Асмодей дёрнулся, но безуспешно.
Прапорщик вытащил пистолет.
— Сунь его сюда! — Агент открыл вещевой ящик. — И не трогай. Вернусь — сразу заберу.
Григорьев так и сделал. Выпутавшись из плечевой кобуры, Асмодей сунул её туда же, захлопнул крышку. Если бы он мог, то явно запер бы ящик и ключ унёс с собой.
— Не жадничай, никуда не денется! — Семён засмеялся и тем же жестом, что недавно Резцова, хлопнул по плечу Асмодея. — Давай вечером позовём девчонок и оттянемся как следует!
— Давай. — Асмодей немного напряжённо улыбнулся в ответ.
— Ни пуха!
Семён рванул с места.
Встреча состоялась ровно в семь. Стемнело. Кислый и Асмодей стояли на набережной под вторым фонарём и, опираясь на парапет, смотрели на чёрную воду. В руках они держали тлеющие сигареты. Резцов подошёл от Крымского моста, они немного поговорили и двинулись вдоль реки. Слева шелестели голые деревья парка Горького. Прошли одинокий прохожий и парень с девушкой. Набережная была пустынной.
Семён наблюдал за троицей в бинокль. Скоро его выход. Он извлёк из кармана холостые патроны, потянулся под мышку. Душа противилась тому, что он должен был сделать. Гарантией выживаемости являлось умение мгновенно выстрелить в нападающего. Зарядив в пистолет три холостых, он утрачивал эту способность.
Семён присвистнул. В голову пришла блестящая мысль.
Он ссыпал холостые обратно в карман и открыл вещевой ящик. Игрушка Асмодея отлично подойдёт для имитации. Недавно она прекрасно выполнила подобную функцию.
Кислый, Асмодей и Резцов приближались. Капитан выразительно жестикулировал.
Семён достал «вальтер». Недавно он собственноручно заряжал его, первыми шли шумовые патроны, один дослан в ствол. Вряд ли Асмодей нарушил порядок… Прапорщик слегка оттянул затвор и увидел, как зацеп выбрасывателя вытаскивает из патронника блестящий латунный цилиндр. Всё в порядке. Пружина мягко вернула затвор на место.
Резцов полез в портфель. Пора! Григорьев повернул ключ зажигания. Передача состоялась. Пакет взял Кислый. Асмодей знает, что должен им завладеть. Когда начнётся сумятица, он ею воспользуется. Если не обалдеет от неожиданности… Прапорщик опустил стекло.
Резцов пожал спутникам руки и быстро пошёл навстречу машине. Кислый и Асмодей повернули обратно. Григорьев дал газ. Он нарочно разогнался, ревя двигателем, и со скрипом затормозил. Кислый и Асмодей повернулись.
До Резцова было два с половиной метра, как он и просил. Семён высунул в окно руку с пистолетом. Капитан подмигнул. Григорьев дважды нажал на спуск.
И мир перевернулся.
Уловить разницу между газовым калибром восемь миллиметров и боевым семь шестьдесят пять или ощутить лишние сорок граммов, приходящиеся на пули, практически невозможно. Но стрельба расставляет всё по местам.
Рывки отдачи и ощутимые удары в грудь Резцова, отбросившие его к ограде, до абсурда естественная поза убитого человека чудовищно изменили всё вокруг Семёна Григорьева.
«Подставили», — мелькнула первая мысль. Он сам проводил много оперативных комбинаций и знал, как ничего не подозревающий гражданин вдруг совершает то, о чём и не помышлял и что мгновенно и навсегда ломает привычную жизнь.
Какой-то чудовищный план мог теперь использовать его самого в качестве пешки. Убитый товарищ изломанной куклой лежал на мокром грязном асфальте. Набережная вставала дыбом, левой рукой он вцепился в руль, правую поднёс к глазам. В ней был зажат безобидный газовый пистолет, ставший по чьей-то злой воле смертоносным оружием.
Жёлтые пятна фонарей увеличивались в размерах, вращаясь вокруг. Дзинь, дзинь… В лобовом стекле появились круглые пробоины, окружённые густой сеткой круговых и радиальных трещин. В пяти метрах Кислый двумя руками, как в кино, наводил на него пистолет.
Реальная опасность включила рефлексы боевой машины одиннадцатого отдела Семёна Григорьева. Набережная легла на место, и он дал газ, стремясь сбить противника раньше, чем тот успеет выстрелить ещё раз. Но третья дырочка возникла прямо напротив лица, и пуля вошла точно между глаз.
Каймаков продолжал стрелять по врезавшейся в бордюр машине. Пакет валялся на земле. Асмодей инстинктивно подхватил его и бросился бежать. В ограде парка он заметил дыру и юркнул туда.
— Что случилось? — растерянно спросил стоявший за забором человек. Асмодей оттолкнул его и рванул по талым сугробам через кусты.
Когда затвор застопорился в заднем положении, Кислый бросил пистолет в воду и побежал к мосту. Навстречу мчалась «Волга» с зажжёнными фарами. Чёрт! Он резко повернулся. «Волга» притормозила, распахнулась дверца.
— Прыгай, быстро!
«Морковин», — подумал Каймаков и повалился на сиденье. «Волга» набрала скорость. Вместо сыщика «Инсека» рядом сидел крупный, коротко стриженный мужчина с малоподвижным, будто каменным лицом.
