— На двери специальный замок. Открывается он особым способом. Кто вас этому научил?
Дурь клялся и божился, что ни с кем, кроме Скокаря, в сговоре не состоял и никаких секретов ни от кого не узнавал.
Капитан немного послушал и кивнул тем, кто стоял за спиной.
Дуря прижали к высокой спинке, специальными ремнями прикрутили руки к подлокотникам, разрезали левый рукав и наложили резиновый жгут повыше локтя.
Капитан откуда-то извлёк шприц, набрал из тёмной ампулы густую розоватую жидкость и умело вколол в вену.
— Посмотрим, что у тебя на уме, — сказал он, включая диктофон.
Через две минуты Дурь начал подробный рассказ о совершённых им и подельниками преступлениях, о притонах и «малинах», местах сбыта краденого и продажи наркотиков — в общем, обо всех тайнах криминальной Москвы.
В соседнем помещении аналогичный рассказ вёл Скокарь.
Через несколько часов отредактированные и систематизированные показания граждан России Медведева и Лепёшкина, аккуратно перепечатанные на машинке, доставили генералу Верлинову. Он внимательно ознакомился с документом.
Более подробного и откровенного протокола не знало отечественное судопроизводство за всю свою историю, включая беспросветное время царизма.
Преступная биография гражданина Медведева начиналась семнадцать лет назад, когда четырнадцатилетним юношей он зверски изнасиловал шестилетнюю девочку. Потом он многократно насиловал, грабил, воровал, совершал разбойные нападения, хулиганил, в последние годы довольно часто убивал. Лишь за небольшую часть содеянного он был судим, причём суд относился к нему всё более и более гуманно.
Жизненный путь Лепёшкина не отличался разнообразием, только изнасилований у него было поменьше, зато квартирных разбоев гораздо больше.
В левом верхнем углу каждой преступной автобиографии Верлинов наложил аккуратную резолюцию: «Утилизировать» и чётко расписался.
— Как «утилизировать»? — спросил начальник секретариата, которому предстояло отписать документ исполнителю.
— По делам ихним, — рассеянно ответил генерал. — Я думаю, лучше посадить на кол… Кстати, у нас есть надёжные узбеки или туркмены?
— Конечно, есть, — кивнул начальник секретариата и на подколотой исполнительской карточке написал: «Капитану Набиеву. Посадить на кол. Контроль».
Одиннадцатый отдел оставался одним из немногих мест в стране, где приказы исполнялись быстро, точно и в срок.
Изучив сведения о явках преступников, местах сборов «гастролёров», беглых, карманников, рэкетиров и наркоманов, генерал каллиграфически черканул: «Оперативный отдел. Подготовить расчёт сил и средств, план операции по единовременной ликвидации данного отребья».
Чуть ниже легла ещё одна резолюция: «Отдел внутренней безопасности. Тщательно проверить сведения, изложенные в абзаце №6. Докладывать постоянно».
В абзаце номер шесть переведённая на язык канцелярских бумаг косноязычная речь Скокаря выглядела так: «По некоторым сведениям, ответственные заказы на убийства исполняет снайпер, работающий в госбезопасности».
Верлинов обвёл этот абзац жирной чёрной линией. Предателей он ненавидел ещё больше, чем обнаглевших бандитов.
Последние резолюции вопросов у начальника секретариата не вызвали, и он немедленно передал документы исполнителям.
Вскоре его вновь вызвал генерал.
— Найдите капитана Васильева. Пусть явится ко мне.
— Есть! — Седой подполковник козырнул, чётко развернулся через левое плечо и вышел из кабинета.
Дурь и Скокарь томились теперь в одном боксе. «Сыворотка правды» не способствует улучшению самочувствия и оказывает угнетающее воздействие на психику.
— Я всё, что знал, вывалил, — тяжело шевеля языком, каялся Скокарь. — Как гнилой орех лопнул!
— И я, — вздыхал Дурь. — Чего никто не знал, сам думал — забыл, и то разболтал.
— Если бы они так на следствии и суде допрашивали, нас бы уже давно расшлёпали…
— Всех бы расшлёпали или позакрывали. Ни одного делового на воле бы не было!
— Хорошо, ментам закон запрещает…
— Нас-то раскололи! Или закон изменили, или им на него наплевать. В армии свои законы… Особенно за шпионаж…
Внезапно и без того мрачное настроение Дуря окончательно омрачила ужасная догадка.
— А почему нас вместе посадили? До приговора должны раздельно держать!
— Может, уже вынесли? — пробурчал Скокарь. — У них это быстро…
Их внимание привлёк стук топора.
— Нагнись, я с тебя выгляну…
Скокарь нагнулся, и Дурь, взобравшись ему на спину, прильнул к мутному окошку.
— Что там? — сдавленно прошептал Скокарь. Дурь долго не отвечал. Потом спрыгнул вниз, сплюнул и сел в угол, уткнувшись подбородком в колени.
— Узкоглазые чурки колья тешут. И на наше окно смотрят.
— И что?
— Не знаю. Меня увидели — засмеялись.
Скокарь подскочил к двери, заколотил изо всех сил.
— Чего тебе? — раздалось из коридора.
— Зачем чурки колья ладят? Ржут почему?
— А-а-а, — лениво отозвался солдат. — То для вас.
