– Я и сама об этом думала, тетя. Но судите сами, с тех пор, как ваш сын женился, он занят только женой. Его друзьям уже нечего делать в доме.
Это замечание показалось Раджлокхи не лишенным смысла. И правда, с тех пор, как Мохендро женился, он отдалился от всех, кто любил его. Бихари мог обидеться и поэтому не приходит. Значит, Мохендро обидел не ее одну. Почувствовав еще большую симпатию к молодому человеку, Раджлокхи пустилась в воспоминания о том, как Бихари всегда, еще с детства, самоотверженно помогал Мохендро и сколько страдал по его вине! Говоря о Бихари, она изливала свою обиду на сына. Где же тогда справедливость на земле, если Мохендро ради жены, которую знает совсем недавно, смог забыть своего старого друга!
– Завтра воскресенье. Пригласите Бихари к обеду, – предложила Бинодини. – Он будет очень рад.
– Хорошая мысль, – подхватила Раджлокхи. – Надо позвать Мохендро. Пусть пошлет ему приглашение.
– Нет, тетя, – возразила молодая женщина, – лучше сами пригласите его.
– Я ведь не умею писать, не то что все вы…
– Я напишу за вас.
Бинодини от имени Раджлокхи написала Бихари приглашение.
Мохендро с нетерпением ждал воскресенья. После того памятного вечера его фантазия разыгралась, хотя до сих пор не случилось ничего, о чем он так мечтал. Воскресная заря показалась влюбленному Мохендро золотисто-медовой. Шум пробуждающегося города восхитительной песней звучал в его ушах. Но что случилось в доме? Может, мать дала какой-нибудь обет? Сегодня она не отдыхала, как в другие дни, перепоручив все заботы по хозяйству Бинодини. Сегодня она сама хлопотала по дому.
Пробило уже десять часов, а Мохендро так и не удалось, несмотря на все его усилия, хоть на минуту увидеться с Бинодини наедине. Он пытался читать, но чтение не шло ему на ум. Некоторое время он сидел с газетой в руках, уставившись на страницу с объявлениями, наконец не выдержал и спустился на веранду, где на маленькой плите стряпала Раджлокхи. Бинодини, обвязав вокруг талии свободный конец сари, помогала ей.
– Что случилось? – удивился Мохендро. – Почему такая суета?
– Разве Бинодини не сказала тебе? Я пригласила Бихари.
Бихари приглашен! Мохендро вспыхнул.
– Но меня не будет дома, ма! – выпалил он.
– Почему?
– Я должен уйти.
– Пообедаешь, а потом пойдешь. Это займет немного времени.
– Но я уже приглашен в другое место!
– Что же делать, тетя, раз он приглашен, пусть идет, – вмешалась Бинодини, мельком взглянув на Мохендро. – Бихари и без него пообедает.
Но Раджлокхи было трудно примириться с мыслью, что ее сын не отведает блюд, которые она с таким усердием готовила. Однако чем больше она настаивала, тем упрямее становился Мохендро: у него очень важное свидание и он никак не может отменить его; нужно было посоветоваться с ним, прежде чем приглашать Бихари…
Рассерженный Мохендро таким образом мстил матери. Радостное оживление Раджлокхи угасло. Она готова была бросить все и уйти к себе.
– Тетя, не волнуйтесь, – вмешалась в разговор Бинодини, – Мохендро только пугает, он никуда не уйдет.
– Нет, дитя, – покачала головой Раджлокхи. – Ты не знаешь Мохина. Он поступит так, как решил.
Но, как выяснилось, Бинодини знала Мохендро лучше матери. Молодой человек догадался, что Бихари пригласили по настоянию Бинодини. Глухая ревность терзала его сердце, и у него недоставало сил уйти. Он не будет знать ни минуты покоя, если не увидит, как будут держать себя Бинодини и Бихари при встрече! И как ни мучительно видеть их вместе, он все равно останется.
Прошло много дней с тех пор, как Бихари последний раз был на женской половине дома. Он с детства хорошо знал эти комнаты; когда-то, еще совсем маленьким мальчиком, он бегал и шалил там; сегодня же он остановился перед знакомой дверью, не решаясь войти. Сердце его учащенно билось, из глаз, казалось, вот-вот брызнут слезы.
Чтобы скрыть волнение, Бихари вошел улыбаясь; он взял прах от ног только что совершившей омовение Раджлокхи, и она благословила его ласковым прикосновением руки. Прежде, когда Бихари бывал здесь часто, он не здоровался так торжественно. Но сегодня он будто возвратился с чужбины после долгой разлуки. Раджлокхи, исполненная глубокой симпатии к юноше, встретила его с большей любовью и сердечностью, чем в былые времена.
– Почему ты так долго не приходил, Бихари? – спросила она. – Я каждый день думала: «Сегодня он непременно придет», и все напрасно…
– Если бы я бывал у вас часто, – улыбнулся молодой человек, – вы едва ли каждый день ждали бы меня с нетерпением. А где же Мохин?
Раджлокхи помрачнела.
– Его куда-то пригласили.
Сердце Бихари болезненно сжалось. Неужели это конец их дружбы?
– А что вы сегодня приготовили, ма? – спросил Бихари со вздохом, пытаясь отогнать печальные мысли. И стал перечислять свои самые любимые кушанья.
