Банч усмехнулась.
— Думаю, тетя Джейн уже его получила. Это была полностью ее идея. Понимаете, она предвидела, что его попытаются у меня похитить, поэтому попросила свою бывшую горничную сдать в камеру хранения другой чемодан, набитый старыми вещами. Потом мы обменялись квитанциями, я получила чемодан мисс Марпл и привезла его сюда.
На этот раз ухмыльнулся инспектор Крэддок.
— Мисс Марпл, кстати, просила его ей вернуть. Я как раз еду в Лондон, чтобы с ней встретиться. Не желаете прокатиться, миссис Хармон?
— Пожалуй, — согласилась Банч, поразмыслив. — Прошлой ночью у меня разболелся зуб, так что не мешало бы заглянуть к дантисту.
— Безусловно, — одобрил инспектор.
Мисс Марпл перевела взгляд с инспектора Крэддока на полное ожидания лицо Банч Хармон. Чемодан лежал на столе.
— Разумеется, я не открывала его до прихода официальных лиц, — пояснила мисс Марпл. — Мне бы это и в голову не пришло. И кроме того, — с очевидным сожалением добавила она, — он заперт.
— Как вы думаете: что там? — спросил инспектор.
— Театральные костюмы Зюбейды, — без запинки ответила мисс Марпл и невозмутимо поинтересовалась: — Стамеска подойдет, инспектор?
Когда чемодан был открыт, женщины дружно выдохнули от восхищения. Костюм, усыпанный красными, синими, зелеными и оранжевыми камешками, искрился в лучах света всеми цветами радуги.
— Пожалуй, для Пещеры Алладина в самый раз, — заметила мисс Марпл. — Как красиво!
— Угу, — мрачно согласился инспектор, — но это еще не причина, чтобы убивать человека.
— Думаю, это была умная женщина, — задумчиво произнесла мисс Марпл. — Она ведь умерла, не так ли, инспектор?
— Да, три года назад.
— Понимаете, она просто вынула из своего ожерелья все изумруды и заменила ими зеленые камушки на своем костюме. Все, естественно, продолжали принимать их за кусочки цветного хрусталя. Кроме того, она заказала дубликат настоящего ожерелья, который, собственно, и украли. Ничего удивительного, что оно так никогда и не всплыло.
— Здесь какой-то конверт! — воскликнула Банч, роясь в чемодане.
В конверте оказалось два листа, отпечатанных на гербовой бумаге.
— «Свидетельство о браке между Уолтером Эдмундом Джоном и Мэри Мосс», — прочел вслух инспектор и растерянно проговорил: — Но это же настоящее имя Зю-Вейды!
— Ну что ж, значит, они были женаты, — сказала мисс Марпл. — Только и всего.
— А вторая бумага? — спросила Банч.
— Свидетельство о рождении дочери, Джуэл Сент-Джон.
— Джуэл? — воскликнула Банч. — Бог мой, ну конечно! Джуэл, Джилл… Теперь-то я знаю, зачем он приехал в Чиппинг Клегхорн. Он приехал к дочери! Понимаете, когда-то давно супруги Мэнди взяли на попечение маленькую девочку. Потом они так к ней привязались, что уже относились к ней не иначе как к собственной внучке. Я почти и забыла, что ее зовут Джуэл. Старики-то звали ее Джилл! Ну вот… А с неделю назад у миссис Мэнди случился удар — и, как нарочно, ее муж слег с тяжелой формой пневмонии. Им обоим нужно в больницу, но не с кем оставить девочку. Я как раз подыскивала для Джилл семью, где ей было бы хорошо. В приют я ее ни за что не отдам!
— Вероятно, все это каким-то образом дошло до ее отца, и он бежал из тюрьмы. Хотела бы я знать, что он наговорил старой костюмерше, после чего она отдала ему чемодан. Скажите, инспектор, ведь если драгоценности принадлежали Зюбейде, деньги, вырученные за них, наверное, можно будет потратить на содержание ребенка?
— По всей вероятности, да, миссис Хармон. Если только они здесь.
— О, в этом можете не сомневаться, — уверенно сказала мисс Марпл.
— Слава Богу, ты вернулась, дорогая! — воскликнул Джулиан Хармон. — А то я весь измучился. Ты ведь знаешь, как миссис Бэрт старается угодить мне в твое отсутствие? Ну вот… Сегодня утром она подала мне на завтрак особые, как она сказала, рыбные котлеты. Они были очень странные, дорогая, ну просто очень странные. Чтобы не обижать ее, я попытался втихую скормить их коту, и представляешь? Он отказался! Пришлось их выбросить.
— В том, что касается рыбы, — заметила Банч, поглаживая своего любимца, — мы оч-чень привередливы. Привередливы и капризны.
Кот довольно мурлыкнул и положил голову ей на колени.
— А как твой зуб, дорогая? Ты показалась врачу?
— Ага, — ответила Банч. — Было почти и не больно. И еще я навестила тетю Джейн.
— Милая наша старушка, — сказал Джулиан. — Надеюсь, она не слишком одряхлела?
— Я бы не сказала, — усмехнулась Банч.
На следующее утро, идя в церковь, она нарвала свежих хризантем. День выдался солнечный, и на ступенях алтаря снова плясали разноцветные блики.
— Не волнуйтесь, — тихо сказала Банч. — С вашей девочкой все будет хорошо. Обещаю.
Она привела все в церкви в порядок и, прежде чем вернуться домой, где ее ждали скопившиеся за два дня дела, опустилась на колени и долго молилась, чего никогда не делала прежде.
