— Не дело бабам в поход ходить, — насуплено буркнул Леха. То, что говорил Грубер, было неправильным. Так не должно быть.
— Это, конечно, ваше дело, но вот только, если кто-то типа элиты заявится в ваш поселок, то всем сразу станет не до традиций, потому что у элиты причиндалов нет, ему все равно, кого жрать, он на пол и на возраст смотреть не будет.
— Ту девку не сожрал, — упрямо тряхнул головой Леха.
— Это потому что девка — та еще тварь. Знаешь, в тех местах, из которых мы пришли, нимф мочат без жалости и сожаления. Никому не охота как пуделю дрессированному у ее ног скакать и тапочки подносить. Ну так что, пойдем обратно? — Леха кивнул, соскочил с дерева и направился к едва заметной тропинке, между двумя березами. — Эй, Сусанин, мы же вроде не оттуда пришли, — Грубер нахмурился и быстро догнал их провожатого.
— Так быстрее. Я здесь каждую тропку знаю, — голос парня звучал глухо. — Идем, вдруг там кому и вправду помощь нужна. И если мы зайдем отсюда, то с дороги нас видно не будет, зато у нас все как на ладони. — Он говорил, не переставая идти, все больше и больше увеличивая шаг.
— Ну хорошо, поверим тебе на слово. — В голосе Грубера звучала определенная доля сомнения, но все же пошел вслед за Лехой, который уже почти скрылся за поворотом.
К тому месту, где Снегирь с Занозой попались в ловушку, напрямую по лесу, шли почти вдвое быстрее. Шли молча, настроения разговаривать ни у кого не было. Вообще, настроение у всех было не слишком радужное. Все эти непонятки с нимфой и отморозками у нее на побегушках наталкивали на мысли о какой-нибудь секте, типа тех же «Детей Стикса», но что-то не складывалось, и от этого становилось еще тошнотворнее. Зачем они тащат с собой Митрича? И куда конкретно в городе направляются? Вопросов становилось все больше, ответов на них не было ни одного.
На тела команды Митрича наткнулись спустя двадцать минут быстрой ходьбы через лес, который становился все гуще и мрачнее. По тропинке уже невозможно было идти быстро, нужно постоянно смотреть под ноги, чтобы не навернуться, споткнувшись о выползший посреди тропы корень. Темп резко снизился, и, скорее всего, благодаря этому они не проскочили мимо последней стоянки неплохих в целом людей, которые уже никогда не пройдут по этим тропинкам, как бы пафосно это не звучало. Тела лежали в ряд, и были скрыты густым кустарником, который окружал небольшую полянку плотным кольцом, создавая прекрасное место для стоянки. Кто бы не заглянул на огонек, ему придется пробираться через кусты, а это всегда демаскирует.
Как и предсказывал Грубер, они не сопротивлялись. Просто позволили подойти вплотную и перерезать себе глотки. Леха упал на колени и закрыл лицо руками, что-то шепча. Прислушавшись, Грубер определил, что парень шепчет молитву. Покачав головой, Грубер решил не мешать, а обошел полянку по кругу. На противоположном конце поляны виднелись явные следы яростной борьбы. А еще Грубер обнаружил тело, которое явно не принадлежало ни одному из жителей поселка «Третья Тага». Тело закатилось под куст, поэтому его и не было заметно с того края. Схватив труп за воротник добротной рубахи, Грубер вытащил его из-под куста и принялся осматривать.
Тело принадлежало молодому мужчине лет двадцати пяти — тридцати на вид. Одет он был в плотную синюю рубаху и штаны военного образца. На ногах — высокие ботинки. Тело начало уже коченеть, и Грубер с трудом разогнул согнутую в локтевом суставе руку.
— Снегирь, помоги, — позвал он друга, не отрываясь от своего занимательного занятия.
— Ух ты, кто это такой? — Снегирь подошел сразу же, как только Грубер его позвал. Находиться рядом с молящимся парнем не хотелось. Было не по себе. — У тебя такой вид, будто ты сейчас начнешь вскрытие проводить.
— Надо будет, проведу, — спокойно ответил Грубер. — Помоги мне его раздеть.
— Тебе не кажется, что это попахивает неким извращением? — задал вопрос Снегирь, но, тем не менее, принялся стаскивать с тела ботинки.
— Иногда, трупы могут сказать гораздо больше, чем живые, — последнее слово Грубер произнес с придыханием, потому что именно в этот момент стаскивал с тела рубаху.
— Что тут у вас? — к ним подошла Заноза. — Ого, похоже, что кто-то все — таки сопротивлялся. От чего он умер?
— Это то, что я и хочу выяснить, кроме всего прочего, — Грубер решительно взялся за штаны. — Тебе достается ответственное задание, ты должна будешь проверить все карманы и поискать потайные на его одежде. Все найденное, вот сюда, — он ткнул пальцем в землю недалеко от того места, где они расположились. — Попробуем задать несколько вопросов этому мертвому парню, может быть, он нам объяснит, какого хрена здесь творится и где мы вообще оказались.
Общими усилиями закончив раздевать труп, рейдеры свалили одежду в одну кучу. Грубер мельком взглянул на Леху. Тот закончил молитву и теперь, судя по всему, готовился похоронить своих товарищей. Взглянув на обнаженное тело, возле которого на коленях сидел Грубер, вытаскивая из своей скрутки один из скальпелей, Снегирь отвернулся, поморщившись.
