С другой стороны, я внимательно смотрел на его мимику и все больше понимал, что этому типу не нужна подружка на одну ночь. Он точно отвезет девушку до дома, скромно поцелует в руку, и отчалит домой без лишних грязных поползновений. Мужчина был нацелен на долгосрочное и всеобъемлющее охмурение.
Я развернулся и быстрой рысью побежал к дому. Здесь больше ничего интересного не предвидится, но потом им ехать полчаса, а мне обратно добираться раза в три дольше, даже если по пути попадется нужный автобус.
Однако, успел. Даже ухмыльнулся, насколько это позволяла клыкастая пасть, насколько я опять был прав. Разве что поцелуй был не в руку, а в щеку. Скромный такой, почти школьный. Моя пунцовая и счастливая подопечная зашла в подъезд, а ее кавалер сел в машину. У него тут же зазвонил телефон. Я даже с трех метров почуял резкий запах всплеска адреналина. Человек боялся звонящего. Боялся до ужаса, но трубку все-таки поднял к уху.
– Да, Валер, привет. Как раз тебе собирался звонить. Да, я помню. Сказал же верну, значит верну. Тут есть на примете большое дело. Трешка, в центре. Все на мази, только не прямо сейчас. Ну потому, девица от меня без ума, но сам понимаешь, быстро такие дела не делаются. Месяц отсрочки хотя бы дай, я все проверну и сразу верну. Ну нет, ты же знаешь, я так не работаю. Уголовка – это не мое. Да блин, ну по-человечески же прошу. Как половина? У меня долга то всего два ляма… как… да ты же говорил другой процент! Хорошо, я найду деньги завтра. Забудь про хату и проценты. Все верну завтра!
Он повесил трубку, выматерился и несколько раз долбанул кулаком по рулю.
Шерсть на загривке непроизвольно встала дыбом, когда я почувствовал добычу. Это тоже ни с чем не сравнимое ощущение, когда ты не только знаешь объект, который защищаешь, но и уже распознал опасность, видишь ее в лицо и в любой момент можешь вцепиться в горло.
Убить его – пара секунд.
Только вот она опять будет плакать. Кто знает, вдруг ее сердце не выдержит очередного удара? От чего я должен ее защитить, от этого мошенника, или от очередной потери?
Решение пришло быстро.
Прощай пес. Ты был хорошим спутником, но теперь ты свободен. Сознание животных, в отличие от людей, не страдает от нашего присутствия и полностью восстанавливается после того, как подобные мне покидают тело.
Я еле заметной тенью скользил над летящим по городу автомобилем. Человек вел нервно, виляя по дороге как головастик в сильном течении: обгонял, подрезал, сигналил. Главное ведь никуда не спешит – просто злость срывает.
Жил этот лузер на окраине в обшарпанной однушке. Ремонт в ней случился первый и последний раз в момент сдачи дома строителями. Мебель, похоже, тоже застала нескольких генсеков СССР. Что-то подобное я и подозревал.
Мне мешал электрический свет, но с такой хилой проводкой справился даже бесплотный дух типа меня. Удивительно, что она не коротнула раньше сама по себе.
Когда погас свет, а тушка оплавленной доисторической пробки в щитке намекнула, что быстро проблему не исправить, хозяин заметался по квартире, подсвечивая себе экраном телефона, достал из кухонного ящика огрызок свечи и зажег фитиль.
То, что надо. Неровное дрожащее пламя существенно облегчало мне сотворение иллюзий.
Появился я перед ним во всей красе: ровно как с рекламного постера Диабло. Разве что размер уменьшил до масштаба потолков хрущевки.
– Что это? Кто это? Кто ты? – растерянно и испуганно лепетал бледный хозяин квартиры.
– А то ты еще не понял? – усмехнулся я громогласным басом, – Давай оставим прелюдии в стиле: «ах, я не верю, я атеист, тебя не бывает». Я реален, как видишь, и пришел с деловым предложением. Тебе нужны деньги?
Как я и думал, это подействовало сразу. Слово продралось через страх и растерянность и зазвонило нужным будильником в его мозгу.
– Нужны, – кивнул он, немного успокаиваясь.
– Ну тогда я таки правильно зашел, – иллюзия улыбнулась клыкастым ртом, – Осталось договорится о цене. Десять миллионов подойдет?
Тут главное не вспугнуть. Меньше трех называть нельзя – с этого лоха дружки столько примерно и слупят. Но и умопомрачительная сумма замкнет ему мозг так, что он не поверит в происходящее и все будет зря.
– Смотря что продаем, – ухмыльнулся он.
Ага, уже совсем освоился. Это хорошо.
– Как обычно. Душу. Ты продаешь душу, и получаешь десять лямов прямо сейчас.
Тут важно было, чтобы клиент поверил в реальность происходящего, так что я материализовал на столешнице рядом с собой открытый кейс, набитый пятитысячными пачками.
– Что? Душу? – не веря своим ушам повторил мужчина, не в силах оторвать взгляда от свеженьких хрустящих красных купюр.
– Да. Все материальное, как ты понимаешь, я могу получить и так.
