«Проверить нужно».
«Действительно. Может, за три года еще войдет во вкус, — с сомнением сказал Песец. — Но я бы на твоем месте сейчас отсюда ушел и забаррикадировался в башне. А то, сдается мне, Беспалова после бассейна войдет во вкус, но не сидра, а перестановки мебели в отдельно взятом замке, и начнет наводить здесь свои порядки. Поэтому предупреди, что все изменения должны согласовываться с тобой. Только не громко, а Шелагину старшему на ухо».
Я так и сделал. Шелагин понимающе усмехнулся и прошептал в ответ, что никто ничего менять не будет, сошлются на израсходованный бюджет. Максимум подвинут кресло слева направо и купят пару ящиков шампанского на выбор дамы. Всё же её голос будет нам завтра очень важен.
В результате Шелагин поступил еще хитрее: отправился с Беспаловой выявлять недостатки до приезда курьера с купальником, а после бассейна гостье было уже не до внесения изменений в расстановку мебели или подготовленное меню. После противотока, искусственных волн, пузырькового массажа, а потом и массажа артефактного в одной из комнат при бассейне, дама захотела только одного: спать. И сил ей хватило лишь на указания служанке, во сколько поднять хозяйку и какую одежду приготовить.
Завтрак каждому доставлялся лично в комнату, чтобы не терять времени на утренние разговоры. Поэтому Беспалова вынужденно молчала, копив в себе советы до концентрированной формы, а потом разом выплеснула их на нас по дороге до ворот. Главным, разумеется, была регистрация дома сразу, как только меня признают наследником.
— Пусть только Константин Николаевич попробует не признать, — заранее настраивалась она на бой. — Мы ему устроим веселую жизнь. Нельзя игнорировать права князей. Мы — последние носители древних секретов и никому мало не покажется, если мы решимся их использовать для убеждения императора.
Честно говоря, состояние императора внушало мне опасения, потому что, по всем моим прикидкам, он должен был давно заметить, что реликвия ему больше не подчиняется. Я невольно начал сомневаться, что смог ее полностью переключить на себя. Не может же такого быть, что император за все это время ни разу не обратился к реликвии? У него это должно происходить на уровне рефлексов. И вставал вопрос, должен ли я чувствовать, когда к реликвии обращается кто-то другой? Я старался лишний раз не трогать образовавшуюся связь, надеясь, что это помешает в случае чего определить виновника того, что артефакт перестал подчиняться императору.
Лимузин Беспаловой показывать не рискнули, поэтому каждый ехал на своем транспорте, но ее машину мы внутрь не запустили, чтобы не допустить преждевременной утечки информации. Горничная-то осталась в доме, а шофер может начать болтать.
До ворот Беспалова доехала в нашей машине, не захотела больше идти пешком, хотя шуба на ней была, можно сказать, как раз для парадных прогулок — моего изготовления. Даже интересно стало, сколько шуб княгиня привезла с собой. Там, поди, на все случаи жизни отложены меха, врасплох не застигнешь.
До дворца мы доехали безо всяких происшествий. Меня и Шелагина-младшего сразу нашли в сегодняшнем списке допуска во дворец. Князья там были автоматически. Строго говоря, по закону князь может прийти в любое время и потребовать встречу с императором. Но это по закону, в реальности не было последние лет тридцать таких идиотов, чтобы требовать что-то у императора. Очень уж это могло неоднозначно закончиться. Не любил Константин Николаевич, когда у него что-то требовали. Раздражался и мог вспылить с фатальными последствиями для требующего.
Засели мы с Шелагиным-младшим в той же комнате ожидания, что и в прошлый раз, только компании сегодня никакой не было, что даже и к лучшему — никто не отвлечет от подслушивания разговоров на Совете.
Тем более что император приближался бодрой походкой человека, пребывающего в прекрасном настроении. Боюсь, это ненадолго: ровно до того момента, когда Шелагин-старший покажет видео с Николаем и вопросит: «Доколе? Доколе Живетьевы будут пытаться извести род Шелагиных?»
— Что у нас сегодня на повестке дня? — поинтересовался император после приветствия.
— Хотелось бы решить вопрос с моим внуком, — осторожно сказал Шелагин-старший. — Он занял первое место в обоих соревнованиях, в то время как было условие: одно из призовых мест в любой дисциплине.
— Ай, молодец, — радостно сказал император. — Сразу два первых места? Герой. Как считаете, княгини и князья, достоин ли Илья Песцов считаться наследником княжеского рода Шелагиных?
Наступило молчание, которое разрушил тоненький голосок Беспаловой: «Достоин. Конечно, достоин». Не зря ее вчера Шелагин-старший по замку водил. Поняла, что, если промолчит, хороших отношений больше не увидит.
— А что так недружно? — удивился император. — Ну-ка давайте-ка хором: «До-сто-ин! До-сто-ин!»
Дружно получилось только со второго раза, зато рявкнули так, что у меня в ушах зазвенело, что уж говорить про императора.