В дни, когда обед готовила Раджлокхи, Бихари всегда старался делать вид, что у него хороший аппетит, и это неизменно льстило материнскому сердцу хозяйки. Так и сегодня: стоило Бихари проявить интерес к приготовленным блюдам, как Раджлокхи добродушно рассмеялась, ободряя своего прожорливого гостя.
Неожиданно в комнату вошел Мохендро.
– А, Бихари. Как поживаешь? – сухо поздоровался он.
– Это ты, Мохин? – удивилась Раджлокхи. – Ты разве не в гостях?
– Мне удалось отказаться, – ответил Мохендро, пытаясь скрыть замешательство.
Пришла с купанья Бинодини.
Бихари, смутившись, долго не мог вымолвить ни слова. В его памяти еще свежо было воспоминание о том, что произошло между Бинодини и Мохендро.
– Не узнаете? – тихо спросила молодая женщина, подходя к Бихари.
– Нелегко каждого узнать! – многозначительно ответил Бихари.
– Надо быть проницательнее, – тихо сказала Бинодини и объявила: – Тетя, обед готов.
Мохендро и Бихари сели за стол, Бинодини прислуживала. А Раджлокхи смотрела, как едят молодые люди.
Мохендро ел с неохотой и все время следил за Бинодини. Ему казалось, что она с бóльшим удовольствием угощает Бихари: она подкладывала ему лучшие куски под предлогом того, что Бихари гость. Мохендро не мог высказать своего недовольства вслух, а поэтому все больше приходил в ярость.
Когда Бинодини хотела положить на тарелку Бихари редкую в это время года мангровую рыбу с икрой, Бихари запротестовал.
– Нет, нет! Мне не надо! – воскликнул он. – Эту рыбу очень любит Мохин.
– Я не хочу, – заявил оскорбленный Мохендро.
Бинодини не стала его упрашивать и положила рыбу Бихари.
После обеда, когда оба друга собрались уходить, Бинодини быстро подошла к ним.
– Господин Бихари, не уходите, – попросила она. – Пойдемте наверх, посидим немного.
– А вы разве не будете обедать? – спросил молодой человек.
– Нет, ведь сегодня пост.
На губах Бихари заиграла усмешка, полная жестокой иронии, – неужели Бинодини так благочестива, что соблюдает пост?
Молодая женщина заметила эту усмешку, но снесла ее так же покорно, как рану на руке.
– Не уходите, посидите немного, – смиренно попросила она снова.
– Вам, женщинам, все равно! – неожиданно вспылил Мохендро. – Есть у человека дело или нет, хочет он или не хочет – сиди. Не понимаю, это у вас называется любовью?
Бинодини громко рассмеялась.
– Бихари, вы только послушайте, что говорит Мохендро-дада. Любовь есть любовь, словарь не дает иного значения этого слова. И уж кому-кому, а вам-то смысл его с детских лет хорошо знаком, – обернулась она к Мохендро.
– Мне нужно поговорить с тобой, Мохин, – вмешался Бихари и, не простившись с Бинодини, увлек Мохендро за собой.
Оставшись одна, Бинодини долго стояла у железных перил веранды, задумчиво глядя на опустевший сад.
– Неужели кончилась наша дружба? – спросил Бихари, когда друзья вышли на улицу.
В душе Мохендро бушевало пламя: насмешка Бинодини, словно молния, обожгла его.
– Тебе, конечно, было бы очень удобно, если бы мы помирились, но я не желаю этого. Я не хочу вводить в свою семью чужого человека. Женская половина дома должна оставаться женской половиной.
Бихари ничего не ответил, повернулся и пошел прочь.
«Больше никогда не увижусь с Бинодини», – поклялся мучимый ревностью Мохендро.
Однако вечером он долго нетерпеливо бродил по дому, втайне надеясь встретить ее.
Глава тридцатая
– Тетя, ты вспоминаешь своего мужа? – спросила однажды Аша.
– Мне было одиннадцать лет, когда я овдовела, – ответила Аннапурна. – Я смутно помню его.
– О ком же ты все время думаешь?
Аннапурна слегка улыбнулась.
– О Всевышнем, мой муж слился с ним.
– Ты счастлива?
Аннапурна ласково погладила по голове племянницу.
– Разве ты сможешь понять, дитя, что таю я в своем сердце? Это знает лишь оно само да тот, о ком все мои думы.
«А я? – думала Аша. – Знает ли тот, о ком я думаю день и ночь, что творится в моей душе? Я не умею интересно отвечать на его письма, не потому ли он перестал писать мне?»
Уже несколько дней Аша не получала писем от мужа. «Если бы Песчинка была здесь, со мной, – вздыхала она, – она смогла бы описать все, что я чувствую».
Аша не решалась писать сама. Она была уверена, что ее жалкие, неумелые письма не понравятся мужу. Чем больше она старалась, тем безобразнее выходили буквы! Чем лучше она пыталась рассказать в письме, что у нее на сердце, тем хуже у нее это получалось. Если бы можно было ограничиться одной фразой: «Припадаю к твоим лотосоподобным стопам» – и подписаться, а Мохендро, словно всеведущий Бог, понял бы все, что она хотела этим сказать! Почему Всевышний наделил ее умением так сильно любить и лишил дара красноречия!
Вернувшись домой после вечерней молитвы, Аша села у постели Аннапурны и принялась осторожно массировать ей ноги.
– Тетя, вот вы говорите, – нарушила она наконец продолжительное молчание, – что жена обязана почитать мужа как Бога. Но как должна поступать глупая, невежественная женщина, если она даже не знает, как это делать?