Место было уединённым: бетонная стена с одной стороны, глухие торцы домов — с другой. В полусотне метров пролегала оживлённая магистраль.
— Глянь, чего-то?
Кривой палец с расплющенными суставами указал вперёд.
— Тю! Подвал какой-то…
В торце дома напротив были устроены бетонные ступени, уводящие на пару метров ниже уровня земли, где виднелась основательная даже на вид железная дверь, ведущая в спецсооружение: эвакуатор номер двадцать шесть.
— Хрен там, подвал! Склад это. И место подходящее. — Скокарь подобрался. — Не зря же мы сюда притащились!
— Давай хоть темноты подождём…
— Да нет тут никого. Стань на стрёме, я свистну…
Свистнул Скокарь только минут через двадцать. Замок оказался «хитрым», какой-то неизвестной системы, что удивило опытного вора. Он никак не мог подобрать отмычку, но, когда, пропихивая стальные проволочки, упёрся ногой в правый нижний, а рукой — в левый верхний угол двери, раздался щелчок, и она внезапно открылась.
Скокарь и Дурь вошли в помещение эвакуатора, к которому в то же самое время двигался капитан Васильев.
Рейс из Тбилиси прибыл по расписанию, что было очень удивительно: график не соблюдался с начала военных действий, а последние полгода из-за отсутствия керосина самолёты не летали вообще.
Официальные лица, встречающие министра внешних экономических связей Грузии, отнесли такую точность на счёт высокого ранга гостя. Представители московской воровской общины наверняка знали, что министр попал в столицу вовремя благодаря Резо Ментешашвили, которому надо было срочно разрешить спор вокруг общаковых денег.
Резо вышел раньше министра, первым спустился по трапу и, ответив на почтительные приветствия земляков из грузинского постпредства, подошёл к трём осанистым, представительным мужчинам — ворам в авторитете: Крёстному, Антарктиде и Змею, обнялся с каждым, троекратно прислонясь щекой к щеке. Встречающим приходилось нагибаться — рост Очкарика составлял сто шестьдесят шесть сантиметров.
В одежде гость подражал американским гангстерам тридцатых годов: остроносые лакированные штиблеты, к которым очень подошли бы гетры, длинное, пиджачного типа, пальто с белым платочком в нагрудном кармане и поднятым воротником, непокрытая голова с тщательно уложенной причёской. Лицо Резо было бледным, вокруг глаз залегали тёмные круги, из-за которых он получил свою кличку.
Хотя за безопасность прибывшего на разбор авторитета кровью отвечала пригласившая община, Очкарика сопровождали два «гладиатора» весом по сто двадцать килограммов.
Министра ожидала «Чайка» старой модели, вопреки правилам пропущенная прямо на лётное поле. Очкарика усадили в восьмиметровый «Линкольн», также стоящий неподалёку от трапа. Один за другим лимузины выкатились за ворота контрольно-пропускного пункта. Охрана с большим усердием козыряла «Линкольну», Резо принял это как должное. В конце концов, министр прибыл просить кредит в шестьсот миллионов рублей, а он должен был определить судьбу вдвое большей суммы.
В тот же день с небольшим опозданием прибыл самолёт из Еревана, что тоже было удивительно, так как проблемы авиасообщения со ставшими суверенными республиками Закавказья не отличались разнообразием и сводились к отсутствию регулярных рейсов. Никаких официальных представителей или сколь-нибудь заметных людей на борту не было. Трое молодых парней не выделялись в толпе пассажиров, смуглых и по-южному шумных. Им и следовало не привлекать внимания: боевики Армянской национальной армии прибыли в Москву для выполнения специальной акции.
Парней никто не встречал, «крутые» извозчики сунулись было со своими услугами, но что-то их отпугнуло и заставило переключиться на других денежных кавказцев со столь же смуглыми лицами и крупными носами, но без излучаемой волны явственно ощутимой угрозы.
Парни забыли свои имена и были готовы умереть, выполняя порученное задание. На время операции они сами выбрали себе прозвища. Поэтому один назывался Смелый, второй — Мститель, а третий совсем безыскусно — Герой.
На забитой машинами площади они осмотрелись, перебросились гортанными фразами и подошли к потрёпанной «Волге» с дремлющим за рулём пожилым водителем. Смелый постучал в стекло и, не выпуская из рук, показал водителю бумажку с адресом.
— Пятьдесят штук, и поехали, — кивнул тот. Боевики молча сели в машину.
Они действовали точно в соответствии с полученной инструкцией, потому что сами думать и принимать решения не умели. Они умели убивать и умирать. Но если в части первого каждый имел определённый опыт, то насчёт второго каждый располагал только предположениями. И очень боялся сплоховать, когда подойдёт время. Этим и объяснялось владевшее ими напряжение и мрачная решимость, устремлённость к смерти, остро воспринимаемая окружающими людьми.
Почувствовал её и водитель, враз пожалевший, что позарился на пятьдесят тысяч.
— Вы проездом в Москву или как? — дрогнувшим голосом спросил он.
— В гости, отец, — отозвался Мститель. — К брату едем.
Смелый развернул вторую бумажку, на которой было написано: «Александр Каймаков, социолог».
