С титулом Гирхарт колебался недолго. Император? Пусть будет император. Обнародованный указ о принятии на себя титула и всех вытекающих из него прав и обязанностей ни у кого протеста, естественно, не вызвал. Эманийский посол, улыбаясь ещё медоточивее, рассыпался в похвалах мудрости Гирхарта и уверениях, как будет рад его царь этой приятнейшей из новостей. Соратники же высказались в том духе, что, мол, давно пора.
Коронацию Гирхарт решил отложить до приезда невесты, чтобы объединить её со свадьбой. И то и другое придётся отмечать большими праздниками, так лучше совместить их в один, дабы не тратить впустую деньги, которые можно использовать с большим толком. И вновь навалились дела. Следовало решить множество вопросов: о сроках службы в армии, о пенсиях ветеранам, о налогах и пошлинах, о льготах ремесленникам, о восстановлении сети государственных школ и почтовой службы, об обуздании разбойников, ставших настоящим бичом за время безвластия… Гирхарт метался по всей стране, пытаясь успеть всюду и искренне жалея, что нельзя раздвоиться или, ещё лучше, растроиться. И всё же того кошмара, что случился в первые месяцы, не повторилось. То ли дела стали налаживаться, то ли он сам уже успел привыкнуть и приспособиться.
Мысли о женитьбе отодвинулись на второй или даже третий план, и Гирхарт несколько удивился, когда к нему прибыл новый посланец от Ваана, сообщивший, что корабль царевны уже в пути, а сам он прибыл к счастливому жениху, дабы предупредить его и дать возможность подготовить достойную встречу. Видно, эманийский царь решил даром времени не терять. Приготовления к свадьбе Гирхарт с чистой совестью передоверил церемониймейстерам и Фрине, которая, как он и предполагал, восприняла известие о предстоящем бракосочетании очень спокойно. Когда же Гирхарт полушутя, полувсерьёз, спросил её, что говорит на этот счёт её предвидение, она ответила:
— Моё предвиденье говорит, что ты её переживёшь. Главный выбор предстоит сделать не тебе, хотя ты тоже должен быть осторожен.
— Осторожен? Почему? Она может причинить мне вред?
— Скорее ты причинишь вред другим из-за неё. Впрочем, они сами будут виноваты.
Звучало не слишком понятно, но требовать разъяснений было бессмысленно.
— Ну, — сказал Гирхарт, — хоть то, что я её переживу, утешает.
Выехать на встречу с невестой сразу, как он планировал, не получилось. Прискакал гонец из Смуна с известиями об очередной ссоре тамошних вождей. Гирхарт, которому просто физически не хватало времени разбираться ещё и с этим, решил отправить туда Исмира, дав ему звание и полномочия наместника. Давно нужно было это сделать, если честно, но до сих пор Исмир был занят другим, не менее важным делом: налаживал агентуру за пределами Рамаллы. Осведомителей в самой Рамалле у Гирхарта хватало, даже несмотря на то, что многие из них разбежались, а другие остались без работы из-за гибели тех, за кем наблюдали. Но вот за границами агентов не было, и их требовалось срочно завести, и в первую очередь в Тинине. Не следовало забывать и о старом союзнике и будущем тесте Ваане, да и более отдалённые страны требовали внимания, хотя пока и не такого пристального. Исмир вполне справлялся с возложенным на него заданием и был явно недоволен, когда ему приказали сдать дела, отчитаться по проделанной работе и отбыть в провинцию. Однако возражать он не стал, тем более что Гирхарт поговорил с ним лично, объяснив ситуацию. Кого поставить на его место Гирхарт, правда, придумать не успел, решив отложить принятие решения до своего возвращения в Сегейр.
Первоначально планировалось, что Гирхарт встретит свою невесту в Арсетском порту, куда обычно и прибывали эманийские корабли, но теперь получалось, что из-за его задержки царевна уже должна была находиться на рамальской земле. Однако, приехав в Арсет, Гирхарт узнал, что корабль ещё не прибыл. Вежливость, таким образом, не пострадала, и он мог без спешки подготовиться к встрече со своей невестой, которую, кстати, звали Эджельстана. Это имя Гирхарт запомнил только с третьей попытки, сам слегка удивляясь своему равнодушию к будущей спутнице жизни. Что ж, она может рассчитывать на подобающее уважение и почести, но и только.
Прошло пять дней, прежде чем на горизонте наконец показались долгожданные паруса. Встречающие уже начали было слегка тревожиться, не случилось ли какой беды, но, как оказалось, во всём был виноват подстерёгший корабли штиль. И вот теперь путь был благополучно преодолён, и будущая императрица готовилась ступить на землю своей Империи.
ГЛАВА 4
Корабль под бело-зелёным флагом медленно и величественно входил в гавань. Зрелище было красивое, хотя, на взгляд Гирхарта, резьбы и позолоты на нём могло бы быть и поменьше. Всё-таки у этих восточных народов большие проблемы с хорошим вкусом. Послушный рулевому веслу, корабль неторопливо развернулся, словно желая продемонстрировать себя во всей красе, и заскользил к причалу. Уже можно было разглядеть снующих на нём людей. Крашеный борт всё приближался и наконец стукнулся о каменный край. С корабля полетели канаты, их тут же подхватили и привязали к торчавшим на причале тумбам. С борта опустились сходни.
