Глава тридцать первая
В половине восьмого утра в субботу, 5 августа, я отправился в отель «Критерион». Небо все еще закрывала серая пелена, а воздух после недавней жары был мягким и освежающим. Я ничего не сказал дяде Лео о моих планах. Хорошие новости от моей матери давали надежду, что при благоприятном ходе вещей я долго у него не задержусь. Назначение в департамент здравоохранения было ей гарантировано, и она планировала вернуться в Уинтон через нескольких недель. Тогда она наверняка положит конец моему вынужденному пребыванию у Лео.
Хотя Теренс настоял на раннем выезде, я полагал, что мне придется ждать, но когда я подошел к отелю, то увидел у входа красный автомобиль с Теренсом на месте водителя и мисс Гилхоли рядом с ним.
Я прибавил шагу, и Теренс махнул рукой в знак приветствия:
– Рад тебя видеть, дружище. Как себя чувствуешь?
– Прекрасно, Терри, спасибо.
– Тогда прыгай назад. Остальные вот-вот выйдут. Нора просто пошла выпить кофе.
Когда я занял заднее сиденье, мисс Гилхоли полуобернулась ко мне и обнажила свои золотые зубы в приветливой улыбке. На ней было роскошное клетчатое пальто и плоская, как тарелка, шляпа с ее любимым розовым тюлем. Видимо, она была лучшим клиентом мисс Донохью и, несомненно, щедро тратила деньги в «Эрле», но я никогда не знал никого, кто умудрялся выглядеть так кричаще и безвкусно, каковое впечатление усиливали ее разного рода вульгарные повадки. Она постоянно пребывала в беспокойном копошении – прихорашивалась, поправляла волосы, пудрила нос, заглядывала в сумочку, поглаживала себя в самых неожиданных местах, проверяла свои ногти, вытягивала шею, жеманно и нервно жестикулировала или с томным видом покорительницы мужских сердец требовала от Теренса избыточного внимания. Мисс Гилхоли не была ни красивой, ни молодой, и ее притязания на это вместе с ее привычкой предварять каждую реплику словами «Я всегда говорю…» казались мне отвратительными, хотя она теперь приветствовала меня с милостивым снисхождением.
– Доброе утро, молодой человек. Надеюсь, сегодня вы сделаете для меня достойную наличность.
– Вам не хватает наличности, мисс Гилхоли?
Теренс громко рассмеялся:
– Он тебя подколол, Джози. Мы все знаем, что значит быть Гилхоли. Но что там Нора застряла?
– Должно быть, она слишком торопилась сюда, – заметила мисс Гилхоли. – Я всегда говорю, никогда не надо торопиться. И выглядела она какой-то слабой, наша любимица. Бледная как бумага.
Спустя мгновение Нора вышла из вращающихся дверей отеля, за ней Донохью. Поторапливаемые Теренсом, который тут же нетерпеливо вышел из машины и вынул из кожаного крепления рукоятку для запуска мотора, они присоединились ко мне на заднем сиденье.
– Возьми плед, Нора. Там… на поручне. Может, будет прохладно. Я всегда говорю, накрывайтесь получше, прежде чем мы поедем.
Вслед за советом мисс Гилхоли Теренс, несколько раз крутанув рукоятку, завел двигатель и вернулся на свое место за рулем.
Нора, которая сидела посередине между Донохью и мной, накрыла пледом наши колени. Сделав это, она улыбнулась мне, но ничего не сказала. Машина тронулась.
По сути, это был мой первый опыт поездки на частном автомобиле, и, пока мы катили по главным улицам Уинтона, направляясь к дороге на Эдинбург, я наслаждался ровным плавным ходом. Теренс был отличным водителем, казалось, что он не раз управлял этим автомобилем, и теперь я мог догадаться, чем, помимо довольно сомнительных физических достоинств, интересна ему мисс Гилхоли. Они оба были в приподнятом настроении, болтали и смеялись, что заметно контрастировало с почти полной тишиной сзади.
Теперь невозможно было не заметить, что разлад в отношениях Норы и Донохью только усилился. Хотя Мартин, видимо для приличия, обращался к ней иногда по пустякам, она почти не отвечала, продолжая смотреть прямо перед собой, – лицо ее было бледным и неподвижным. Это совсем не устраивало Донохью – пожав плечами, он резко прекратил оказывать ей притворные знаки внимания и, вызывающе наклонившись вперед, переключился на мисс Гилхоли – стал что-то нашептывать ей на ухо, заставляя ее смеяться и соревнуясь с Теренсом в искусстве ухаживания.
Нора и виду не подала, выражение ее лица не изменилось, но через некоторое время ее рука двинулась под покровом пледа и разыскала мою. Ее пальцы были такими холодными, что я начал их растирать и греть.
– Все хорошо, Нора?
Она посмотрела на меня и кивнула:
– Я немного не в порядке в последнее время, но свежий воздух помогает мне. Ужасно жаль, что не взяла тот кофе.
Остальные были так заняты болтовней и мисс Гилхоли так взвизгивала, что мы могли говорить без опаски.
– Ты заболела?
– Немного. Это пройдет.
Я с беспокойством смотрел на нее. Она вообще была на себя не похожа. Неужели это Донохью довел ее до такого состояния?
– Если тебе плохо, не надо было ехать с нами.
