Верлинов молча показал вверх — в стеклянную крышу, над которой серело мрачное осеннее небо.
— Решают-то там. К тому же в последние годы меня от этого дела отодвигают. Говорят, оружие такой мощности должно использоваться не безопасностью, а военными. У вояк своя сейсмологическая служба. А оперативное использование осуществляют грушники.
— Они и у нас под ногами путаются, — в сердцах воскликнул начальник военной контрразведки. — Вечные конкуренты, мать их в душу!
— Но делают твои конкуренты всё топорно, концы не зачищают, на этом и можно сыграть, — продолжил Верлинов. — Мы скомпрометируем вояк, а значит, и тех, кто их поддерживает — званиями осыпает, наградами… А если генералитет поприжать, поубирать кой-кого, то танки уж на прямую наводку никто не выведет: настроение у старших и средних офицеров известное…
— И как ты думаешь это сделать? — заинтересованно спросил Борисов. Все присутствующие знали, что разрабатывать многоходовые комбинации и далеко идущие планы начальник антитеррористического управления не умел, не любил и не особенно это скрывал.
— Есть один вариант. — Верлинов ещё полюбовался зажигалкой, сунул её в карман и встал. — Назовём его «Расшифровка». А подробности за обедом, шашлык через две минуты будет готов…
Четверо крепких мужиков в спортивных костюмах направились в гостиную.
Глава восьмая
Главный фигурант оперативного дела «Расшифровка» Александр Каймаков были принят под наблюдение на выходе из института. У дежурной бригады имелась его фотография, к тому же микрофон подавал сигнал, и, нацелив на объект пеленгатор направленного действия, лейтенант Сенченко по мигающей лампочке убедился, что ошибки не произошло.
— Какой-то он зачуханный, — сказал лейтенант. — И сильно боится…
Вид у Каймакова действительно был нездоровый — мешки под глазами, бледное лицо, нервно-воспалённые глаза. Сутулился он ещё сильнее, чем обычно, дёргался, озирался по сторонам. Мятое, потёртое во многих местах пальто и потерявшая форму кроличья шапка выслужили все положенные сроки носки.
Под руку старшего научного сотрудника держала инспектор отдела статистики Вера Носова, насчёт которой у институтских, да и всех других мужчин мнение было единодушным: страстная и фигура хорошая, а вот рожа подгуляла.
— Сейчас все, кто не грабит, зачуханные, — флегматично ответил водитель. — И все чего-то боятся. А у него причины имеются…
Наблюдаемая пара в метро не пошла, что вызвало у Сенченко вздох облегчения — нырять в плотную человеческую толпу он очень не любил. Каймаков неуверенно топтался у кромки тротуара, но Вера привычным жестом тормознула частника, мгновенно сговорившись, прыгнула внутрь и втащила спутника за собой.
Отпустив автомобиль на пятьдесят метров, бригада наблюдения двинулась следом. Через два километра оперативники заподозрили неладное, а ещё через два убедились в обоснованности своих подозрений.
— Серая «Волга», красный «Опель» и, кажется, вот этот «Ниссан», — сказал Сенченко.
— Точно, — подтвердил водитель. — Три машины, мы четвёртые. Докладывай в Центр. Мне такая толчея сильно не нравится…
Сенченко передал Межуеву приметы и номера засветившихся машин, обрисовал маршрут следования.
Через несколько кварталов замызганный «жигулёнок» неожиданно проломил борт красного «Опеля», в котором находились «быки» Рваного. Страшно матерясь, два уголовника бросились свести счёты, но когда они распахнули дверцы машины, чтобы выволочь водителя и пассажиров и размазать их по земле, то увидели направленные на себя пистолеты.
— Стоять, милиция! Сесть на жопы! Ну!!
Могучий кулак врезался замешкавшемуся «быку» в промежность, он с воем опустился на асфальт, второй плюхнулся рядом. Блатные сразу поняли, что нарвались на профессионалов: один умело обыскал каждого, причём стоял так, что не перекрывал линию огня второму, который держал их под прицелом.
В «жигулёнке» оказались и двое понятых, которым продемонстрировали трофеи: пистолет Макарова, «наган» и самодельный стилет. Откуда ни возьмись подъехал микроавтобус с зашторенными окнами. Задержанных посадили в него, составили протокол изъятия, сняли отпечатки пальцев и опросили каждого, дублируя письменный текст объяснений диктофонной записью.
Задержанные приуныли. Так круто за них ещё никогда не брались.
— Шестой отдел, что ли? — злобно щерясь, поинтересовался один.
— Главк уголовного розыска, падла! — Тяжёлая ладонь оглушительно хлопнула его по уху, гулко лопнула барабанная перепонка, и «бык» наполовину оглох. Злобный оскал исчез.
— То-то! Знай, на кого скалиться!
Микроавтобус подкатил к семьдесят шестому отделению милиции. Старший прошёл прямо к начальнику, предъявил удостоверение оперуполномоченного по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД России и положил на стол оружие в опечатанных пластиковых пакетах, удостоверенный понятыми протокол изъятия этого оружия у граждан Медведева и Лепёшкина, объяснения задержанных, которые пояснили, что нашли оружие на улице, при этом Медведев доверительно сообщил, что носил «наган» для самозащиты, а опрошенный отдельно Лепёшкин настаивал на своём намерении сдать «ПМ» и стилет властям.
