– Который вышел на пенсию?
– Именно.
– Здесь написано, что этим делом занимался Сэмюэл Хайдеггер.
– Увы, Сэм умер три года назад от обширного инфаркта.
Она глубоко вздохнула.
– Тебе нужно вернуться в отдел криминалистики.
– А еще мне нужно заполнять профили моих сотрудников, используя странные показатели, наименования которых звучат так, будто под моим началом не люди, а роботы. Ты хоть видел этот протокол Хейса-Стэнли?
– Разумеется, и видел, и слышал, не сомневайся, – ответил Торн без всякого юмора. – Но ты должна поймать этого убийцу, Кристина. Я рассчитываю на тебя.
Она пожала плечами:
– Гастон и близко меня к этому делу не подпустит. Так и буду сидеть у себя в кабинете, как арестант в камере, дожидаясь ее личного разрешения.
– Будет тебе разрешение. – Кристина внимательно посмотрела на Торна. – Но есть еще кое-что, о чем тебе следует знать, – сказал он и щелкнул замочком портфеля. – Мы следим за твоей командой, за всеми вашими передвижениями, потому что среди вас есть «крот». – Он поднял руку. – Больше я ничего сказать не могу, не имею права. Это задача Патриции. А мы сверху ее поддерживаем.
– То есть у нас уже работает команда со стороны?
Торн проигнорировал вопрос.
– Я полагаюсь на твой опыт и безграничную преданность делу, Кристина. – Он встал. – Собирайся прямо сейчас. Займись этим делом. У тебя отличная команда. Вашей профессиональной решимости хватит, чтобы довести это дело до победного конца. Я в этом уверен.
– Что теперь будет, Роджер? Меня, понятное дело, уволят, но кроме того?
– Верь мне – Патриция будет на твоей стороне. Только работай с ней. Дай ей то, чего она хочет. А мне дай то, чего хочу я.
Кристина села за кухонный стол и снова открыла папку с делом Блейкмор, не глядя отправляя себе в рот кусочки чуть теплого цыпленка по-сычуаньски. Допустим, что смерть Блейкмор действительно связана с нынешними убийствами. Она училась в Университете криминалистики, ее отравили ядом, природа которого так и осталась тогда неизвестной, а ее тело спрятали в неглубокой пещере. Кто бы ни убил Крисси Блейкмор пять лет назад, его почерк во многом совпадает с почерком того, кого ищет Кристина. И эти годы он потратил не зря: он усовершенствовал технику убийства, изменил стиль, придав ему уникальные черты, и теперь оставляет более яркий след. Надо понять, есть ли в деле Блейкмор что-то уже найденное предыдущим следователем – или упущенное им же, – что может помочь ей напасть на нужный след.
Плюс теперь у нее стало одной проблемой больше – «крот» в ее отделе. Правда, на этот счет у нее были сомнения – ее люди занимаются только тем, что используют уже известные и много раз опробованные научные методы в практике поиска преступников. Откуда у них доступ к информации, способной нанести вред стране в целом?
Глава 17
Желтый туман над Мехико рассеялся к утру вторника, когда древний туристический автобус с группой студентов-американцев покинул город.
Шестичасовая поездка по извилистым и ухабистым мексиканским дорогам так измотала студентов, что среду объявили выходным днем. Шеймас Фергюсон был в восторге. Значит, он успеет и познакомиться с богатой культурой города, и выполнить свою задачу.
Второй раз за четыре дня Кристина стояла у сестринского поста дома престарелых «Рэндольф Армз» в Луисвилле. Во вторник, еще до восхода солнца, ее разбудил звонок матери. Кристина сама прикрепила листок с номером своего сотового к прикроватному столику Йорцы, велев матери звонить ей по нужде или без нужды круглосуточно, семь дней в неделю, и та поймала дочь на слове.
Мать получила посылку – пухлый конверт был адресован Кристине, но доставили его почему-то в «Рэндольф Армз», и Йорца, увидев на конверте имя дочери, решила, что почта что-то напутала и это бандероль от Кристины ей. Она вскрыла конверт, поняла, что его содержимое не имеет к ней никакого отношения, положила его в тумбочку у кровати и легла спать. Ранним утром она проснулась, задумалась о странной посылке, встревожилась и решила позвонить дочери. Вот как получилось, что Кристина села на первый попавшийся рейс и полетела в Луисвилл.
Ровно в 11 утра она уже была в «Рэндольф Армз».
– Я к Йорце Прюсик, – сообщила она дежурной, расписываясь в журнале регистрации посетителей. Она перевернула несколько страниц назад и остановилась, глядя на свою подпись, сделанную в воскресенье утром. К ее матери никто больше не приходил.
– Вы не знаете, к моей матери в последние дни никто не приходил?
– Все посетители расписываются в журнале, мэм. – Небрежный ответ медсестры заставил Кристину усомниться. Здание «Рэндольф Армз» было истинным лабиринтом, обломком совсем иной эпохи. Возможно, за свою долгую жизнь дом успел побывать больницей или санаторием, не однажды реставрировался и в целом имел слишком много входов и выходов, к беспокойству Кристины. По ее мнению, любой, кому пришло бы в голову повидать кого-то из жильцов без регистрации в журнале посетителей, мог сделать это, даже не проявляя большой ловкости.
