Из своей сумки она вынула кусок тонкой веревки.
— Мадам! — воскликнул Рауль. — Это оскорбление!
— Всего лишь предусмотрительность.
— Я повторяю, это оскорбление.
— Я не понимаю почему вы так разволновались, мосье, — холодно сказала мадам Экс. — Если все по-честному, то вам нечего опасаться.
Рауль презрительно рассмеялся.
— Могу заверить вас, что мне нечего бояться. Я ничего не боюсь, мадам. Свяжите меня по рукам и ногам, если вам угодно.
Его речь не произвела эффекта, на какой он рассчитывал, ибо мадам Экс просто бесстрастно прошептала:
— Благодарю вас, мосье, — и придвинулась к нему с клубком веревки.
Вдруг Симона из-за занавески закричала:
— Нет-нет, Рауль, не разрешай ей делать этого.
Мадам Экс зло рассмеялась:
— Мадам боится…
— Да, я боюсь.
— Помни, что ты говоришь, Симона, — воскликнул Рауль. — Мадам Экс, видимо, полагает, что мы шарлатаны.
— Я должна быть уверена, — мрачно сказала мадам Экс.
Она подошла к своей задаче весьма основательно и надежно привязала Рауля к его стулу.
— Я должен поздравить вас с успехом, мадам, — заметил он с иронией, когда она закончила свою работу. — Теперь вы удовлетворены?
Мадам Экс не ответила. Она обошла комнату, внимательно проверяя панельную обшивку стен. Затем заперла на замок дверь, ведущую в холл, и, вынув ключ, вернулась к своему стулу.
— Теперь, — сказала она не поддающимся описанию голосом, — я готова.
Прошли минуты. Из-за шторы слышалось дыхание Симоны, которое становилось все более тяжелым и затрудненным. Затем дыхание стихло, сменившись стонами. Потом воцарилось молчание. Внезапно оно было прервано стуками тамбурина. Рог был сброшен со стола на пол. Донесся иронический смех. Занавес алькова, казалось, слегка раздвинулся, и в проеме показалась поникшая фигура медиума. Вдруг мадам Экс шумно вздохнула. Струйка тумана вытекала изо рта медиума. Он сгущался и начал постепенно принимать определенные очертания — очертания маленького ребенка.
— Амелия! Моя маленькая Амелия! — хриплым шепотом вскричала мадам Экс.
Туманная фигура продолжала конденсироваться. Рауль не верил своим глазам. Никогда прежде не достигалась столь успешная материализация. Сейчас перед ними несомненно стоял реальный ребенок, настоящий ребенок из плоти и крови.
— Maman! — раздался нежный детский голосок.
— Мое дитя! — вскрикнула мадам Экс. — Мое дитя!
Она приподнялась со своего стула.
— Осторожнее, мадам, — воскликнул Рауль.
Девочка нерешительно прошла сквозь штору. И теперь стояла перед ними, протягивая руки.
— Maman!
— О! — застонала мадам Экс.
Она опять приподнялась со своего места.
— Мадам, — встревожился Рауль, — медиум…
— Я должна коснуться ее, — хриплым голосом твердила мадам Экс.
Она сделала шаг вперед.
— Ради Бога, мадам, не делайте этого! — закричал Рауль. Сейчас он был действительно напуган. — Сядьте немедленно.
— Моя малышка, я должна коснуться ее.
— Мадам, я приказываю вам, сядьте!
Он отчаянно боролся с опутывавшими его веревками, но мадам Экс постаралась от души, он был беспомощен. Ужасное ощущение надвигающейся беды охватило его.
— Именем Господа, призываю, мадам, сядьте! — зарычал он. — Помните о медиуме.
Мадам Экс не обращала на него внимания. Она совершенно преобразилась. Ее лицо сияло экстазом. Ее протянутая рука коснулась маленькой фигурки, которая стояла в просвете занавеса. Женщина-медиум издала мучительный стон.
— Боже мой! — вскинулся Рауль. — Боже мой! Это ужасно. Медиум…
Мадам Экс повернулась к нему с грубым смехом.
— Какое мне дело до вашего медиума? — крикнула она. — Мне нужен мой ребенок!
— Вы сумасшедшая!
— Мое дитя, говорю я вам. Мое! Мое собственное! Моя плоть и кровь! Моя малышка вернулась ко мне с того света, она живая, она дышит…
Рауль разжал губы, но язык не слушался его. Она была ужасна, эта женщина! Безжалостная, дикая, вся поглощенная своей страстью. Губы ребенка раскрылись, и в третий раз разнеслось эхом:
— Maman!
— Подойди ко мне, моя малышка, — звала мадам Экс.
Резким движением она схватила девочку в свои объятия. Из-за занавеса раздался дикий вопль.
— Симона! — кричал Рауль. — Симона!
Он смутно видел мадам Экс, стремительно пронесшуюся мимо него и отперевшую дверь, слышал удаляющиеся вниз по ступеням шаги.
За шторой все еще звучал ужасный пронзительный вопль — ничего похожего Рауль в своей жизни не слышал. Затихая, он перешел в какой-то всхлипывающий звук. Затем из алькова донесся стук падающего тела…
Рауль с маниакальной силой старался освободить себя от пут. В своем неистовстве он сделал невозможное, разорвав зубами веревку. Как только ему удалось встать на ноги, в комнату ворвалась Элиз с криком: «Мадам!».
— Симона! — закричал Рауль.
Вместе они бросились к сцене и отдернули занавес.
Рауль отшатнулся.
