Когда он выпрямился, к нему подошёл великан и положил руку на плечо.
— Мы здесь не для того, чтобы сражаться, друг, — сказал каменный гигант, — Ты больше не гладиатор, ты цирковой силач.
И вот пришло время проверить это, хотя и не на сцене. Хотя крыша и была натянута, нужно было еще поднять и закрепить стены, что сейчас пытались сделать Уайти и его помощники, которые сейчас весели на страховке, примотанной к горизонтально установленным деревянным балкам у крыши сцены.
— Раньше этим занимались Шан и Синда, — сказал Тобин.
Слова великана заставили генази вспомнить о чудесах, вытворяемых Синдой на канате, но пока что они не вернулись с разведки, так что Кефас сам должен был обвязать вокруг пояса страховку и помочь Уайти.
Полу-джин надеялся, что сестры успеют вернуться с задания до его представления.
Перед выступлением Корвус позвал Уайти и Кефаса к себе в вагон. Когда они пришли, кенку достал из сундука три крупных металлических кольца, закрепленных друг к другу, после чего дал их юноше и сказал:
— Покажи Кефасу, как с этим обращаться и отведи его за кулисы.
Уайти уже был одет в свой костюм мима, а на его лице уже был нанесен грим, так что он не ответил кенку, а лишь комично поклонился, после чего жестом позвал Кефаса следовать за ним.
Когда они вышли на улицу, Уайти остановил генази и поднял кольца вверх. Они были сложены в одно, но лёгким движением руки мим сделал из одного кольца три. Он подкинул их в воздух, поймав левой рукой, после чего отпустил и позволил кольцам скатиться по поднятой руке к подмышке. Не дожидаясь, пока кольца остановятся, он опустил руку, обхватывая скатившиеся вниз кольца пальцами и складывая их в одно.
После этого небольшого представления они двинулись к сцене, пробираясь сквозь толпу работников и генази земли. Когда они зашли за кулисы, Уайти подошёл к вешалке, на которой висела его рабочая одежда. Мим развернулся к Кефасу и рухнул на спину, приземляясь на подушки, лежащие у вешалки.
Внезапно, юношу поднял туловище вверх, выгибаясь подобно мосту. Уайти напряг руки, оттолкнулся и принял обычное человеческое положение, после чего согнулся и провёл руками по своим брюкам, которые тут же раздулись. Казалось, что штаны мима были сделаны из такого количества розово-зеленой ткани, что в каждой штанине могло поместиться по человеку.
Как только штанины окончательно надулись, Кефас разглядел в них нежное желтое свечение. Генази удивленно посмотрел в глаза мима, но тот не показал никаких эмоций, а лишь засунул руки в штаны.
Полу-джин разглядел силуэт рук молодого человека, которые тут же начали сплетаться в причудливых формах: сначала дракон, потом башня, потом человек с головой ворона.
— Уайти! — прокричал Корвус, — Представление будешь показывать зрителям! Почему правая стена до сих пор не натянута? Живо за работу!
Мим изобразил человека, пожимающего плечами, после чего вытащил руки из штанов, пробежал пальцами по бокам штанин и через минуту, когда брюки уменьшились до обычных размеров, скрылся в толпе рабочих.
Кольца, которые Корвус дал Уайти, были зачарованы. Помимо своих обычных свойств, они могли изменять свой размер по желанию того, кто ими управлял. В Цирке Чудес Чернопёрого это был не единственный предмет, зачарованный древней магией, и главной задачей труппы было сделать все максимально быстро и перейти к другому номеру, чтобы зрители не успели подумать о представлении. Они не должны были знать, что не все выступления труппы Цирка Чудес основаны лишь на ловкости и природных умениях выступающих.
Кольца были тем инструментом, с которым Кефас будет выступать перед зрителями. Пока на сцене выступали Трилл и Матиас, Корвус подошёл к генази и проинструктировал его:
— Это не так сложно — тебе нужно просто подкидывать и ловить их. Магия, заключенная в кольцах, будет заставлять их крутиться и изменять размер. Главное — не урони их.
Матиас и Трилл уже заканчивали показывать свою историческую реконструкцию, и Кефас снова и снова повторял себе три слова:
— Главное не волноваться.
Корвус использовал свою магию, и маленькие металлические шарики, развешенные над сценой, засияли тёмно-бурым и фиолетовым цветом, а из шариков, закрепленных на сцене, посыпался густой туман, обволакивающий ноги зрителей. Когда Трилл и Матиас закончили своё представление, а рабочие убрали декорации, на сцену вышел Корвус, и его слова разнеслись по всей площади, будто утренний ветер, проносящийся по равнине.
— Итак, дорогие друзья. Мы собрались здесь, в тени Марширующих Гор, чтобы показать вам представление, подобно которому в последний раз показывали практически на этом же месте, сотни лет назад, в городе Тешир Мир, столице Шестой Империи Шун!
Как только кенку произнес последнее слово, у задней стенке сцены появилось несколько рабочих. Которые выдвинули декорации, а Мельда пробежала с одного края сцены до другого, растягивая моток шерстяной ткани, символизирующую реку. Маленькие шарики, висящие над сценой, начали испускать разноцветный туман, что вызвало волну настороженного и взволнованного шепота зрителей. Как только декорации были окончательно установлены на свои места, Мельда начала опускать и поднимать моток, что заставило растянутую ткань дергаться, создавая подобие бегущей реки.