– Значит, у вас не бывает так, чтобы кто-то зашел к родителю или родственнику без регистрации?
Медсестра заметно сконфузилась.
– Бывает, конечно. Иногда, если в гости приходит целая семья, включая внуков, мы не просим их всех записываться по отдельности. Кто-то один расписывается за всех и обязательно указывает, к кому они пришли.
Как и подозревала Кристина, безопасность не была здесь приоритетом. При таком подходе любой посетитель мог поставить в журнале любую подпись, в том числе и фальшивую.
– Не вставайте, – сказала Кристина дежурной. – Я знаю, куда идти. – Одним плавным движением она подняла с пола портфель и чемоданчик и зашагала к лестнице на второй этаж, где была палата ее матери.
– Мама? – Комната оказалась пуста. Дверь в ванную была приоткрыта, но и там никого не было.
Взгляд Кристины упал на прикроватную тумбочку. Не дождавшись ответа, она поставила свои чемоданы, села на кровать Йорцы и включила лампу для чтения. И сразу увидела номер своего мобильного, собственноручно приклеенный ею скотчем. В ящике тумбочки лежал пухлый конверт, который мать вскрыла, думая, что это посылка от нее.
Она открыла свой профессиональный чемоданчик и уже натягивала свежую пару латексных перчаток, когда в дверях появилась Йорца в цветастом дневном платье и стоптанных вельветовых тапочках поверх вязаных носков. «Надо заказать ей новые тапки ко дню рождения летом», – машинально подумала Кристина.
– Привет, мам. Я решила не откладывать дело в долгий ящик.
– Ты бы хоть позвонила мне сначала, – привычно поворчала мать, придвигая к кровати стул.
Кристина пинцетом осторожно извлекла из конверта запечатанный пластиковый пакетик и, не поднимая глаз, ответила:
– Когда ты позвонила мне ни свет ни заря, я сразу сказала тебе, что прилечу первым же рейсом. Ты ведь не открывала его, а?
– Нет, конечно. Я же сказала тебе по телефону, ты что, не слышала?
– Слышала, мама, слышала. – Кристина сосредоточенно разглядывала прозрачный пакетик, в котором лежало что-то вроде сломанной веточки. Ничего более определенного она пока сказать не могла. Повертев пакетик и так и эдак, она заметила на одном конце веточки небольшое утолщение, а на другом – еле заметные выступы. И вдруг ее осенило – это же не выступы, а пальцы, и веточка на самом деле не веточка, а высушенная лапка какого-то крошечного существа.
Кристина осторожно перехватила пакетик за верхний клапан, чтобы не повредить содержимое, и только тут заметила бирку. Тончайшая белая ниточка, почти сливаясь с нижним швом пакета, обвивала то, что теперь казалось Кристине лапкой крошечной рептилии или амфибии. Впрочем, долго гадать ей не пришлось. На бирке черными чернилами была выведена от руки аккуратная надпись: «Р. Terribilis». Phyllobates terribilis, научное название самой ядовитой из всех лягушек-древолазов: ужасного листолаза, кожные выделения которого содержат самую высокую концентрацию батрахотоксина, наиболее мощного из всех природных ядов, известных человеку.
– Господи Иисусе! – Кристина дрожащей рукой вернула нераспечатанный пакетик в конверт и посмотрела на мать, старательно пряча от нее гнев и страх. – Ты не знаешь, здесь никто не открывал этот пакет, а? Не трогал то, что внутри? – Кристина медленно стянула перчатки и положила их вывернутыми наизнанку в специальный отсек своего чемоданчика для экспертизы.
– Конечно, нет! Сначала я решила, что это, наверное, ты нашла любимую заколку моей мамы. Помнишь, которую я отдала тебе, когда ты уезжала в колледж? Или ты забыла о таких мелочах, занимаясь своими важными делами и гоняясь за убийцами? – Мать взволнованно пригладила волосы и вздохнула. – Она так пригодилась бы мне сейчас с этой стрижкой, а то вихры торчат, как у мальчишки. К тому же это одна из немногих вещей, которые я привезла с собой из Варшавы, если ты помнишь. Я тебе рассказывала.
Надо же, как ловко мать сумела перевернуть с ног на голову самый простой вопрос, превратив его буквально в обвинение для Кристины. Гениально!
– Прости, мам. Я помню, как ты любила ту заколку. – Кристина попыталась сочувственно улыбнуться, но ее мысли были заняты другим. Убийца узнал адрес ее матери и намекнул Кристине, что она подобралась к нему слишком близко и слишком быстро.
Доступ к ее личному делу в ФБР строго ограничен. Кто знает, что ее мать не умерла и живет в доме престарелых в Луисвилле, в Кентукки? Эйзен как-то сказал, что интернет растет быстрее, чем раковая опухоль, и умный человек найдет массу способов разыскать в нем личную и семейную информацию о ком угодно и получить к ней доступ. В адской цифровой вселенной нет ничего запретного или недоступного.
Но иссохшая лапка листолаза сокращает вселенную до одного-единственного человека – убийцы, кем бы он ни был.
«Кто предупрежден, тот вооружен», – подумала Кристина, мысленно поблагодарив лаборанта Шеймаса Фергюсона за статью о токсичности древесных лягушек Южной Америки, автором которой был его шеф.