Через час боевики сидели в просторной квартире на Флотской, за заранее приготовленным национальным столом: бастурма, сыр, зелень, лаваш, ариса, кюфта, «Двин», «Севан»[2]. Будто в Ереване в застойные довоенные годы. Пить вообще-то не положено, но Смелый разрешил понемножку.
Хозяин, Арсен, тоже поднял рюмку: за победу выпили, за народ, за воссоединение исконных земель, опять за победу…
— Тут у тебя хорошо, — обвёл взглядом комнату размякший Мститель. — У нас ни тепла, ни света, на хлебе и воде сидим…
— В чужих руках всегда балда толще.
Арсен тяжело вздохнул.
— Здесь только на первый взгляд сладко. Недавно у меня всю шашлычную разнесли, двоих насмерть уложили. Сам еле уцелел — за мангал успел спрятаться. Да и так… То чрезвычайное положение — и хватают на каждом углу, носом к стенке ставят, обыскивают, слово скажешь — прикладом между глаз!
Он налил себе коньяка и, не предложив гостям, выпил — грубое нарушение этикета свидетельствовало, что Арсен не в своей тарелке.
— То чеченцы с русскими разборки устраивают, а те всех кавказцев подряд мочат…
— А у тебя кто стрелял? — поинтересовался Мститель.
— Точно разве скажешь, — уклончиво ответил Арсен. — Тут сейчас шорох большой: общаковую кассу шопнули, там, говорят, миллиарда три…
— А кто шопнул? — вскинулся Смелый.
Хозяин пожал плечами.
— По-разному говорят. Дело тёмное… На хазе мясня была, человек десять завалили, а чемодана нету… Может, менты, может, ещё кто… Какого-то бомжа ищут, да и кент пахана в подозрении. Он чужой — пришёл и ушёл, а потом всё началось и общак вертанули.
— Чего ж его не спросят? — Смелого тема явно заинтересовала.
— Это их дела, — отмахнулся Арсен. — На толковище с пахана спрашивать будут. Нас не касается.
Он встал, поднял крышку дивана и вытащил маленький автомат с откидным проволочным прикладом, пистолет и гранату.
— Вот что я вам приготовил, как просили. Зачем столько? Это ж не в генерала стрелять?
Боевики осмотрели оружие.
— Чешский «скорпион». — Смелый вскинул автомат, прицелился. — Из такого наши в Ростове генерала и пришили.
Мститель и Герой солидно кивнули, хотя хорошо знали, что в Ростове, по ошибке, вместо приговорённого генерала застрелили полковника, его заместителя. Ничего, всё равно молодцы ребята: показали, что у AHA длинные руки! Правда, уйти не сумели, менты ростовские их уже через два часа повязали. Ну и что? Недаром старшие говорили: не бойтесь, ничего вам не будет, побоятся — мы за вас и заложников возьмём, и самолёт захватим, и метро взорвём…
И правда — побоялись, ничего не сделали. Ну дали пятнадцать лет, двенадцать, восемь. Это разве наказание? Если бы русские террористы приехали в Арцах и на глазах у всех средь бела дня старшего офицера расстреляли, им бы разве простили? Хоть официальный суд, хоть трибунал AHA. Нет! Настоящее наказание одно — после него уже ни кюфту не кушаешь, ни коньяк не пьёшь, ни с бабами ничего не делаешь. А пятнадцать лет только на бумаге строго. Через два года выйдут, через три — самое много. И в зоне будут хорошо жить: и кушать вкусно, и выпивать, и женщин приведут. Главное — ребята знают: вернутся героями. И домá им купят, и машины, и денег дадут сколько надо.
Так что бояться нечего, когда такая организация за спиной. Лишь бы менты на месте не шлёпнули. Для того и нужно оружие — отбиться. Иначе этого учёного голыми руками задушили бы…
— Надо женщину — по телефону позвонить, — сказал Мститель, приноравливаясь выхватывать из кармана и из-за пояса никелированный иностранный пистолет. — Чтобы грамотная, с высшим образованием и без акцента.
— Зачем с высшим образованием? — удивился Арсен.
— Так сказали.
— Как сказали, так и сделаем. Сейчас Галку приведу, соседку. Она умная, в банке работает. А за что его?
— Землетрясение у нас делал, гад! — выругался Герой. — Сколько людей из-за него погибло!
— Вах, вах! — Арсен схватился за голову. — Так это он?! Ну и сволочь! А как узнали?
— По радио передали, — сказал Мститель. — «Немецкая волна». Старшие слышали.
— За такое дело я бы и сам… — Арсен ушёл звать соседку.
— На словах все смелые, — выругался Герой. — Чем здесь сидеть, ехал бы к нам, в окопы.
Они допили бутылку «Двина». Коньяк был хороший, довоенный.
— Надо, Галочка, брату помочь друга найти, — щебетал Арсен, вводя пухлую миловидную молодую женщину. — Он от милиции прячется, всего боится. Почитай, как сказать надо, когда ответят…
Соседка внимательно прочитала отпечатанный на машинке текст, составленный специалистами контрразведывательного отдела AHA, положила листок перед собой и набрала номер.
— Бухгалтерия? Здравствуйте! Это из Всероссийского радио. Мы передали в эфир вашу статью «Куда же делось мыло?». Сейчас начисляем гонорар автору, а адреса его у нас нет. Подскажите, пожалуйста… Фамилия Каймаков… Да, Александр…