— Почему для нас? — быстро спросил Скокарь.
— Да потому что вышел приказ вас, гадов, на колья посадить, — буднично пояснили из-за двери.
— Вы что, падлы! — На губах Скокаря вскипела пена. — По какому закону?
— По тому самому, вашенскому. По какому насиловать и убивать можно.
— Нет такого закона! Нет такого закона, падлы рваные! — Скокарь всем телом колотился в стальную дверь, не чувствуя боли. Он расквасил себе нос и губы, лицо было перепачкано кровью так же, как руки и рубаха.
— Адвоката давай! Давай адвоката! — исступлённо орал урка. — Я жалобу напишу! Где прокурор?!
— Командиру комендантского взвода пожалуешься. Потерпи, уже скоро. Он тебе и прокурор, и адвокат сразу…
За дверью перешли на шёпот:
— А правда, кто исполнять будет? Это же не по уставу скомандовать: целься, пли!
— Подумаешь, проблема… Поднял и посадил, а дальше он сам сползёт.
Прижавшись к холодной стали, Скокарь затаил дыхание и напряжённо вслушивался. Его мутило.
— Чтоб сразу не скользнул, там специальную перекладинку делают. Тогда упрётся — и сидит как положено.
— А ну… — Одуревший от страха Скокарь развернулся, подбежал к стене под окном, подпрыгнул без всякого смысла — ясно было, что не достанет.
Так же бессмысленно дёргался тот мужик, когда они втроём вошли в квартиру и заперли хозяина с женой и дочерью в ванной. Они упаковывали барахло, а Дурь время от времени подмигивал и громко говорил: «Ну, ребята, что будем с бабами делать?» И вслушивался в ту волну ужаса, которая выплёскивалась в ответ из мёртвой тишины ванной.
И все они вслушивались и ощущали этот ужас, он будоражил, возбуждал и как бы торопил то, что и так было предрешено. Но мужик дёргался и суетился, и лицо у него кровенело, как сейчас у Скокаря, и глаза так же таращились, и губы прыгали. В конце концов Дурь перехватил ему бритвой горло, чтобы не мешался…
— А ну, нагнись! — взвизгнул Скокарь. — Я сам гляну, вы все туфту гоните, фуфломёты!
Дурь хотел дать ему в промежность, но сдержался и подсадил к окну.
За мутным стеклом приготовления уже заканчивались, гладко белели два полутораметровых кола, и улыбчивый черноволосый Саид выбирал место для тех самых перекладинок. Наконец он приколотил их сантиметрах в тридцати от острия.
Понаблюдав за умелыми и целеустремлёнными действиями солдата, Скокарь вдруг расстегнул пряжку и, выпростав брючный ремень, зацепил его за решётку.
От удара ногами Дурь шарахнулся в сторону и со звериной тоской смотрел, как тело подельника несколько раз выгнулось в конвульсиях и бесформенным кулем обвисло между потолком и холодным бетонным полом.
На непредвиденный случай в нижнем шве майки у него имелась половинка бритвенного лезвия. В любой момент можно вскрыться… Да и раз ремни не отобрали, шнурки — никто вздёрнуться не мешает, как этот очкун. Конечно, если действительно впереди кол светит, то лучше вены вскрыть. Но Дурь не верил. Хоть взяли их лихо, уколами раскололи — не могут вот так, запросто, на кол насадить. На понт берут, пугают. Поживём ещё, там видно будет.
Васильев вошёл в кабинет генерала. Верлинов, как всегда, выглядел кандидатом на цэковский банкет. Отутюженный костюм, крахмальная рубашка, безукоризненный пробор в густых, с изрядной сединой волосах, ускользающе тонкий аромат дорогого французского одеколона.
Доброжелательно поздоровавшись, хозяин предложил капитану сесть.
— Вы проявили бдительность, пресекли проникновение в спецобъект, задержали двух опасных уголовных преступников, допросы которых многое дали для разработки концепции охраны безопасности государства и граждан…
Васильев не воспользовался наступившей паузой, и Верлинов довольно кивнул.
— Это позволяет сделать вывод о том, что нарушение инструкции, повлёкшее гибель вашего напарника, явилось досадной случайностью, которая никогда больше не повторится.
— Так точно, товарищ генерал. — Васильев обозначил намерение стать «смирно», но, повинуясь движению руки начальника, остался в прежней позе.
— Поэтому я хочу поручить вам ответственную задачу. Обеспечение физической безопасности нашей группы, проводящей операцию за пределами России. Сохранность документации должна гарантироваться на сто процентов. Количество людей, оснащённость и вооружение — на ваш выбор. Вопросы?
— Где проводится операция?
Верлинов встал, подошёл к стене, отдёрнул шторку, открывая карту бывшего СССР. Васильев тоже поднялся и сделал несколько шагов вперёд.
— Здесь, — кончик указки ткнулся в карту. — В пустыне Каракумы — на территории суверенного Туркменистана.
— Когда начало операции?
— Нас сдерживают две вещи: бурильные трубы компании «Калифорнийские геологические исследования» и несколько представителей животного мира пустыни Мохаве. И то и другое будет в нашем распоряжении через три-четыре дня. Операцию начнём немедленно.
— Рапорт о схеме охраны и требуемых ресурсах я представлю к завтрашнему утру. Могу сегодня ночью.