Особенно поразил начальника милиции протокол осмотра вещдоков, удостоверявший, что оружие заряжено боевыми патронами и находится в исправном состоянии, а также дактоплёнки. За двадцать лет службы он не встречал столь полно составленного первичного материала, не оставляющего лазеек для какой-либо «химии».
— У нас криминалистический автобус, вот и сняли пальцы с пушек да этих гусей откатали, — пояснил опер. — Да записали на диктофон. Вам-то это не надо, мы у себя оставим. А вы завтра позвоните в Главк Аркадьеву и доложите о результатах. Дело будет на контроле.
Начальник проводил опера до выхода.
«Или меня подозревают, или дело чрезвычайное, — думал он. — В любом случае лучше как можно скорее их в суд направить».
Из машины майор госбезопасности Бородин доложил результаты Межуеву, а майор позвонил в Главк уголовного розыска и предупредил зонального опера Аркадьева, чтобы тот взял на контроль данное дело.
А на развилке под путепроводом передвижной пост ГАИ остановил серую «Волгу» и «Ниссан». К каждой машине подскочили два гаишника и два омоновца с короткими автоматами на изготовку. Водитель «Волги» сказал что-то, и действия сотрудников сразу потеряли жёсткую целеустремлённость. Ринувшиеся было к дверцам омоновцы остановились, автоматы безобидно развернулись раструбами стволов в низкое серое небо, но ещё сохраняли некоторую настороженность, пока водитель извлекал из внутреннего кармана документы. Но на свет появилась розовая карточка спецталона, гаишник, утратив обычную вальяжность, подобрался и, козырнув, пожелал счастливого пути.
Через секунду раструбы коротких стволов упёрлись в кожаные спины двух молодчиков Седого, привычно раскорячившихся для обыска у капота огромного, как дом, вездехода. Здесь неожиданности не нарушали обычного хода событий: гаишники сноровисто обшарили салон, обнаружив гранату «Ф-1» и автомат «АКС-74У», точно такой же, какие были у омоновцев. За поясом одного из задержанных обнаружили итальянскую пятнадцатизарядную «беретту», в кармане лежал запасной магазин к ней.
— Отпрыгались, козлы, — прокомментировал ситуацию один из омоновцев. Имевшие опыт общения с отрядом особого назначения, люди Седого мудро промолчали.
Верка жила на четвёртом этаже блочной пятиэтажки, расположенной в глубине квартала. Проезды между домами были узкими, поэтому бригада одиннадцатого отдела поставила свою «шестёрку» на площадку для сушки белья. Серая «Волга» остановилась на пятачке у мусорных баков.
— С нами ещё какие-то крокодилы, — передал в Центр Сенченко. — Их почему-то не задержали. Проверь-ка номер…
Серая «Волга» принадлежала оперативному отделу Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР, впоследствии ставшего Российским.
Ни законы, ни постановления правительства, ни ведомственные приказы и инструкции не предусматривали возможности действий ГРУ на территории своей страны. Компетенция этого ведомства предполагала сбор разведданных, а в некоторых случаях проведение диверсионно-террористических акций исключительно в иных государствах, причём «острые» формы деятельности допускались только в военное время или для упреждения удара противника. Санкцию на подобные действия могло давать лишь высшее руководство страны. Поэтому наблюдение за Каймаковым являлось грубым нарушением закона. Не говоря уже о попытке убить его, предпринятой накануне подотделом физического воздействия с санкции подполковника Голубовского.
Надо признать, что это было не первым нарушением закона со стороны оперативного отдела ГРУ. Дело в том, что, действуя на чужой территории, ни одно ведомство не сможет добиться политического веса и значимости в собственной стране. Именно здесь надо иметь зоркие глаза, чуткие уши и мускулистые руки, иногда удлинённые двух- или четырёхствольным специальным пистолетом «МСП». Потому что лишь владение внутренними секретами и способность воздействовать на внутреннюю ситуацию позволяют держаться за рычаги власти и заставляют других с тобой считаться.
Войсковые части и подразделения Министерства обороны не приспособлены для тонкой работы, потому самое мощное ведомство использует возможности собственной разведки.
Это делается во всём мире: несмотря на прямые запреты, ЦРУ неоднократно прокалывалось на проведении операций в США. То газетчики что-то разнюхают, то конкуренты — ФБР или Агентство национальной безопасности, а то и просто местная полиция. Каждый раз шум поднимался, скандал, специальные комиссии конгресса создавали… Глядишь — кого-то от должности отстранили, кто-то сам подал в отставку…
У нас в былые годы такого случиться не могло, ни один газетчик в тайные операции нос не просунет, а если и разнюхает что — всё равно толку мало: редактор, цензура, да и не в них дело, самоцензура, страх от того, что секрет узнал, клавиши машинки надёжней всего блокировали. За такое дело запросто посадить могли или «волчий билет» на всю жизнь выписать.