— Империя Шун называлась так в честь своих правителей, которые уничтожали своих соседей и расширяли империю на протяжении четырёх сотен лет. Никто из живших тогда героев не осмеливался бороться с Императорами и их могучей некромантией.
После этих слов Корвус подал сигнал, и барабанщики, стоявшие по разным сторонам сцены, начали создавать подобие грома с помощью своей музыки.
Шум захватил внимание зрителей, и в этот же момент на сцену выкатилась повозка, запряженная волами, на которой сидел Матиас, одетый в экзотическую одежду.
— Узрите! — закричал Корвус, — Кадос аль Жотос, седьмой Император Шун.
Даже Кефас, не говоря уже об остальных генази земли, знал, кто такой Шун Седьмой — его имя использовалось как проклятие на Джазирии, среди купцов из Сарадуша и даже у омларандинских гоблинов. Корвус говорил, что любой народ, живший на Сияющем Юге, знал о знаменитом императоре-некроманте.
— Детали его жизни, которые мы знаем из летописей, делают его настоящим злодеем, — говорил Корвус, когда рассказывал Кефасу о Шуне Седьмом.
Так же, Кефас знал о Посохе Шуна — легендарном магическом артефакте, подобие которого в своих руках держал старик. В руках Матиаса лежало длинное древко из отполированной слоновьей кости, на вершине которого был закреплён металлический шарик, испускающий черный туман, который заволакивал всю сцену.
Корвус рассказывал, что внутри шарика спрятан настоящий магический кристалл, и Матиас сам решал, когда использовать магию, а когда более обыденные средства.
— Иногда человек, летающий на лебедке, впечатляет гораздо больше, чем левитирующий колдун, — говорил Корвус.
Рабочие, стоящие за сценой, потянули веревки на себя, и Матиас, под одеждой которого скрывалась обвязка, поднялся в воздух.
— Я убил сотни единорогов, чтобы создать этот великолепный артефакт! — прорычал Матиас, паря над сценой, — И каждую вторую ночь я охочусь на людей, ибо Посох Шун жаждет крови!
Его последнее слово растянулось и слилось с грохотом барабанов. Матиас приземлился и ударил посохом по сцене, вызывая новый виток черного тумана, и тут из толпы выпрыгнула девушка генази, которая попыталась отобрать посох у старика, однако тот увернулся и вновь воспарил. Публика удивилась, а Кефас был уверен, что Соннетт, каким-то образом, оказалась привлечена к представлению.
— Ни один герой не сможет противостоять мне и моей смертельной магии! — прокричал Матиас.
— Не один герой, да, — начал говорить Корвус, — но что насчёт другого злодея? — после этих слов звук барабанов постепенно стих, а затем и вовсе пропал, — Что насчёт величайшего соперника Шуна Седьмого? Соперника, известного как Ужас Тетира, Лазурная Смерть, Губитель Бхаэроса, Затмение, Мать Блаталона и, наконец, Пожиратель Руки Некроманта? Что насчёт дракона Кисары, старшем змее Ириклафага, более известной как…
Множество голосов из зрительского зала зашептали, произнося это имя, пока Корвус не прокричал его:
— Шарфанг! — слово разрезало ночную тишь и эхом отозвалось по всему Аргентору.
Тобин стоял рядом с Кефасом. Как и все остальные клоуны, он был одет в яркие штаны, не менее яркий жилет и зеленый парик, прикрывающий лысину великана.
— Из всех драконов, которых играет Трилл, синие ей удаются лучше всего, — шепотом сказал великан Кефасу.
Виверна выскочила из-под сцены, прорывая пелену тумана и раскидывая его в разные стороны. Несколько литров краски, потраченные на разукрашивание Трилл, не пропали даром — виверна сияла, а по изгибу её шеи можно было понять, насколько она горда тем, что появилась на сцене. Взлетев, и обогнув сцену пару раз, Трилл зависла в воздухе над Матиасом, извергая из своей пасти яростный визг.
Через пару мгновений виверна вновь завизжала, после чего приземлилась точно по центру сцены. Раскрыв свою пасть и сузив черные глаза, она приблизилась к Матиасу. Все действия Трилл сопровождались шепотом восхищения зрителей.
Корвус незаметно опустил руку и дотронулся до эбонитовой палочки, после чего из раскрытой пасти виверны показалась молния, ударившая по Матиасу. Старик поднял посох, и молния не ударила человека, а лишь окружила, создавая несколько мерцающих колец. Тем не менее, старый рейнджер упал на колени.
— Это любимая часть Трилл, — сказал Тобин, — Но на севере мы не показываем эту часть представления — Шарфанг является национальным врагом в Тетире и Амне, так что Корвус запрещает лишний раз напоминать жителям тех стран об ужасе, который может пробудиться от спячки и вернуться в любой момент.
Внезапно, из воздуха материализовалась рука в зеленой перчатке и ударила великана по носу.