– Я не могла целый день слоняться одна. Мисс Д. уехала на закупки в Манчестер. И не забывай, я хочу посмотреть, как ты побежишь.
Она действительно этого хотела? Я сомневался, что в ее нынешнем состоянии она будет думать о каком-то там забеге.
В этот момент выяснилось, что мы не туда едем. Теренс отклонился от маршрута и теперь, сверившись с картой, обнаружил, что, повернув за Данбаром не в ту сторону, мы оказались в пятнадцати милях от нужного пути. Вместо риска заблудиться на проселочных дорогах следовало вернуться на шоссе, идущее вдоль берега, в связи с чем возник вопрос: успеем ли мы приехать к началу соревнований в два часа дня? Разговоры смолкли, поскольку Теренс погнал машину на максимальной скорости и так эффективно, что через двадцать минут мы проскользнули в узкую каменную арку и въехали в Бервик-на-Твиде.
Это был небольшой древний приграничный городок, охвативший с двух сторон реку Твид при ее впадении в море, с мощенными булыжником улочками и извилистыми переулками, окруженный средневековой стеной, с крепостными валами, смотрящими на гавань. Когда мы проехали через старые арочные ворота, я сразу почувствовал, что это восхитительное место, где можно бродить и мечтать. Сегодня, однако, в нем царило необычное оживление, главная улица кишела людьми, центральная площадь была забита автомобилями, экипажами и деревенскими повозками, весь город был в волнении, что, судя по репликам Теренса и Донохью, весьма их радовало.
– Мы должны взять газету, – сказал Терри, остановившись возле разносчика газет и бросив ему монету.
Это был маленький двойной лист – я прочел название – «Рекламный Бервик», и Теренс быстро просмотрел газету.
– Это внутри? – вытянув шею, спросил Донохью.
– Да, – ответил Теренс. – И это хорошо.
Оба они с удовлетворенным видом изучали страницу, пока мисс Гилхоли, озадаченная тем, что ее на какое-то время оставили без внимания, не воскликнула:
– Послушайте, вы двое, когда мы собираемся пообедать? Тут есть какая-нибудь гостиница?
– Нет, Джози, дорогая, – сказал Теренс. – Местная еда убьет тебя. Мы спустимся на спортивную площадку, выпьем и перекусим в павильоне, а на обратном пути остановимся в Эдинбурге для большой кормежки в «Ф. и Ф.».
Я даже вздрогнул от предвкушения. «Ф. и Ф.» – так по имени своих хозяев Фергюсона и Форрестера назывался самый известный ресторан в Эдинбурге. Теренс, безусловно, хорошо нас попотчует. Прежде чем снова тронуть машину с места, он повернулся и с улыбкой одобрения протянул мне газету, указав на центр страницы:
– Взгляни-ка, юный мой дружище. Прочти, что они о тебе думают.
Это был бросающийся в глаза абзац в разделе, посвященном исключительно спорту, где указывалось время забегов, имена бегунов и вероятные коэффициенты ставок.
Темная лошадка на милю
Те, кто считает, что борьба за победу в «Открытой миле» развернется между Питером Симмсом, занявшим второе место в прошлом году, и нынешним обладателем кубка, семижильным ветераном Гарри Пурвесом, могут быть жестоко посрамлены после 4 часов дня юношей с Запада по имени Лоуренс Кэрролл. Этот вчерашний школьник, выступающий за цвета Роклиффа, недавно проверил свое время на милю на беговой дорожке городского клуба «Харп Джуниорс», и, к большой досаде тренера молодого Кэрролла, уже просочился слух, что прежний рекорд клуба приказал долго жить. Кто-то скажет, что у него мало шансов на успех, я же ставлю на него как на лучшего.
Светясь от гордости, я опустил газету. Я хотел показать ее Норе, но машину затрясло на разбитом участке дороги – это мы поехали рядом с толпой, уже направляющейся к спортивному полю, – и Нора наклонилась вперед, держась за перекладину на спинке переднего сиденья. Я аккуратно сложил газету и сунул ее в карман. Покажу позже; в любом случае это было то, что мне хотелось сохранить.
Вскоре мы выехали к полю, представляющему собой ровную низину, простирающуюся вдоль скал, аккуратно огороженную, размеченную известковой побелкой, с веселыми флагами, павильонами и разнообразными палатками, придававшими этому месту вид сельской ярмарки. С одной стороны было небольшое поле для гольфа, с другой – открытое море. Эта обстановка возбуждала меня, а свежий бриз с океана будоражил кровь. Я знал, что могу здесь хорошо выступить. Я выскочил из машины и, когда мисс Гилхоли и Нора отправились в павильон подкрепиться, стал помогать отвязывать снаряжение от багажной решетки. Теренс припарковал машину не на обычной стоянке, а прямо за той площадкой, на которой букмекеры поднимали свои стенды. И теперь, когда Донохью начал выставлять свою доску и нечто вроде платформы, составленной из секций, Теренс сказал:
– Март, может, сначала сэндвич?
– Позже, – сказал Донохью. – Ты иди… и его возьми.
Мне, как главному участнику великого события этого дня, такая двусмысленная и несколько пренебрежительная реплика была не очень-то приятна. Идя рядом с Теренсом, я сказал:
– Думаю, мне надо быть поосторожней с едой. Разве что чуть-чуть.
– Все, что здесь есть, тебе не повредит.