Быть может, это все-таки был ветер? Пейнтер устремил взгляд на восток. Он не сомневался, что новый звук донесся именно с той стороны. Рывком распахнув дверь, Пейнтер втиснулся в дом, получив в спину толчок ветра.
Внутреннее помещение было битком забито людьми. Где-то наверху плакал ребенок. Пейнтер без труда разыскал Корал – светлый айсберг в черном море. Молодая женщина сидела, подобрав под себя ноги, и чистила пистолет.
Бросив взгляд на Пейнтера, Корал тотчас же прочитала у него на лице беспокойство. Вскочив, она быстро подошла к нему.
– В чем дело?
10 часов 22 минуты
Все машины собрались с подветренной стороны бархана, выстроившись словно в ожидании парада. Люди прятались от ветра за грузовиками; разглядеть что-либо в мутном полумраке было практически невозможно. До Шисура оставалось около четверти мили.
Кассандра в сопровождении Кейна обошла своих людей. Она была в очках ночного видения и камуфляжном комбинезоне, поверх которого был накинут короткий плащ с капюшоном, перетянутый в поясе ремнем.
Кейн прикрывал ладонью наушник рации, выслушивая доклад. Десять минут назад вперед ушла группа разведчиков из двадцати человек.
– Вас понял. Ждите дальнейших указаний, – ответил в рацию Кейн и склонился к уху Кассандры: – Разведчики дошли до окраины поселка.
– Пусть рассредоточатся вокруг. Возьмут в кольцо поселок и развалины. Выберут позиции, откуда можно будет вести огонь. Отсюда не должен уйти никто.
– Вас понял, капитан.
Прижав к горлу ларингофон, Кейн заговорил, передавая приказ.
Кассандра дошла до конца строя, где стояли шесть грузовиков с закрепленными на них вертолетами. Прочно привязанные к транспортировочным опорам, крохотные летательные аппараты были закрыты брезентом. Кассандра и Кейн направились к двум последним машинам. Четверо бойцов как раз затягивали крепежные тали. Высоко в воздух взлетел кусок брезента, надуваясь, словно парус.
Кассандра нахмурилась.
– И это твои лучшие летчики? – спросила Кассандра у Кейна, когда тот закончил разговаривать по рации.
– Если мерзавцы меня обманули, им же хуже, – ответил Кейн, с тревогой глядя на разбушевавшуюся стихию.
Теперь жизнь Кассандры и Кейна напрямую зависела от успеха операции. Провал в гробнице Иова выставил их обоих в самом плохом свете. И сейчас им требовалось оправдаться перед руководством «Гильдии». Но кроме того, Кассандра видела, что Кейн стал каким-то другим: в нем появилась несдержанная дикость, веселья стало меньше, а утробной ярости – гораздо больше. Он потерпел поражение; его изувечили, оставили у него на теле шрамы. Никто из живущих на свете не должен хвастаться тем, что одержал верх над Джоном Кейном.
Они дошли до последних грузовиков. Двое летчиков уже ждали их. Кассандра приблизилась к ним.
Летчики держали в руках шлемы с отходящими жгутами проводов, по которым будут поступать данные от радиолокатора. В такую погоду придется лететь, полагаясь исключительно на показания приборов. Видимость была равна нулю.
Узнав Кассандру, несмотря на мешковатую накидку и очки, летчики вытянулись.
Кассандра окинула их взглядом с ног до головы.
– Гордон, Фаулер, вы уверены, что вам удастся поднять своих «птичек» в воздух в такую погоду?
– Так точно, – подтвердил Гордон. – Заборные сопла двигателей мы закрыли электростатическими фильтрами, которые защитят от песка. В систему управления радаром загружена программа компенсации влияния песчаной бури. Мы готовы лететь.
Фаулер в подтверждение молча кивнул. Несмотря на усиливающийся вой ветра, Кассандра не увидела на лицах летчиков страха. Напротив, оба пребывали в восторженном возбуждении – два серфингиста, готовые оседлать высокий прибой.
– Будете постоянно держать связь лично со мной, – распорядилась Кассандра. – Мой канал вам известен.
Летчики дружно кивнули.
– Один из вас облетит поселок, второй – развалины. Кейн загрузит вам в бортовые компьютеры одну программу. Она позволит вам обнаружить местонахождение нашей главной цели. Эту цель необходимо взять живой и невредимой. Повторяю: живой и невредимой.
– Слушаюсь, – пробормотал Гордон.
– Всех остальных уничтожать на месте, – закончила Кассандра.
Летчики снова молча кивнули.
Кассандра махнула рукой.
– Тогда вперед.
10 часов 25 минут
Омаха как зачарованный смотрел на то, как Сафия ползает на четвереньках, ладонью сметая с пола песок. Ему никак не удавалось сосредоточиться. Он уже успел забыть, какое это чудо – работать рядом с ней. Омаха видел лишь крохотные капельки пота у Сафии на лбу, грязное пятно на щеке и то, как подрагивает у нее левый глаз, когда она сталкивается с какой-то загадкой. Это была та Сафия, которую он знал. Такая, какой она была до взрыва в Тель-Авиве.
Сафия продолжала обметать пол. Осталась ли у них хоть какая-то надежда? Заметив, что Омаха остановился, Сафия подняла взгляд. Очнувшись от оцепенения, Омаха кашлянул.
