одошел к сложенному из огромных стволов дому с резным крыльцом и островерхой крышей до земли
2
Герр Штайнер и его жена Марта — владельцы гастхофа — оказались на редкость милыми и гостеприимными людьми. Муж — рослый мужчина лет шестидесяти, с густыми рыжими усами — все вечера проводил на кухне у огня, читая местную газету — листок с нечетким шрифтом. Из-за близорукости он подносил ее к самым глазам и изучал текст при помощи карманной лупы.
Газету он читал, что говорится, от корки до корки, вплоть до самого крохотного объявления и, когда читать уже было нечего, закрывал глаза и неподвижно сидел на табурете, будто в забытьи. Жена — тихая, молчаливая женщина — была старше его лет на пятнадцать. Неслышно, как призрак, порхала она по своим владениям. Дом содержался в образцовом порядке, еда подавалась точно в срок и была отменного качества.
В общей сложности я провел у Штайнеров три дня, но в первый же вечер, несмотря на искреннюю радость случайному гостю, мне показалось, что в их глазах застыла тоска. Пару раз я замечал, что хозяин, забывая, что я рядом, замирал вдруг на мгновение, будто напряженно прислушиваясь.
Хотя они жили совсем недалеко от деревни и по соседству с другими домами, разбросанными выше по склону, жилище казалось совершенно оторванным от цивилизации. Ощущение изолированности создавалось благодаря невысокой скальной гряде, отделявшей дом от гостиницы, а также из-за окружающего дремучего леса.
Природа в этом месте имела вид унылый и отчасти меланхолический. Перед сном я решил выкурить последнюю сигарету. В ночной тишине раздавался отдаленный шум струящейся воды, наполняя сердце тоской и недобрым предчувствием.
Но в остальном же все шло своим чередом. Штайнеры нисколько мне докучали, плата была умеренной, а стол — отменым. Не без основания я счел, что мне здорово повезло — лучшей штаб-квартиры для вылазок по округе трудно было найти.
Я намеревался пробыть в этих местах неделю, последующие события нарушили планы. Наутро сразу после завтрака я отправился на разведку. Реши что в деревню всегда успею спуститься, я направился |в сторону густого леса, который начинался сразу за гастхофом.
Склон плавно понижался и круто обрывался острыми скалами. Отсюда открывалась захватывающая дух панорама на окружающие горы, поросшие лесом, деревню в долине и высокогорное плато с гостиницей. День выдался солнечным и ясным, я с радостью оставил позади сырой полумрак леса и зашагал по пружинистому ковру из мха с разрывами в места скальных выходов. Пробродив около часа, я выше, к утесу, с которого открывался вид на всю долину. Опьяненный красотой, я проторчал там довольно долго. Собравшись уходить, я вдруг обратил внимание на необычного цвета пятна. Они кричаще выделялись на изумрудном фоне елей и пихт, их неестественно алый цвет настолько прочно запечатлелся в мозгу, что мне пришлось подобраться поближе, что бы выяснить их происхождение. Увиденное неприятно поразило меня. Я оказался совершенно неподготовленным, чтобы обнаружить в таком восхитительном месте пятна крови.
Кровь собралась на ослепительно белых скалах в лужицы; кровавый след тянулся и по камням. Сердце не заколотилось, но пересилив волнение, я пошел по следам. Через несколько десятков ярдов за валуном я наткнулся на свежий труп молодой козочки. Я осмотрелся по сторонам, подумав, что бедное животное сорвалось со скалы. Присмотревшись, я понял, что ошибаюсь. У козы было перегрызено горло.
Такое под силу только крупному хищнику. Не стану скрывать, что добравшись до первого дерева, я выломал тяжелую палку и вооруженный поспешил домой. По пути повстречал человека. Судя по одежде, это был пастух. Довольно сбивчиво я рассказал ему о происшествии. Он сильно побледнел и выругался. — Этот зверь давно досаждает нам, — сказал он с сильным акцентом. — За последние несколько месяцев случаи исчезновения скота участились.
— Пастух пообещал немедленно сообщить властям.
Я был счастлив вновь оказаться в уютной атмосфере гастхофа. Обед поджидал на столе, а герр Штайнер как всегда читал у огня.
Кроме меня в доме постояльцев не было, поэтому я с удовольствием обедал на просторной кухне вместе со Штайнерами, которые по вечерам скрашивали мое вынужденное одиночество. Хозяин прилично изъяснялся по-английски, так что беседы не были утомительными.
Я набросился на еду, нагуляв волчий аппетит. За пивом я завязал с герром Штайнером беседу. Если бы я знал, какое впечатление произведет на него сообщение об убитой козе, то сто раз подумал. Штайнер побледнел, как полотно, глаза остекленели, челюсть отвисла. Грохот, донесшийся из кухни, разрядил обстановку. Это фрау Штайнер уронила на кухне поднос с десертом.
В извинениях, уборке и приготовлении нового десерта инцидент замяли. Когда же мы в конце концов вернулись к прерванному разговору, Штайнер с напускной непринужденностью пожаловался на то, что в последнее время какой-то хищный зверь повадился воровать скот. До сих пор охотникам не удавалось его выследить. Свое замешательство он объяснил тем, что подумал было сначала, что речь идет о его собственной козе, но после вспомнил, что все животные надежно заперты в хлеву.
