– Послушайте, доктор Крейтон, – крикнула она ему вслед, – успокойтесь! Обещаю вам, что не буду записывать ваши слова. Побеседуем не для протокола. – Она щелчком закрыла шариковую ручку и сунула ее в карман пиджака. – Или вы предпочитаете, чтобы команда полевых агентов устроила обыск в вашей лаборатории?
Он вернулся и сел напротив Кристины.
– Рассказывайте, – сказала она.
– Я знаю только, что какой-то парень в баре дал ей экстази, – сказал он, склоняясь над столом в униженной, умоляющей позе. – Какой-то парень, не я. Я бы ни за что так не сделал. Ничего странного, что она расстроилась. Но не я накачал ее наркотиками. Только не на свидании.
Он так частил, что едва не путался в словах. Кристина уже не впервые выслушивала подобные униженные признания – обычная реакция на угрозу сделать тайное явным, особенно если угроза исходит от человека с удостоверением правительственного агента.
– Расскажите мне то, чего я еще не знаю, доктор Крейтон.
Крейтон вскочил и забегал по комнате, глядя в пол.
– Ладно, надо смотреть правде в глаза. Я слишком много выпил тогда. Но разве это преступление?
И он улыбнулся Кристине как старой подруге, с которой он решил поделиться историей о своих похождениях. «Впечатляет», – подумала она. Никто еще никогда не делал из нее старую подругу.
– Понимаете, я встретил ее в баре, и мы с ней поехали через границу Иллинойса в одно шумное местечко, где играют кантри. Там мы танцевали. Все было прекрасно. Между нами действительно проскочила искра, ну, вы понимаете.
Кристина вдруг поймала на себе похотливый взгляд Крейтона. Он сразу отвернулся, а она неприятно удивилась: надо же, глава одной из крупнейших исследовательских лабораторий в стране, а ведет себя как заурядный соблазнитель.
– Вы ведь известный ученый, исследователь, так? – перевела она тему. – Я предполагаю, что ваша лаборатория существует и на государственные дотации, и на деньги частных инвесторов, верно?
– Ну да, конечно. Мы зависим от Национального института здравоохранения, как и все остальные. И от венчурного капитала тоже.
Крейтон стремительно сел. Он дрожал мелкой дрожью, как наркоман, которому давно пора принять дозу, его колени бились об стол.
– Расскажите мне о лягушках, доктор Крейтон.
Оба-на! Как он напрягся – глаза сузились, как будто гадает, что же ей надо на самом деле, и вспоминает, не сболтнул ли он уже лишнего.
– Что? О чем вы? – спросил он, и его лицо исказилось.
– Вы знаете, что в исследовательской лаборатории Шеймаса Фергюсона в Университете криминалистики был взлом? Вам известно о смертях, которые за этим последовали? Не просто смертях – убийствах?
Кристина выпрямилась на стуле, а Крейтон сполз еще ниже.
– Расследование по этому делу ведет ФБР, доктор Крейтон. Расскажите мне о лягушках.
– Я не знаю, что вам наговорил этот разочарованный зануда. Я не лез в его чертову лабораторию! Это полная чушь, которую любит нести Шеймас. Спросите любого, кто знаком с этим параноиком.
Крейтон стянул с себя пиджак. На рубашке темнели пятна пота. В целом вид у него был такой, словно он провел долгий жаркий день на поле для гольфа, посылая мячи в чащу.
– Что ж, ему уже недолго осталось, – сказала Кристина. Крейтон тут же вскинул на нее глаза.
– Прошу прощения?
– Я хотела сказать, что профессор Фергюсон, кажется, попал в очень затруднительное положение, сэр. – Кристина внимательно наблюдала за собеседником. – Вы, конечно, слышали о недавней смерти студентки с факультета криминалистики?
У Крейтона буквально челюсть отвисла.
Судя по тому, что выяснили Эйзен и Хиггинс, Крейтон и Фергюсон были в лучшем случае закадычными врагами; их борьба за исследовательские гранты только внешне выглядела честной, на самом деле они только и делали, что наносили друг другу удары в спину и обливали друг друга помоями. Свои боевые будни оба разнообразили эпизодами совращения женщин, левыми заработками, а то и чем похуже, хотя официально ни на того, ни на другого никто пока не жаловался.
Два скользких подонка столкнулись на почве интереса к ядовитым лягушкам: оба изучали самое ядовитое биологическое вещество на земле, и оба придерживались одного принципа – «победитель получает все».
Крейтон внимательно посмотрел на нее, затем, помолчав, сказал:
– Я тут ни при чем.
– Правда? Тогда давайте поговорим об одном вашем знакомом, Рэнди. О том, кто дорого заплатил за свое знание, – тихо сказала она, подавшись вперед. – О лаборанте, который два года назад проходил практику здесь, в «Макалистер Фармасьютикалз», а потом вернулся в Центр Пембрука, где его вскоре нашли мертвым в своей машине. Его смерть произошла при загадочных обстоятельствах.
– Я не понимаю, о ком вы. – Под столом снова запрыгала коленка.
– О нет, вы прекрасно все понимаете, – сказала Кристина. – Два года назад он проходил здесь летнюю практику. Потом вернулся в Бенсон и подал в Комитет по академическому надзору прошение о пересмотре отказа о его приеме в аспирантуру. Не вспомнили?