— Я, пожалуй, парню пойду помогу, — пробормотал он, поднимаясь с земли и направляясь к Лехе, который уже вовсю копал яму под одним из раскидистых кустов. Получалось у него неплохо, благо тут же неподалеку валялась саперная лопатка, да земля была достаточно мягкой, чтобы дело продвигалось быстро.
Грубер же в это время задумчиво рассматривал тело.
— Интересно, а почему я не слышал, чтобы кто-нибудь вскрывал тела? Я не имею в виду измененных, там всех только споровой мешок интересует. Почему не вскрывают тела иммунных?
— Почему не вскрывают? — Заноза тщательно ощупывала каждый сантиметр рубахи. — Институтские точно вскрывают. Они вообще многое знают и про Улей, и про его паразита.
— Я сейчас не про институтских говорю, — Грубер покачал головой. Повертев скальпель в руках, он отложил его в сторону и, порывшись в рюкзаке, вытащил медицинские перчатки. — Вот, разжился по случаю. — Он ловко натянул их на руки и снова взялся за скальпель.
— Ты знаешь, что немного брезгливый? — Заноза внимательно наблюдала за его манипуляциями. Кучка различных вещей перед ней заметно увеличилась, а рубашку она уже отложила в сторону.
— Ты ошибаешься, — Грубер сделал первый разрез и отодвинул в сторону большую грудную мышцу, открывая содержимое грудной полости парня. Вот тут Заноза не выдержала и отвернулась, схватив штаны, чтобы чем-то себя занять. — Я очень брезгливый. Ты знаешь, сколько по времени хирург моет руки? — Заноза покачала головой. — А я тебе сейчас расскажу. Сначала идет механическая обработка — а точнее, не менее двух минут моются с мылом и щеткой кисти, каждый палец обрабатывается отдельно, затем предплечья до локтевого сгиба. Затем все это насухо высушивается стерильными салфетками и наступает второй этап. Он длится пять минут. Пять минут хирург втирает в руки антисептик, в каждый палец по отдельности, сначала кисти, затем предплечья, а потом он их держит на весу, ни к чему не прикасаясь до полного высыхания использованной жидкости. И вот так каждый день, перед каждой операцией, а если их за день несколько? А если ты дежуришь? Ты даже не представляешь, насколько это въедается в подкорку, становится безусловным рефлексом, как у собаки Павлова. Я однажды был в гостях, еще там, — он махнул рукой, и Заноза серьезно кивнула, подтверждая, что прекрасно осознает, где это там. — Ко мне подошла хозяйка дома и спросила, что я делаю. И только тогда я понял, что идя мыть руки перед едой, я застрял в ванной, натирая каждый палец мылом и отсчитывая про себя секунды. Так что да, считай, что я чертовски брезгливый тип. О, как интересно, — и Грубер склонился ниже, что-то разглядывая в грудной полости мертвеца.
— Ты узнал, как он умер? — Заноза спрашивала, но старалась не смотреть в ту сторону.
— Он умер от выстрела в затылок, — задумчиво проговорил Грубер. Там небольшой ожог на коже головы и пулевое отверстие. Выходящего я не нашел: или малый калибр, или пуля экспансивная, но то, что стреляли в упор, это точно. Леха! — внезапно заорал он.
— Что тебе? — отозвался мрачный парень.
— У Митрича был пистолет?
— Нет, у нас только ружья, — покачал головой Леха и, ухватившись за руку Снегиря, выбрался из довольно глубокой ямы.
— Это плохо, значит, его свои убили. У меня голова кругом идет, — пожаловался Грубер, ни к кому конкретно не обращаясь. — Подошли, приставили пистолет к голове и бах! — он изобразил на пальцах пистолетный выстрел. Затем, закусив губу вернулся к своему занятию. Тщательно рассмотрел органы, разрезал сердце, желудок, покопался в печени, и снова вернулся к заинтересовавшему его участку. — Это очень странно, — он задумчиво смотрел на заинтересовавший его участок.
— Что ты такого странного там увидел? — к нему подошел Снегирь, отряхивая с брюк землю, и, преодолевая отвращение, заглянул под руку Груберу.
— Видишь вот эту херовину, — и Грубер слегка отодвинул в сторону грудину, показывая скальпелем какой-то желтоватый комок.
— Вижу. А если ты мне сейчас скажешь, что это, то еще и пойму.
— Это тимус, — Грубер встал. — Мы будем его вместе со всеми хоронить? Все-таки он от рук своих пострадал.
— Думаю, да, размеры могилы позволяют, — кивнул Снегирь. Вдвоем они подхватили тело за руки и за ноги и подтащили к братской могиле, где уже лежали остальные тела. Леха только зыркнул на них, но промолчал, и позволил без истерик сунуть тело к его друзьям. Перед тем как начать засыпать могилу, Грубер стянул с рук перчатки и швырнул их в яму. Туда же полетели несколько салфеток, которыми он вычистил скальпель. Когда яма была зарыта, Снегирь повернулся к другу. — И что ты хотел сказать? Это тимус, что дальше? что это вообще за хрень?
— Эту хрень еще называют вилочковой железой. Вот только, у взрослых людей она инволирует, усыхает. Здесь же она представлена в полном своем расцвете, а это физически невозможно.
— И что это значит? — Снегирь требовательно смотрел на друга.