Мика потер лоб.
— Убей Бог, ума не приложу почему. Он не сумасшедший. Раз он хотел прикончить тебя, значит, у него есть веская причина… — Мика разглядывал свою полупустую чашку. Потом перевел взгляд на меня: — Ты хочешь, чтобы я выяснил какая?
— Да. Особенно, если причина — веская. — Тут я замешкался: — И…
— Достать тебе наркотики, — усмехнулся Мика. — Как их? Для чтения мозгов?
Мика залпом допил свой напиток и смахнул пустую чашку в кучу других на длинную полку, тянувшуюся вдоль стены.
— Пойдем. То, что ты ищешь — вовсе не глоток воды. Лучше я приведу тебя к Доктору.
— Но мне не нужен…
— Это совсем другой доктор, — усмехнулся Мика. — Доктор Смерть. Управляет черной лабораторией.
Я скорчил гримасу.
— Его настоящее имя — Смерт. Однако первое ему лучше подходит: Доку свойственна какая-то мягкость, — с сарказмом сказал Мика и встал.
— Я ищу не яд, — кисло сказал я. Хотя, может статься, именно его я и искал. Кто знает?
— Очень плохо. У него самые лучшие яды. Док поставляет фирменный товар большинству крупных Семей, которые снабжают им своих киллеров.
Черный рынок тоже имел своих командиров, но отношения здесь были более личными, чем наверху.
Мика просигналил своим солдатам.
— У него все самое лучшее. Ты останешься доволен.
Мы пошли к выходу. В коридоре Мика остановился позвонить. Он набрал код, и на пустом экране выскочил знак вопроса. Мика ввел еще один код. Теперь на экране засветилась одна-единственная надпись: ДОКТОР ПРИМЕТ. Мика оглянулся на меня:
— Без предварительной договоренности нельзя.
Мы сели в транзит и проехали пару остановок, углубляясь в Пропасть. Потом на трамвае добрались до пустынной улицы. Дома здесь были ярче, улицы — чище и каждая — со своим лицом, чего не скажешь о зоне, окружающей площадь Свободного рынка. Приходившие сюда люди точно знали, куда им надо. Мика повел меня мимо длинного ряда одноквартирных домов в самый конец улицы, к дому под номером 6. Нас встретила черная дверь; изящные решетки, украшенные черными железными листьями, ползли вверх по стене, как виноградная лоза.
Мика поднялся на крыльцо, махнув мне рукой, чтобы я шел с ним. Его ребята не спеша пошли обратно, в начало квартала.
Я наблюдал, как они уходили, и мне захотелось, чтобы они остались. Мика стоял перед черной дверью не шевелясь, вытянув руки вперед и разжав ладони. Я последовал его примеру, понимая, что стучать не нужно.
Через минуту дверь открылась, пропуская нас внутрь. Холл был пуст. Мы прошли через длинный коридор с зеркальными стенами.
— Для дезинфекции, — пояснил Мика. Но мне уже стало почти наплевать, кто или что скрывалось за этими стенами.
Дверь в конце коридора открылась, и мы очутились в черной лаборатории Доктора Смерть.
— Привет! — раздался бодрый голос, и навстречу нам через лабиринт электронных печей, всяких «скопов» и экранов, занимавших почти все пространство, стал пробираться человек. Я заметил симпатичную женщину, которая скрылась за какой-то дверью в дальнем конце лаборатории. Человек оказался толстым, приземистым, с круглым лицом и с блестевшей в изумрудном свете лабораторных ламп лысиной. Одет он был во все голубое. На лбу его прилепилась вторая пара глаз — два сверкающих граненых рубина, из-за чего Док здорово смахивал на насекомое-альбиноса. Приветливо улыбаясь, он остановился перед Микой. Руки его, в тонких, блестевших, как вода, перчатках, были сжаты в замок.
— Чем могу быть полезен, мальчики? — спросил «Док с энергичной улыбкой мелкого лавочника. — Семейный бизнес какой-нибудь?
Перед нами стоял Доктор Смерть.
Я вытаращился на него, не в силах удержаться. Я-то ожидал, что Док живет в соответствии со своим именем. Но Док сильно напоминал хозяина заштатного бара — весельчака, отпускающего пиво и шутки. И только глаза выдавали его.
— Ммм… — промычал я.
— Он хочет Топалаз-АЦ, — сказал Мика. — У вас есть?
— Топалаз-АЦ? — повторил Смерть, и его невидимые за рубинами брови поползли вверх. — И для чего, ради всего святого, он ему понадобился? Мальчик хочет стать террористом, а нервная система слабовата?
Поскольку Мика промолчал, отвечать пришлось мне.
— Я хочу действовать как человек.
Смерт посмотрел на меня, и глубокая борозда сомнения появилась между его жучиными глазами.
— Двусмысленный ответ, едва ли я слышал что-то подобное. Итак, хорошо, я знаю: «старик, это не твое дело». Но стыдно ведь, когда дитя приходит сюда, чтобы разрушить свою жизнь. Хотя я лишь стряпаю препараты, а как вы их используете — это ваше дело, — говорил Док, а его рука уже плясала на клавиатуре, вызывая информацию.
— Сейчас он у меня есть, если цена вас устроит. Судя по его виду, Док просто с кровью отрывал препарат от сердца.
Я вздрогнул, увидев на экране цену. Но кивнул, прижав к браслету сканер и передавая Смерту требуемую сумму.
— Сейчас вернусь. — Он рысью побежал к двери, за которой скрылась та женщина.