– То есть, когда я умру, моя душа достанется тебе. А деньги сейчас? – спросил он.
– Все точно так, – и я даже не соврал.
– И никаких больше подводных камней? – он нахмурился.
Я помахал в воздухе рукой и в ней возник договор. Как положено по стереотипам людей: желтоватый свиток желтой кожи с коричневыми готическими буквами, где русским языком было написано всего три строчки: «Я, (пробел для имени), согласен отдать свою душу в обмен на материальное вознаграждение в сумме 10 000 000 (Десять миллионов) рублей. Дата, место для подписи».
Главное было не расколоться, что я не знаю его имени. А то фиговатый дьявол получился бы.
Он несколько раз перечитал договор, потом посмотрел на меня, поморщился и спросил:
– Подписывать кровью?
– Если очень хочется, то можно и кровью, но по мне и ручка сойдет, – серьезно ответил я.
– Десять лямов… – смакуя пробормотал мужчина, – это решит все проблемы, – он вскочил, сбегал в коридор за авторучкой, тщательно вывел свое имя на договоре и лихо расписался.
– Все? – с надеждой спросил он.
Я позволил себе расхохотаться, видя, как с каждой секундой хозяин квартиры бледнеет все больше и больше, понимая, что тут все-таки был какой-то подвох. Его страх – тоже необходимая часть процесса. Только теперь он по-настоящему поверил, что отдал что-то намного более ценное, чем несуществующую фигню в обмен на десять миллионов.
Я щелкнул пальцами и все исчезло: и договор, и деньги, и иллюзия дьявола. Больше в них не было смысла. Самым ценным тут была его вера в то, что душа больше ему не принадлежит.
Хотя меня как раз она и не интересовала. Мне было нужно тело.
Кодекс «не убий» по отношению к людям ограничивал меня как непробиваемая стена. Исключение составлял только случай, когда убить приказывает центр. Или когда кто-то представляет смертельную опасность для охраняемого объекта. В этом случае я могу делать все, что угодно. Однако, чтобы занять чужое тело, выкинув оттуда душу, мне требуется разрешение и самого человека, которое я только что получил.
Мгновение головокружения – и вот я уже статный высокий брюнет во вполне здоровом и достаточно молодом теле. От прежнего обитателя в нем не осталось ничего.
Я с трудом дождался утра, когда моя подопечная выпорхнет из подъезда и несказанно удивится тому, что я жду ее, чтобы подвести до работы.
***
Как это приятно, когда ты знаешь и умеешь заботиться лучше любого смертного, а, самое главное, получаешь от этого удовольствие. Каждый раз, когда ее глаза расцветали в улыбке, внутри меня распространялась приятная волна тепла. Я нужен, я сделал все правильно и та, чью жизнь я должен охранять, как преданный пес – довольна и счастлива.
За окном опять стоял дождливый ноябрь, и я невольно вспомнил, как год назад она в первый раз погладила меня по голове между ушей.
Девять месяцев назад она сказала, что хочет от меня ребенка. Я долго думал. Спрашивал центр, но тот таинственно молчал, словно его вообще не существует. С одной стороны, прямого запрета на размножение у меня вроде как нет. Я ж не бесполый ангел. С другой стороны и прецедентов припомнить не получалось.
Но я же должен сделать ее счастливой. В этом не было сомнений. Раз она хочет, значит так тому и быть.
И все-таки чувства были необычными и странными. Я отвез ее в роддом, доехал обратно до ее подъезда, вышел из машины и посмотрел на небо. Почему-то она стеснялась моего присутствия на родах, так что мне нужно было ждать не рядом с ней, а где-то снаружи. Как преданной собаке.
– Привет от Валеры, – донеслось сзади.
Я обернулся и тело тут же отозвалось болью. Звук выстрела достиг мозга позже. Потом еще выстрел и еще…
Как же я не люблю умирать.
На киллера обиды не было. Я все равно ему сделать ничего не смогу. Он ей не угрожает. Но как чертовски обидно терять такое тело!
Как же мне теперь быть рядом с ней? Опять возвращаться в какую-нибудь дворняжку и жить под лестницей, ловя звук ее шагов? После всего, что было?
Ну уж нет!
И тут я понял, что мне нужно делать.
Одна из главных истин: человек обретает душу с первым вздохом. Я мог еще успеть!
Я сорвался с места и полетел над городом стремительной стрелой. Ворвался невидимым и неощутимым в родильное отделение, по запаху нашел нужную палату.
Головка ребенка уже показалась.
Успел!
Я проник внутрь этого пустого сосуда и удовлетворенно вздохнул. Теперь я точно буду рядом с ней. Всегда. Слово то какое-то странное. Я должен помнить, что оно означает, я же прожил… почему я помню только последние пару мину… слово… не могу вспомнить… не могу… не хочу… я… я…
– Уаааа, – закричал ребенок, подбодренный легким шлепком акушерки, – Уааа, – он кричал самозабвенно, вкладывая в крик всего себя, ничего не помня ни о вечности, ни о небесах. Сейчас он хотел только одного – вернуться к теплой и мягкой маме.