он манил меня внутрь, прежде чем закрыть дверь, заперев меня с моим страхом. И с травяным паром, исходящим от ванны у камина.
Спиной прижатая к двери, я подняла взгляд на него, едва выдерживая пронизывающий взгляд, пытаясь найти объяснение, почему я прервала его купание.
— Я…
— Долго же ты шла, — проворчал он.
Его рот овладел моим, и пульс застыл где-то между страхом и восторгом. Малир сосал мои губы, раздвигая их языком, разжигая желание в животе, пока ноги не задрожали. Его рука опустилась на мой бок, пальцы вцепились в плоть, а другая ударилась о дверь рядом с моей головой, запирая меня.