— А достоин, значит, признаю его законным наследником княжеского рода Шелагиных.
Я аж удивился, что все прошло так легко, но император внезапно вспомнил:
— Постойте-ка, он же глава собственного рода? Как это я главу рода буду назначать наследником? Не дело это.
— Не дело, — пискнул кто-то.
Надеюсь, Шелагин запомнил, кто выступил против него. Один писк — это мало, но он говорит о том, что конкретный князь нам не друг.
— Но других-то все равно нет, — продолжил император свою мысль. — Поэтому повелеваю. Признать Илью Песцов законным наследником князей Шелагиных. Присвоить ему отчество Александрович, а его роду двойную фамилию Песцовых-Шелагиных и считать его княжеским родом с момента вступления Ильи Александровича Песцова-Шелагина на княжеский трон. Все слышали? Всех всё устраивает?
— А без двойной фамилии обойтись никак нельзя? — спросил Шелагин.
— Можно. Если он останется Песцовым, — предложил император. — Но мне кажется, Песцов-Шелагин звучит солиднее. Глядишь, найдет себя парень на дипломатическом поприще. Нам такие нужны. Он где учится?
— На алхимика.
— Точно же, на алхимика, — обрадовался император. — Как это я забыл? Зелья-шмелья, всё такое. Так как, оставляем Песцовым или делаем двойную фамилию Песцов-Шелагин, чтобы показать уважение к матери?
Кажется, после отключений от реликвии у императора просто поехала крыша…
Глава 28
После этого заседание Совета превратилось в сущий бардак: император никак не настраивался на серьезный лад, тупо шутил, сам смеялся над собственными шутками, неохотно поддерживаемый князьями. Шелагин с показом видео не торопился — насколько я понимал, ждал, когда император не только озвучит свое решение, но и вручит тщательно подготовленные документы, за которыми был уже отправлен секретарь.
Желание императора записать меня Песцовым-Шелагиным поколебать никому не удалось. Беспалова, не иначе как вспомнив про посуду с гербами в моем замке и решив, что таким разбрасываться нельзя, вообще радостно заявила, что это на редкость элегантное решение, позволяющее избежать многих проблем.
Нет, Шелагин-старший все же пытался вытребовать себе внука без двойной фамилии, но тут уж уперся император и заявил, не напрямую, разумеется, но это подразумевалось — что если кто-то будет наглеть, то аттракцион неслыханной щедрости закончится не начавшись. А еще намекнул, что может воспринимать это как личное оскорбление, которое смывается только кровью. Блефовал, не понял до сих пор, что доступ к реликвии утрачен, или все же мне там ничего не удалось изменить?
«Да точно тебе говорю: всё получилось! — возмутился Песец. — Зря, что ли, на меня слепок личности с такими важными деталями тратили? Просто этот идиот не пытался обращаться к реликвии — необходимости не было».
«Хочешь сказать, что наш император — личность несознательная?»
«А разве не так? Его должно беспокоить будущее страны, а он волнуется только о том, как бы побольше власти и денег захапать».
И даже не замечает, что часть власти больше ему не принадлежит…
Совет никак не удавалось вернуть на деловые рельсы. Император шел вразнос, радовался жизни сам и заставлял радоваться других. Форму он при этом выбрал самую неподходящую: набор древних анекдотов, знатоком которых «Костенька» неожиданно оказался. И сейчас император наслаждался вниманием к себе, как прекрасному декламатору. Усомниться в этом никто не рискнул бы — князья и княгини заливались несколько ненатуральным смехом, который иногда звучал раньше окончания анекдота.
Наконец секретарь принес папку подготовленных документов, и император скомандовал:
— Павел Тимофеевич, проверяйте. Чтобы все было сделано по закону и без нарушений.
— Разрешите, я тоже просмотрю, — предложила Беспалова. — Как заинтересованное лицо.
Кажется, в качестве будущего зятя я ей нравлюсь всё больше и больше. Можно сказать, каждый день она находит все новые и новые достоинства. И это скорее пугало, чем радовало.
Помочь в просмотре документов вызвались еще несколько князей — по голосу я смог опознать только Дорофеева. Прохоров же молчал. Пусть его княжество было соседним, но он тёплых чувств к нам не питал, несмотря на снятые с княжичей блоки после визита в Верейск. Мы же не согласились переписывать договор в их пользу, да еще оттяпали кусок территории, так что теперь враги навеки.
«Теоретически любое перекраивание можно сделать с помощью главной реликвии», — заметил Песец.
«То есть мы могли к шелагинскому княжеству приплюсовать одно из оставшихся бесхозных?» — заинтересовался я.
И свести это к проискам Живетьевой, которая собиралась княжество захватить, поэтому увеличивала его размеры, ни с чем не считаясь.
«Нагрузка на носителя артефакта вырастает, — ответил Песец. — Теоретически можно, но лучше, когда артефакт перекрывает свою область».
Шелагин-младший явно волновался, потому что уже не мог сидеть и прохаживался по комнате ожидания туда-сюда, чтобы заниматься хоть чем-то.