Я вежливо выслушал объяснения, не желая проявить чрезмерного любопытства, однако сомнения в искренности Штайнера не оставляли меня. Тревога хозяев была слишком велика по сравнению с таким незначительным, по их словам, инцидентом. Впрочем, это было их личным делом, вмешиваться в которое я не считал для себя возможным. Но случай не давал мне покоя, так что сразу же после обеда, устыдившись поспешности, с которой ретировался, я отправился назад. Проходя мимо колоды, на которой герр Штайнер колол дрова, я прихватил с собой маленький топорик.
Топор можно было использовать в качестве оружия, и одно это чувство придавало мне заряд уверенности. Тропинку, ведущую к месту трагедии, удалось отыскать почти сразу. Побуревшие пятна указывали место, где лежала коза. Сама туша исчезла. Скорее всего, ее убрали лесорубы, подумал я. А может утащил зверь? Встревоженный моим появлением, он мог затаиться где-нибудь поблизости, а затем спокойно утащить козу. Предположение взволновало. Я вытянул из-за пояса топорик и поискал, в каком направлении мог скрыться хищник.
Не сразу удалось отыскать след. Кровь вытекла из трупа еще на скалах. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы отыскать капли крови на траве. На земле дело пошло быстрее — в пыли остался след. Он вел в сторону, противоположную той, откуда пришел я. Волосы встали дыбом, когда на камне я увидел царапины от когтей. Признаюсь, я постоянно озирался.
Я вовсе не отношу себя к числу следопытов, но судя по характерному следу, даже мне стало ясно, что зверь не должен быть крупным. Однажды в Индии мне довелось видеть тигра, который нес в зубах годовалого бычка. Тигр высоко поднял голову, так что туша не волочилась по земле.
Было тихо. Ветер шелестел в траве, солнце освещало мягким ровным светом этот райский уголок. Царапины на земле попадались все реже, и на траве исчезли вовсе. Я продолжал идти вперед, запомнив направление. Интуитивно я чувствовал, что разгадка тайны кроется в недалеких уже скалах.
Прошагав в общей сложности около двух миль, я достиг цели. Солнце начало клониться к западу, но до наступления темноты оставалось достаточно времени. Я дал себе час — полтора на поиски. Учитывая время на обратный путь и то, что я даже отдаленно не представлял, с каким зверем предстоит иметь дело, я посчитал, что благоразумнее будет вернуться в гостиницу засветло.
Поиски приближались к концу. Следов не было видно, они исчезли давно. Я тщательнейшим образом осмотрел все пространство перед скальной грядой, но трупа козы не увидел. Только подойдя к скалам вплотную, я обнаружил проход. Я сжал в руке топор и протиснулся в узкий коридор, окончившийся тупиком. Следов на базальтовом монолите не было.
Я собрался повернуть назад, как вдруг увидел вход в пещеру. Он был наполовину засыпан камнями, поэтому был почти незаметен. Я приблизился. Отверстие достигало футов сорока в высоту и оканчивалось каменным козырьком. Перед самым входом располагалась песчаная площадка. Я задержался на мгновение, прикрыл глаза от солнечного света и по пытался рассмотреть хоть что-нибудь в сумраке пещеры. Тщетно. Казалось, сама природа замерла в ожидании. Наступила полнейшая тишина, не слышно было даже пения птиц. Только солнечный свет оживлял этот островок безмолвия. Я поднял топор и сделал несколько решительных шагов по направлению к пещере. От нервного возбуждения я шел быстрее, чем мне того хотелось. У самого входа я задержался. В нескольких футах лежала тень от козырька. Изнутри пахнуло холодом, будто окатили ледяной водой. Ощущение было неприятным — солнце нагревало спину, а в лицо тянуло могильной сыростью. Отсюда хорошо была видна туша козы, лежащая как раз на границе света и полумрака. Голова ее была оторвана, остальное оставалось нетронутым. У входа валялись кости более крупных животных, полуразложившиеся куски мяса. Я увидел берцовую кость, чуть дальше — обглоданные ребра.
Боевой дух несколько поугас, но по инерции я сделал еще пару шагов и очутился в тени. Рука с топором опустилась. Тишина и могильный холод заворожили меня. Я по-прежнему ничего не различал в темноте; ни снаружи, ни изнутри не доносилось ни малейшего шороха, вместе с тем, я ощутил величественность, почти бесконечность пещеры. Только сейчас до меня дошло, что инстинкт самосохранения не позволит углубиться внутрь. Осознав это, я вздохнул с облегчением. Не раздумывая ни секунды, я попятился назад, не в состоянии повернуться спиной.
Внезапно до моего слуха из глубины пещеры донеслись царапающие звуки. Я почувствовал на себе пристальный взгляд. Нервы напряглись до предела, я еле сдерживал подступающую панику, последствия которой могли оказаться роковыми. Я мысленно отдал руке приказ сжать топор — единственное оружие в борьбе с накатившим ужасом — и шаг за шагом отошел на безопасное расстояние.