– Что ты делаешь? – спросил он, имея в виду подметание пола. – Горничная придет завтра.
Усевшись на корточки, Сафия похлопала по наклонной стене над головой.
– Вот это юго-восточная стена. Плита трилита, которая изображает утреннюю звезду, каждое утро поднимающуюся над горизонтом на юго-востоке.
– Совершенно верно, это же я сам определил. И что дальше?
Сафия, разбирая принесенные Пейнтером инструменты, в течение десяти минут работала молча, методично, как она привыкла делать все. Затем она внимательно осмотрела ключи. Каждый раз, когда Омаха начинал было задавать ей вопрос, Сафия останавливала его, поднимая руку.
Она снова опустилась на четвереньки.
– Мы уже определили, какая стена какому небесному телу соответствует – луне, солнцу и утренней звезде. Однако нам по-прежнему неизвестно, какой ключ соответствует каждому из этих светил.
Омаха кивнул.
– Хорошо, и что ты решила?
– Нам нужно взглянуть на все это с позиции древних. Сделать то, что не удалось Кассандре, когда она вместо римских миль взяла современные. Ответ именно в этом.
Сафия снова выжидательно посмотрела на Омаху, и тот уставился в стену, полный решимости найти ответ на эту загадку.
– На самом деле утренняя звезда не является звездой. Это планета, а точнее – Венера.
– Определили ее путь и дали ей имя древние римляне.
Выпрямившись, Омаха повернулся к реликвиям.
– У древних римлян Венера была богиней любви и красоты, – проговорил он и, опустившись на колени, прикоснулся ладонью к изваянию царицы Савской. – А вот, несомненно, красота.
– И я подумала то же самое. Значит, как и в гробнице Иова, здесь должно быть какое-то углубление, куда можно было бы вставить железное копье. Дырка в полу.
Сафия продолжила исследовать пол.
Омаха присоединился к ней, но поиски ничего не дали.
– Ты ошиблась, – вдруг встрепенулся Омаха. – Тут главное не пол, а стена.
Продолжая рассуждения, он начал водить рукой по стене, наслаждаясь поединком умов.
– Именно каменная плита соответствует утренней звезде, поэтому именно в ней нужно искать…
Омаха умолк. Его пальцы нащупали углубление примерно на уровне пояса. Оно выглядело естественным, и в полумраке заметить его было очень непросто. Указательный палец Омахи полностью скрылся в отверстии.
Сафия остановилась у него за спиной.
– Нашел?
– Давай реликвию.
Нагнувшись, Сафия подняла железное копье. Вытащив палец из отверстия, Омаха помог ей вставить туда конец копья. Поскольку стена была наклонной, засовывать железный стержень в дыру оказалось непросто. Однако в конце концов им удалось полностью запихнуть копье в отверстие, так, что на поверхности осталась одна голова.
Сафия чуть развернула голову.
– Видишь, здесь в стене имеется углубление? Как раз под щеку.
Она вдвинула голову до конца.
– Полное совпадение. – Сафия отступила назад. – Как ключ в замочной скважине.
– И взгляни, куда теперь смотрит наша железная царица.
Сафия проследила взглядом:
– На стену, которая соответствует луне.
– Теперь сердце, – продолжал Омаха. – Какой стене оно соответствует – солнечной или лунной?
– Я склоняюсь к солнцу. В этих краях верховным божеством была луна. Именно ее мягкий свет приносил прохладу ветров и утреннюю росу. Думаю, с этой стеной будет связан последний ключ – тот, который нам еще предстоит найти.
Омаха подошел к северной стене.
– Значит, сердце принадлежит этой стене. Солнце – жестокий повелитель.
Сафия бросила взгляд на реликвию.
– Бог с железным сердцем.
Омаха поднял сердце. Его можно было положить только в одно место – в небольшое углубление, высеченное в поверхности каменной плиты. Однако, прежде чем вложить сердце в углубление, Омаха, приподнявшись на цыпочках, провел пальцем по дну ниши.
– Здесь есть небольшие насечки. Как и на той стене.
– Опора для сердца.
– Ключ и замок.
Омахе пришлось покачать железное сердце, чтобы найти соответствие поверхности с насечками на дне ниши. Наконец сердце застыло, указывая отверстием, закупоренным ладаном, на лунную стену.
– Так, скажем прямо, очень важная стена, – заметил Омаха. – И что дальше?
Сафия провела ладонью по последней плите.
– Здесь ничего нет.
Омаха медленно развернулся на месте.
– Ничего такого, что можно разглядеть в темноте.
Сафия посмотрела на него.
– Свет. Все небесные тела излучают свет. Солнце светит. Утренняя звезда светит.
Омаха прищурился.
– Но на что они светят?
Сафия отступила назад и пристально всмотрелась в грубую поверхность каменной плиты, напоминающую лунный ландшафт.
– Давай фонарики, – задумчиво пробормотала она.
Они подняли с пола по фонарику. Сафия заняла место у головы, торчащей из стены. Омаха встал около укрепленного в нише сердца.
– Да будет свет! – Подняв фонарик над головой, Омаха направил луч, совместив его с направлением закупоренного ладаном сосуда сердца так, словно это само солнце светило в окно.