— Боже мой! — прошептал он. — Боже мой!.. Какой ужас…
Позади него раздался резкий, вздрагивающий голос Шиз:
— Мадам мертва. Все кончено. Но скажите, мосье, что случилось? Почему мадам так съежилась, почему ее тело уменьшилось вдвое? Что здесь произошло?
— Не знаю, — сказал Рауль.
Его голос перешел в истошный вопль:
— Не знаю! Не знаю! Но чувствую — я схожу с ума… Симона! Симона!
«Sos»[53]
— Уф! — удовлетворенно выдохнул мистер Динсмид и, отступив на шаг, с законной гордостью осмотрел круглый стол.
Отблески пылавшего в камине огня лениво ползали по белоснежной скатерти и, натыкаясь на столовое серебро, превращались в ослепительные вспышки.
— Может… еще что-нибудь? — неуверенно спросила его жена, маленькая увядшая женщина с бесцветным лицом и гладко зачесанными жидкими волосами. Она всегда нервничала.
— Ни в коем случае! — добродушно рявкнул ее муж. — Все уже есть.
Это был крупный мужчина с сутулыми плечами и широким красным лицом, на котором весело поблескивали крохотные поросячьи глазки, почти скрытые буйно разросшимися бровями. На внушительном подбородке мистера Динсмида волосы почему-то расти не желали.
— Может, лимонаду? — чуть слышно пискнула миссис Динсмид.
Ее муж энергично помотал головой.
— Дался тебе этот лимонад. Ты взгляни в окно. Дождь и слякоть. В такую погоду нет ничего лучше, чем чашка горячего чая.
Он игриво подмигнул ей и снова принялся обозревать стол.
— Думаю, добрая яичница, холодная солонина и хлеб с сыром будут в самый раз. Да, именно так я и думаю. Так что ступай, мать, и быстренько приготовь нам ужин. Шарлотта на кухне. Она поможет.
Миссис Динсмид тщательно сложила свое вязание и поднялась.
— А ты заметил, как она повзрослела? — робко поинтересовалась она. — Настоящая красавица!
— Ага! — хмыкнул мистер Динсмид. — Прямо-таки вылитая мамочка. Ладно, ступай-ступай, нечего резину тянуть.
Оставшись один, он принялся прохаживаться по комнате, напевая что-то себе под нос. Выглянув в окно, он пробормотал: «Ну и погодка! Непохоже, чтобы у нас сегодня были гости», — и тоже вышел из комнаты.
Минут через десять вошла миссис Динсмид, неся блюдо с яичницей. Следом за ней появились обе ее дочери с остальной провизией. Шествие замыкали мистер Динсмид и его сын Джонни. Усевшись на свое место, глава семейства привычно забормотал:
— Благодарим Тебя за… и так далее, и тому подобное. И особая благодарность, — неожиданно заключил он, — тому, кто придумал консервы. Хотел бы я знать, что бы мы без них делали, когда мясник забывает доставить в нашу глушь недельный заказ?
Он принялся привычно разделывать солонину.
— Не понимаю, кому вообще пришло в голову строить дом у черта на куличках, — раздраженно заметила одна из дочерей, Магдален. — Немудрено, что мы никого не видим.
— Ага, — жизнерадостно промычал ее отец, — никогошеньки.
— До сих пор не пойму, зачем ты его купил, па, — заметила вторая дочь, Шарлотта.
— Не поймешь, дитя мое? Ну, у меня были на то причины. Еще какие причины…
Он попытался поймать взгляд жены, но та нахмурилась и отвела глаза.
— Да еще с привидениями, — продолжала Шарлотта. — Ни за что на свете не согласилась бы ночевать тут одна.
— Чушь какая! — фыркнул ее отец. — Можно подумать, ты хоть раз что-то такое видела. Ну что, скажешь, видела?
— Видеть не видела, но вот…
— Ну что такое?
Шарлотта поежилась и промолчала. Порыв ветра хлестнул струей дождя по оконному стеклу, и миссис Динсмид выронила ложку. В наступившей тишине звон показался оглушительным.
— Что-то ты, мать, сегодня разнервничалась, — невозмутимо проговорил мистер Динсмид. — Ветер разгулялся, только и делов. Так что прекрати дергаться. Мы дома, в тепле и уюте, и очень непохоже, чтобы кто-то поперся к нам за тридевять земель в такой ливень. Это слишком бы походило на чудо А чудес, как тебе известно, не бывает, — удовлетворенно заключил он и еще раз повторил: — Нет, не бывает.
Не успели эти слова слететь с его губ, как в дверь постучали Миссис Динсмид тоненько охнула и вцепилась в свою шаль Ее муж на секунду точно окаменел.
— Что за черт? — выдавил наконец он.
— Чудо, па, — сказала Магдален, наклоняясь к нему. — Так что лучше тебе встать и впустить кто бы там ни был.
Двадцатью минутами раньше затерянный в дожде и тумане Мортимер Кливленд проклял свое невезение и свою машину в придачу. Два прокола в течение десяти минут — это уже слишком! И, разумеется, это должно было случиться именно здесь, в этой глуши, среди голых и безжизненных Уилтширских[54] холмов и непременно на ночь глядя.
Он покрутил головой, без особой надежды всматриваясь в плотную пелену тумана, и неожиданно уловил слабый проблеск света на вершине холма. Секундой позже свет исчез, но, терпеливо подождав несколько минут, Мортимер был вознагражден повторной вспышкой. Поразмыслив с минуту, он бросил машину на дороге и решительно зашагал вверх по склону.