— Алисия живет рядом с аптекой Квигли?
— Зеленый дом с низкой живой изгородью перед фасадом. Но дома ее сейчас нет, ей пришлось отправиться на рынок, потому что Ральф ест все только самое свежее и она должна каждый день ходить за покупками, что для Алисии не так-то просто, особенно с тех пор, как у нее начались головные боли, а она не слушает меня и не парит ноги в горячей воде, но ничего не поделаешь.
Между прочим, средства миссис Деннеги от головной боли помогают лучше аспирина.
— Я схожу туда и узнаю, в чем дело, — сказала я. — Если собака в таком состоянии, как говорит Алисия, я ее заберу. Договорились?
— О чем же я вам толкую все это время? Алисия говорит, что бедная собака кричит что-то ужасное.
Мне было необходимо поговорить с Шейном, но его «мерседес», украшавший подъездную дорогу к моему дому, когда я отправлялась к Мэту и Марти, уже исчез. К тому же, как говорила миссис Деннеги, это было по соседству. Я отвела Рауди в дом и, сунув в карман поводок, отправилась к аптеке Квигли. Хоть я и забыла цвет дома с дождевателем во дворе, он оказался зеленым, и, судя по описанию, данному Алисией миссис Деннеги, так лаять и выть мог только Макс. Аптека Квигли выглядела как всегда — не то открыта, не то закрыта, — поэтому я рискнула пройти под готовой в любую минуту обрушиться вывеской. Сперва я просто хотела зайти во двор, взять Макса на поводок и увести, тем более что я обещала Кевину держаться подальше от отца и сына Квигли, но потом решила, что нет никакого смысла воровать собаку, которую Остин и так с радостью отдал бы мне или в крайнем случае попытался бы продать. Как сказала накануне вечером Либби, я все-таки человек честный.
— Мистер Квигли! — позвала я. — Остин! Пит!
В маленьком прибрежном городке штата Мэн можно войти в магазин подарков и не увидеть никого, поскольку владелец в это время занят распаковкой подушечек, набитых сосновыми иголками, или подбором баночек с настоящим мэнским черничным медом и соответствующих им бутылочек с черничным сиропом, но даже в самом маленьком городишке аптекари знают, что есть люди, для которых их товар слаще любого меда, джема или сиропа. В этом смысле аптеки гораздо более уязвимы, чем кабинеты врачей или дантистов, и ни один фармацевт никогда не оставит дверь незапертой, если в помещении никого нет.
— Мистер Квигли! Остин! Пит! Есть здесь кто-нибудь?
Конечно, они жили в задней части дома. В Кембридже большинство магазинов, хозяева которых живут здесь же, за стенкой, называется киосками: это значит, что в них продаются бакалейные товары, сигареты, бутерброды, а не ванны и унитазы. Аптека Квигли больше походила на один из таких киосков, чем на солидные фармацевтические заведения вроде аптеки Скендриана, Колониальной аптеки или аптеки Гурон. Может быть, хозяева ожидали, что местные посетители позвонят в звонок у прилавка или просто постучат в дверь их квартиры?
Сиси и Остин устояли против искушения установить у себя компьютер. В глубине торгового зала на прилавке стоял старомодный механический кассовый аппарат. Рядом с ним не было никакого звонка. Не было и объявления, что делать, если вам нужна помощь. Часть прилавка с правой стороны была отгорожена — возможно, для того чтобы видом медикаментов лишний раз не искушать местных наркоманов; слева между витринами со скудным набором расфасованных по бутылкам антигистаминных средств и еще более скудным ассортиментом диетических препаратов и витаминов находился небольшой барьер — видимо, для того чтобы держать покупателей на отведенной для них территории. Я ожидала, что Остин просунет голову в дверь за кассой и, вытирая с губ следы яйца, съеденного на завтрак, отправит меня восвояси, но царившую вокруг тишину нарушал только приглушенный вой Макса да звук моих собственных шагов.
К тому времени мне уже следовало понять, что никто не ответит, но я чувствовала настоятельную необходимость представить какое-нибудь достаточно шумное доказательство моих честных намерений тому, кто мог войти с улицы следом за мной.
— Мистер Квигли! Остин! Это Холли Винтер. Где вы? С вами все в порядке?
Он ответил на мои вопросы тем единственным способом, на какой был способен. Если вы плашмя лежите на полу среди сотен бутылок с таблетками и вороха рецептов, это достаточно красноречиво говорит, что с вами не все в порядке, особенно когда охотничий нож с деревянной ручкой торчит из вашей груди.
Глава 20
Остин Квигли и при жизни не отличался особой резвостью, и хоть я как-то невзначай сказала, что можно же хоть чем-то его расшевелить, охотничьим ножом это сделать не удалось. Я подошла немного поближе, чтобы лучше его рассмотреть. Хоть все мои медицинские познания ограничиваются ветеринарией, я понимала, что он, возможно, еще жив, и прекрасно отдавала себе отчет в том, что никакие мои усилия ему не помогут. Нож вошел в его грудь по самую рукоятку. Я не боюсь вида крови — ведь я все-таки женщина. Я вполне могла бы ухватиться за ручку ножа и вытащить его, если бы была уверена, что не сделаю только хуже.