РАССЛЕДУЕТ ПАРКЕР ПАЙНParker Pyne Investigates © Перевод И. борисова
Случай дамы среднего возраста
Одно, два, три… четыре фырканья, возмущенный голос, интересующийся, почему не могут оставить его шляпу в покое, стук входной двери, и мистер Пакингтон исчез в направлении станции, чтобы успеть на девятичасовой в город.
Миссис Пакингтон застыла за кухонным столом. Ее лицо покраснело, губы поджались, и не плакала она только потому, что в последнюю минуту гнев оказался сильнее.
— Хватит! — решила она. — Больше я этого терпеть не стану.
И, после мрачной паузы, добавила:
— Мерзавка! Гнусная пронырливая кокетка! Ну как только Джордж может быть таким идиотом?
Гнев улетучивался, уступая место слезам. Вскоре они Действительно появились в глазах миссис Пакингтон и медленно покатились по ее немолодым щекам.
— Легко сказать — больше я этого терпеть не стану. А что мне делать?
Она вдруг почувствовала себя беспомощной, одинокой и бесконечно несчастной. Она взяла со стола газету и прочитала — который уже раз — объявление на первой полосе:
ЧАСТНЫЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ
Счастливы ли вы? Если нет — обращайтесь к мистеру Паркеру Пайну, Ричмонд-стрит, 17.
ФЛОРА. — Я так устала ждать! — Д.
ФРАНЦУЗСКАЯ СЕМЬЯ ПРЕДОСТАВИТ обеспеченным гостям жилье в пятнадцати минутах езды от Парижа. Большой особняк, современные удобства, превосходная кухня. Возможны уроки французского.
— Идиотизм, — заключила миссис Пакингтон. — Самый настоящий идиотизм. Но… в конце концов, почему бы не попробовать…
Вот почему, несколько нервничая, она и появилась в одиннадцать часов утра в офисе мистера Паркера Пайна.
Как уже было сказано, она нервничала, но все ее волнение загадочным образом улетучилось при одном только виде хозяина кабинета. Это был крупный — чтобы не сказать тучный — мужчина с лысым аристократическим черепом и маленькими глазками, поблескивающими за мощными линзами.
— Садитесь, прошу вас, — предложил он и участливо подсказал: — Вы пришли по объявлению?
— Да, — призналась миссис Пакингтон и замолкла, не решаясь продолжить.
— И вы несчастны, — продолжил за нее мистер Паркер Пайн бодрым деловым голосом. — Ничего удивительного Странно как раз то, что кто-то еще счастлив.
— Правда? — вяло отозвалась миссис Пакингтон, не чувствуя от этого ни малейшего облегчения.
— Вам это, понятно, не интересно, — заметил мистер Паркер Пайн, — зато крайне интересно мне. Тридцать пять лет своей жизни, представьте, я посвятил службе в статистическом управлении. И вот теперь, на покое, решил использовать накопленный опыт в новых целях. Все очень просто. В несчастье существует пять основных градаций — не более, поверьте. Ну, а там, где поставлен диагноз, найдется и лекарство.
Я выступаю в роли врача. Ставлю диагноз, назначаю соответствующее лечение… Существуют безнадежные случаи, когда исцеление невозможно. Тогда я откровенно говорю пациенту, что ничем не могу помочь. Однако, уверяю вас, миссис Пакингтон, если я все же берусь за дело, исцеление практически гарантировано.
В душе миссис Пакингтон затеплилась надежда. Все это, разумеется, могло оказаться сплошным надувательством, но — вдруг?
— Проанализируем ваш случай, — с улыбкой продолжил мистер Паркер Пайн, откидываясь в кресле и соединяя кончики пальцев. — Причиной ваших несчастий мне видится муж, совместная жизнь с которым протекала до сих пор, по-видимому, безоблачно. Полагаю, он даже преуспевает. Думаю, здесь не обошлось без некой юной особы, вероятно, работающей в его офисе.
Слова так и хлынули из миссис Пакингтон.
— Машинистка! — взорвалась она. — Гнусная крашеная кокетка. Губная помада, шелковые чулки, перманент — и ничего больше.
Мистер Паркер Пайн успокаивающе кивнул.
— «Ну что ж тут страшного?» — так, несомненно, говорит ваш муж?
— Так прямо и говорит, — подтвердила миссис Пакингтон.
— «Почему он должен лишать бедняжку даров невинной дружбы и тех маленьких удовольствий, которыми может скрасить ее серую жизнь? Бедное дитя, ведь у нее так мало радостей!» Примерно так, полагаю?
Миссис Пакингтон ожесточенно закивала.
— Вранье все это, одно сплошное вранье. Он возит ее на реку — я сама обожала ездить на реку, но лет пять или шесть назад он заявил, что у него почти не остается времени даже на гольф. Для этой он своим гольфом пожертвовать, конечно, может! Я обожаю театр, но Джордж всегда говорил, что слишком устает к вечеру. А теперь он водит ее на танцы — танцы! И возвращается в три ночи. Я — я…
— И, несомненно, сокрушается, что в женщинах настолько развит собственнический инстинкт, что они готовы ревновать без малейшего на то повода?
Миссис Пакингтон снова кивнула.
— Именно. А откуда вы все это знаете? — опомнилась вдруг она.
— Статистика, — буднично ответил мистер Паркер Пайн.
— Я так несчастна, — пожаловалась миссис Пакингтон. — Я всегда была Джорджу хорошей женой. Когда мы только поженились, я из сил выбивалась, чтобы помочь ему стать на ноги. Пальцы чуть не до костей сработала. На других мужчин никогда даже и не смотрела. Кормлю я его хорошо, за одеждой тоже слежу, хозяйство веду чисто и экономно. И вот теперь, когда мы добились чего хотели и могли бы наслаждаться жизнью, немного попутешествовать и делать все то, о чем я так долго мечтала, — теперь вот пожалуйста!