Я шагнул вперед, забеспокоившись, что он собирается исчезнуть навсегда. Но Мика схватил меня за руку.
— Док вернется. Ничего не трогай, — вполголоса предупредил он. — Лаборатория под охраной.
Я остался на месте, поджидая Смерта. Он пришел скоро. И протянул мне пластинку с плоскими квадратиками.
Я потянулся за ней, и мне так не терпелось взять пластинку, что на секунду я даже забыл, что со мной произошло.
Рука Смерта рефлексивно отдернулась.
— Ай-ай, — покачав головой, присвистнул Док, увидев намокший от крови платок, завязанный вокруг моей ладони. А как бы он отреагировал, если б когда-нибудь увидел, что творят с людьми его детища? Например то, что взорвалось вчера вечером на приеме Элнер?
Смерт вложил пластину в мою здоровую ладонь.
— Пожалуйста, иди, пока все здесь не заразил. До свиданья. — Смерт шел за нами, как пастух за коровами, через всю лабораторию. Дверь с шипением закрылась за нашими спинами.
У меня зашумело в ушах, когда я выдавил из пластины кроваво-красный квадратик и прилепил его. Мика наблюдал за мной так, словно я отъехал на «колесах».
— Лучше б рану вылечил, — сдержанно сказал он. Я пожал плечами, засовывая пластинку с наркотиками в карман куртки и о ране почти не думая.
— Не беспокойся, все идет отлично…
Еще пара минут — и все стены в моем мозгу, наконец, падут, и я прозрею навсегда.
Мика остановился, подтолкнул меня к зеркалам и встряхнул за шиворот. Я уставился на наши уходящие в бесконечности отражения.
— Ты слышал, что я сказал? — Голос Мики стал чугунным. Он взял мою раненую руку и прижал к зеркалу. Я задохнулся от боли. — Это плохая рана. Обработай ее, выродок.
Я что-то проворчал и кивнул, когда боль вытекла из головы и сознание прояснилось.
— Слышу. — Глубоко вздохнув, я смотрел Мике прямо в глаза до тех пор, пока он мне не поверил.
Мика отпустил меня и повернулся к внезапно открывшейся двери — нас словно подталкивала к выходу — нетерпеливо и уже слегка раздраженно — чья-то! невидимая рука.
Когда мы очутились на улице, я сказал:
— Вчерашнее происшествие на приеме Элнер напоминает мне работу наемника. Это штучки Смерта?
— Да. Хорошо сработано. Он мог снабдить их этим, — сказал Мика, как будто участие Смерта в этом деле — не более чем просто догадка, праздное предположение.
Солдаты Мики, неожиданно возникнув ниоткуда, окружили нас вновь.
— Ты можешь выяснить? Мика кинул на меня быстрый взгляд:
— Может быть. Постараюсь.
— Я хочу знать, почему кто-то — отсюда, снизу — хочет выбить ее в аут. Или кто ему платит.
— Хорошо.
Мы молча пошли по улице.
— Буду на связи, — сказал Мика, проводив меня до туннеля. — Береги себя, брат.
Я поднял окровавленную руку — обещание и прощание. Окружающие нас люди спешно расступились. Я не мог припомнить, когда чувствовал себя лучше.
Глава 20
Ты сияешь как уличный фонарь. Полагаю, ты получил, что хотел, — сказала Аргентайн, открыв дверь и пристально глядя мне в лицо. Отступив назад и пропуская меня в клуб, она оглядела мою окровавленную одежду. Уголки ее рта поползли вниз.
— Мать моя Земля!.. Думаю, ты получил, что искал, тоже.
Я замотал головой — не отрицая ее слов, — просто, чтобы стряхнуть с себя ощущение, что я стал каждым, кто находится в пределах сотни метров от меня. Я сфокусировался на облегчении Аргентайн, которое превращалось в раздражение, облегчение, тревогу, раздражение… и стал заглушать его, сжимая щупальца до тех пор, пока опять не превратился в самого себя.
— Да, — ответил я, входя за Аргентайн в клуб, где уже околачивались, разбившись на стайки, с десяток завсегдатаев, хотя я вернулся, когда вечер только-только начинался. Я сомневался, выдержу ли я то, что испытывал сейчас.
— И это все, что ты можешь сказать? — едко спросила Аргентайн.
— Прости, — пробормотал я. — Мне надо привыкнуть. Ядерное средство. — Я дотронулся до головы. — Переоденусь и пойду.
— Твоя одежда наверху. Я наложу тебе пластырь. Рука-то фигово выглядит.
— Спасибо.
Теперь, вновь вернувшись в свое тело, я начинал осознавать, что ладонь жутко болит, да еще в двух местах. Я поднялся по лестнице в длинную широкую, комнату — личные апартаменты Аргентайн. Они были достаточно велики, чтобы вместить — наваленным в шкафы и ящики — почти все, что Аргентайн хотела иметь у себя под рукой. Остальное было свалено в огромные бесформенные кучи. Мебель выглядела так, будто ее подобрали на помойке. Одежда и украшения свисали со всего, с чего только можно свисать; множество комнатных растений, натыканных в горшки, стелились по полу между окнами. Когда мы вошли, какое-то животное с рыжеватым мехом, поспешно удрав с кровати, юркнуло в туалет.
— Не обращай внимания на бардак, — сказала Apгентайн, потому что я, вероятно, вытаращил глаза. — Просто рука не поднимается что-либо выкинуть. Думаю, потому, что долгое время у меня вообще ничего не было.