Над головой Остина на стене висел телефон, но пробраться к нему можно было только через груду бутылок и обрывков бумаги, а потом встать над самым телом. Как бы то ни было, не стоило подходить к стене и прикасаться к телефону. Интуиция меня не обманула, и в глубине аптеки, в жилом помещении, оказался еще один аппарат. Комната — сочетание кухни, гостиной и столовой — в отличие от торгового зала не подновлялась, и Пит не занимался доводкой ее стен. В облупившейся эмалированной раковине громоздилась всевозможная посуда, которую Остин и Пит не мыли со дня смерти Сиси. На газовой плите стояли две железные сковородки, и запах прогорклого жира висел в воздухе. На обоих окнах шторы были задернуты, — полупрозрачные, желтоватые шторы, напоминавшие человеческую кожу. Чтобы зажечь свет, я локтем нажала на выключатель у задней двери и, натянув рукав свитера на ладонь левой руки, взяла телефонную трубку. Большой черный телефон оказался с кнопками вместо диска, и я при помощи карандаша набрала номер 911.
Я осталась в грязной комнате ждать прибытия «скорой помощи» и полиции. Я не садилась. Возможно, это покажется безумием, но, прислушиваясь к вою сирен, я принялась рассматривать ленты, картины и всевозможные призы на стене рядом со столом. На стене также висели фотографии в рамках: одна Леди, три Макса, четыре или пять фотографий других пойнтеров, но ни одной фотографии Пита я не увидела. Большинство призов были завоеваны двумя собаками, чьих имен я не знала, несколько принадлежало Максу. За двумя кубками средних размеров, покрытыми толстым слоем пыли, стоял небольшой, совершенно чистый серебряный кубок с выгравированным на нем именем другой собаки — Серебряный Реджис. Я сразу догадалась. Он принадлежал одному из пойнтеров Мими, охотничьей собаке Эда Николза — Реджису. Более того, если все остальные награды были завоеваны на собачьих выставках, то этот кубок, судя по надписи, был получен на полевых соревнованиях охотничьих собак, в которых Эд Николз, должно быть, участвовал. Или участвовал кто-то другой за него.
Впоследствии я обсуждала это с Ритой, и она убедила меня, что я вовсе не такая уж хладнокровная и бесчувственная. Она говорит, что я вытеснила тревожные мысли о том, кто нанес Остину удар ножом и не стану ли я следующей жертвой, более утешительным, близким мне, хоть и достаточно озадачивающим вопросом, а именно: откуда здесь приз, полученный охотничьей собакой Эда Николза? Я билась над ним, пока вой сирен не прервал течение моих мыслей.
Прежде всего Кевин протащил меня через весь торговый зал, выволок на улицу и запихнул на заднее сиденье черно-белой полицейской машины с синими мигалками на крыше. Фамилия Кевина говорит о том, что в жилах его течет ирландская кровь. О том же говорит и цвет его лица. Когда он волнуется, лицо его краснеет, когда злится — оно краснеет еще больше.
— Тебе было приказано держаться отсюда подальше, — сказал он. — Ты что, забыла? Видно, тебе изменяет память, поэтому позволь кое о чем тебя спросить. У меня есть для тебя тест на проверку памяти. Когда сюда прибыли полицейские, что они перво-наперво сделали?
— Заглянули наверх.
— Хорошо. Конечно. Правда, не знаю, на кой им было хлопотать, ведь ты, наверное, уже все проверила.
— Нет. Я ничего не проверяла.
— Так, так. Теперь второе. Что было у полицейских в руках, когда они поднимались наверх?
— Кевин, прекрати. Я знаю, что они вооружены. Если ты вызываешь полицейских, когда енот переворачивает твой мусорный бак, они вытаскивают пистолеты и обшаривают весь дом. Однажды такое случилось с Ритой. Как-то ночью ей что-то послышалось, тебя не было дома, и она вызвала полицейских.
— Зачем она это сделала? — Он театрально пожал плечами, вытянул руки и выпятил грудь. — Тебя что, тоже не было дома? Ты бы сама все расследовала. Без всякого оружия. Сюда слетелась половина личного состава кембриджской полиции в полной уверенности, что кому-то необходима защита. Но только не тебе. Ты в ней не нуждаешься.
— Понимаю. Я была неосторожна.
— Неосторожна.
— Во всем виновата твоя мать.
— Моя мать заставила тебя прийти сюда?
— Алисия услышала, что лает собака Квигли, и позвонила твоей матери. Твоя мать не смогла тебя найти, она спешила на службу и попросила меня посмотреть, что с Максом. Он был собакой Сиси. Это он сейчас лает на заднем дворе. Я вошла и увидела Остина.
— Потом ты села и стала ждать, что с тобой произойдет.
— Кевин, послушай. Я позвонила сразу же. Я не была уверена, что он мертв, и хотела, чтобы приехала «скорая». Я ни разу не присела. Я все время стояла.
— Первое правило личной безопасности, — сказал Кевин. — Не садиться.
— А знаешь, я с пользой провела время. — И я рассказала ему про кубок. — Итак, где они его взяли? В один прекрасный день Эд Николз идет по улице с кубком в кармане, Сиси пристраивается к нему, сует руку в его карман и удаляется с кубком. Правильно? Послушай еще. Мими приносит его на собачью выставку, и Сиси его тибрит.