Заиграла музыка, и по сходням начала прошествовала целая процессия. Сначала несколько слуг с профессионально согнутыми спинами расстелили роскошный ковёр, по нему сошло не менее двух десятков музыкантов, затем несколько юных дев (а может, и не очень юных, покрывала до глаз, в которые они были закутаны, не давали сказать об их внешности ничего определённого) рассыпали лепестки цветов, потом четверо дородных мужчин снесли курильницы с благовониями, показавшимися Гирхарту до приторности сладкими. И только после этого четверо чернокожих невольников понесли по сходням красный балдахин с золотыми кистями, под которым плавно выступала девушка в простом белом платье, но увешанная драгоценностями так, что было непонятно, как она не сгибается под их тяжестью. Следом шли ещё женщины, видимо служанки. Гирхарт шагнул вперёд и взглянул в лицо своей наречённой.
Как он и думал, рассказы об её несравненной красоте оказались преувеличенными. Эджельстану можно было назвать разве что миловидной. Смуглая чистая кожа, большие тёмные глаза и большой яркий рот с пухлыми губами. Иссиня-чёрные волосы уложены в замысловатую причёску, перевитую нитями жемчуга, но видно, что они вьются. Пожалуй, она немного похожа на Фрину, решил Гирхарт. Длинные, наверняка подчернённые ресницы опустились, и Эджельстана послала из-под них долгий ответный взгляд. А девочка-то знает себе цену. Или думает, что знает.
— Я рад приветствовать Вас в Рамалле, несравненная Эджельстана, — галантно сказал Гирхарт. — Надеюсь, плавание было удачным?
— Я счастлива, что вижу Вас, о мой будущий супруг и господин, — а вот голос у неё и впрямь был красивый, звонкий и чистый, и говорила она почти без акцента. — Благодарение Богам, всё прошло благополучно.
— Я был наслышан о Вашей красоте, но действительность превзошла все мои ожидания.
— Истинной красотой блистала моя мать, любимейшая из жён моего царственного отца. Я — лишь бледная тень её.
— Ваша скромность делает Вам честь, — Гирхарт протянул девушке руку. — Прошу Вас. Заранее прошу прощения за скромность и неудобства Вашего временного пристанища здесь — как Вы знаете, моя страна сейчас переживает не лучшие времена. В своё извинение могу сказать, что мой сегейрский дворец более благоустроен. Надеюсь, Вам там будет удобно.
Эджельстана слегка замялась, словно жест был ей непривычен, но на поданную руку оперлась.
— Пусть это Вас не беспокоит, — с лёгкой улыбкой сказала она. — Нам, как Вы знаете, тоже доводилось переживать не лучшие времена. Я привыкла ко всему.
Да, верно, Ваану несколько раз приходилось бежать из столицы в самую глушь, вспомнил Гирхарт. И свой гарем он при этом прихватывал с собой.
— Я рад, что наши беды остались в прошлом.
— И благодарить за это следует Вас. Именно Вы вырвали их корень.
Гирхарт промолчал. Искоса поглядывая на чуть склонённую черноволосую головку рядом со своим плечом, он задался праздным вопросом, считает ли сама Эджельстана себя красавицей. Учитывая, что ей, несомненно, с детства твердили об её несравненной красе, может и считает.
Проводив невесту до её покоев и проследив, чтобы она и её свита были устроены надлежащим образом, Гирхарт отправился в свои комнаты, где его уже дожидался отчёт от Дарри. Тот писал, что во вверенной ему провинции по большей части всё в порядке, однако недавно удалось перехватить несколько писем не самого приятного содержания. Письма пришли из Тинина и адресовались как оставшимся при Дарри коэнцам, так и знати из местных. Ничего особо крамольного в них не было, лишь вопросы о том, хорошо ли им живётся при новой власти, и нет ли у них сожаления о старых добрых временах. Похоже, что тининские изгнанники, потеряв надежду разбить Гирхарта атакой в лоб, решили прощупать почву на предмет уязвимых точек внутри самой империи. Нет, положительно, с Тинином надо что-то делать.
На следующее утро караван царевны и сопровождавшего её Гирхарта тронулся в путь. Сама Эджельстана ехала в роскошных конных носилках, привезённых ею с собой, Гирхарт, как привык, верхом. В пути они почти не общались. Куда чаще, чем жених, царевну занимал беседой молодой коэнец из кравтийцев, взятый Гирхартом в адъютанты. Парень был недурён собой, неглуп, образован, прекрасно воспитан, и к тому же обладал лёгким и беспечным характером. Глядя на то, с какой готовностью он развлекает скучающую в пути Эльджестану, Гирхарт подумал, что по возвращении в Сегейр надо будет услать адъютанта с поручением куда-нибудь подальше. Он не собирался стеснять свою супругу сверх меры — после того, как она родит ему наследника, пусть живет как хочет, но пока ей ещё рано искать приключений.
Караван двигался в темпе пешего войска, так что прошло довольно много времени, прежде чем на горизонте показались стены Сегейра. Гирхарту ежедневно доставляли сводку новостей, а он отправлял в свою столицу инструкции по самым неотложным делам, но всё равно к моменту его приезда нерешённых вопросов накопилось довольно много. Поэтому по приезде он первым делом заперся у себя в кабинете вместе с Орнареном, которому подумывал дать должность канцлера, предоставив устраивать свою невесту слугам. И несколько удивился, когда ему передали приглашение разделить с ней ужин.