– Боже мой. – Крейтон покачал головой, мышцы шеи напряглись. – Смерть Питера Франклина не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моей лаборатории. Он действительно работал здесь некоторое время. Проходил летнюю стажировку, и все. Но умер-то он у Фергюсона, а не у меня. Я не имею к этому никакого отношения, что бы вы там себе ни думали. – Беззаботная уверенность, которую Крейтон весело демонстрировал по пути в зал, покинула его совершенно, лицо в капельках пота блестело в свете потолочных спотов.
– Что меня беспокоит, Рэнди, так это время взлома в Центре Пембрука. Это случилось сразу после того, как Питер Франклин вернулся туда в качестве лаборанта. Сразу после его стажировки здесь, в «Макалистере». Как я понимаю, ратификация международных договоров, запрещающих торговлю экзотическими видами животных, в том числе ядовитыми лягушками, должна была привести к постоянному дефициту лягушачьих шкурок в такой лаборатории, как ваша, или я не права?
Кристина протянула руку и коснулась предплечья Крейтона.
– Не для протокола. Как именно был замешан в это дело Питер Франклин? Может, он торговал этими шкурками, ведь они в десять раз дороже золота?
Крейтон самоуверенно ухмыльнулся:
– А вы считаете, что международное торговое законодательство способно остановить контрабанду? Да в одних только Соединенных Штатах тысячи собирателей редких животных. Как вы думаете, что же они коллекционируют, а, специальный агент? К вашему сведению, ядовитых лягушек можно купить в интернете хоть днем, хоть ночью, и в будни, и в праздники.
– Значит, вы с Фергюсоном занимаетесь контрабандой и покрываете друг друга, да? А хотите, сюда нагрянут сорок агентов и разберут вашу драгоценную лабораторию по частям к такой-то матери? Хотите?
Крейтон поморщился.
– Не верите? – Он встал, подошел к угловому столику и потыкал в клавиатуру стоявшего там компьютера. – Глядите. – Он наклонился к экрану, и его пальцы забегали стремительно по клавиатуре. «Смотри-ка, и не запнется, – подумала Кристина. – Как будто всего пару часов назад заказал последнюю партию лягушек».
– Спрос невозможно контролировать, – продолжал он, не отрываясь от компьютера. – Особенно с учетом мобильного интернета. Заказ можно сделать откуда угодно. Так что вы не сможете повесить на меня даже это. Даже вы, специальный агент, можете заказать любой яд, какой захотите, и чью угодно шкуру в придачу. – Он усмехнулся.
– Доктор Крейтон, вы хотите сказать, что «Макалистер Фармасьютикалз» занимается незаконной торговлей?
– Вы меня не слышите, агент Прюсик. Я говорю вам совершенно другое. Я объясняю вам, что Питер Франклин мог легко приобрести искомый товар в интернете, если уж на то пошло, и кто угодно еще может сделать то же самое, если знает нужные маркетплейсы. – Крейтон вернулся к столу и сел. – Интернет не уважает закон. Вы знаете это лучше, чем я. Посмотрите сайт, который я только что открыл. Это глобальный бизнес, специальный агент Прюсик. Как я уже сказал, круглосуточный и круглогодичный, запустите поиск – и найдете все, чего желает ваша душа. Ну, или тело, – усмехнулся он своей двусмысленной шутке.
– Доктор Крейтон, я ценю ваше предложение, но оно ни к чему нас не приводит. – Кристина взглянула на часы.
Крейтон поджал губы и задумался.
– Вы знаете, что я говорил с вашим коллегой?
– Агентом Эйзеном?
– Я не знал тогда одного. Для получения окончательных результатов анализа ДНК с того крошечного образца, который вы мне прислали, понадобилось больше времени, чем обычно.
– Вы имеете в виду ткани жертвы? Наоми Винчестер?
– В химическом составе яда, который мы выделили из вашего образца, был один важный маркер. Это была не наша лягушка. Возможно, она была из лаборатории Фергюсона, возможно, нет. Я ведь ничего не знаю о его работе и о том, где он добывает материалы.
– Пожалуйста, подробнее, доктор Крейтон.
– Разные виды дендробатов, ядовитых лягушек, отличаются разным уровнем содержания биологических токсинов. Суть в том, что те стероидные соединения, которые мы извлекли из тканей жертвы, отличаются от тех, которые получаются из яда лягушек, которыми мы пользуемся здесь, в «Макалистере».
– На чем вы строите ваше предположение?
– Это не предположение. Это непреложный факт.
Она перелистала свои заметки к началу и несколько секунд просматривала их.
– Еще один вопрос, доктор Крейтон. Насколько я понимаю, у вас были проблемы с женщинами, вы и сами говорили об этом недавно. Например…
Он прервал ее и наклонился вперед, опершись локтями о стол.
– Да ладно, подумаешь, глупые свиданки, делов-то. Если бы я убивал этих телок, думаете, я бы не позаботился сделать так, чтобы следы не привели прямо ко мне, а? – И он ухмыльнулся так, словно только что представил ей неопровержимое алиби.
«Какая женщина способна влюбиться в такого бессердечного гада?» – подумала Кристина. Но, понимая, что ничего больше от Крейтона не добьется, она извинилась и, не пожав ему руки, вышла из зала. Когда за ней закрылась дверь «Макалистер Фармасьютикалз», она еще пару секунд постояла, привалившись к ней плечом и вдыхая свежий воздух после удушливой атмосферы лаборатории, а потом, не оглядываясь, пошла к машине.