— Военная разведка, — представился он. — Меня зовут Карл, а это Франц.
Человек за рулём походил на него, как брат-близнец.
— У нас задание охранять вас…
Ещё недавно Карл хотел убить Каймакова, выполнил всё, что для этого требовалось, и думал, будто достиг цели. Приказ всё изменил. Он не помнил прежнего желания и был готов любой ценой защищать Унылого.
Морковин с Сергеевым находились в «Фольксвагене», следующем за «Волгой».
— Кто ж это нас опередил? — Морковин висел на хвосте у Франца.
— Это наши, — как всегда, нехотя сказал Сергеев. — У них приказ охранять, вот они и охраняют.
Человек, стоявший за забором парка, осторожно вышел на набережную. Резидент ЦРУ в Москве обозначал его в своих документах псевдонимом Казанова. В миру он звался Вадиком Кирсановым, а постоянные посетители валютного бара гостиницы «Славянская» знали его под прозвищем Красавчик.
Казанова осторожно прошёл мимо изрешечённой машины, осмотрел труп Резцова и медленно двинулся дальше. Поймав такси, он поехал домой. На полдороге позвонил из автомата.
— Пришли двое, потом ещё один. Разговаривали, этот последний передал пакет. Тут его и замочили из машины… Красная «девятка», номера нет… Мертвее не бывает, из груди лужа крови вытекла… Нет, его один из оставшихся замочил. Раз десять палил, всю машину разнёс… Сам видел, вблизи, потом подошёл… Два трупа, точно…
Доложив, Красавчик поспешил домой — в девять назначено свидание с новой киской. И он успел.
Асмодея трясло.
«Вот закрутили, гады, своих бьют, — нервно думал он. — Это чтоб американец поверил… А как у них со мной расписано?» Он позвонил Смиту.
— Всё в порядке, подъезжайте. — Он назвал адрес. — Возьмите по дороге хорошей выпивки, чтобы я не сдох…
Потом набрал номер Межуева.
— Почему Семён не объявился? — встревоженно спросил майор. — Как прошло?
— Прошло отлично, чтоб вы посдыхали! — Язык у Асмодея заплетался. — Пакет у меня, скоро приедет друг. А Семёна пристрелили. И второго тоже. Сволочи вы все!
Он бросил трубку.
Американец принёс водку, виски и коньяк. Нетерпеливо он вскрыл пакет и, пока Асмодей накачивался всем подряд, прочёл документ. Раз, другой, третий… Потом вставил кассету в видеомагнитофон, просмотрел.
Несмотря на длительный опыт и железную выдержку, он чувствовал прилив радостного возбуждения. В руки попало то, что надо!
Краем уха он слышал об утечке информации по дейтериевой бомбе. Этим делом занималось АНБ и село в лужу: взять русских шпионов не смогло, потеряло своего офицера. Какая-то тёмная история приключилась с подозреваемыми. Не то несчастный случай, не то ликвидация… Но документальных материалов не осталось.
И — вот они! Причём занимались эти парни не только бомбой… В ЦРУ имелась информация об операции «Сдвиг», и если обратиться к геологам, то можно узнать, что они готовили в Мохаве. Не исключено — кольцо замкнётся!
Разведчик не должен поддаваться чувствам. Особенно опасна радость — она притупляет бдительность. Проваливаются, как правило, на одном: полученной секретной информации. Именно она служит уликой, позволяющей выслать из страны сотрудника с дипломатическим иммунитетом или упрятать в тюрьму какого-нибудь шпиона-журналиста.
Смит стёр отпечатки пальцев с кассеты и документа, вновь упаковал в пакет.
Присоединившись к Асмодею, выпил водки, подробно расспросил о происшедшем.
Инсценировка исключалась. В девяносто четвёртом году убивать двух человек в центре Москвы может позволить себе только бандитская группировка, но ни одна из специальных служб.
— Послушайте, Виктор, я оставлю у вас пока этот пакет, — сказал Смит. — Завтра мы встретимся в городе, вы передадите его мне, а я отдам ваши документы. Правительственное приглашение и въездную визу. Вылететь можем вместе, вечером.
— Согласен, — пьяно кивнул Асмодей.
Когда американец ушёл, он вызвонил Ирочку. Без специального задания девушка не проявляла энтузиазма и требовала материального стимулирования. Вначале она сослалась на плохое настроение, потом на головную боль, наконец — на женское нездоровье.
— Я тебе приготовил подарок, — бархатным голосом посулил Асмодей. Мысль о ночлеге в одиночестве была невыносимой. А к Ире он испытывал необъяснимо сильное влечение. — Очень щедрый подарок.
— Ну ладно, только ради тебя, — согласилась она.
— Ты что, сдёргиваешь? — недовольно спросил Сергей.
Ирочка стояла на четвереньках, а он пристроился сзади и, держась за бёдра, ожидал окончания разговора, слегка покачиваясь взад-вперёд.
— Да, дела. — Девушка передала трубку Саше, который застыл на коленях прямо перед её лицом и ждал ещё более нетерпеливо, потому что, в отличие от товарища, вообще не мог предпринимать никаких действий, пока она болтала. — Так что давайте по-быстрому…
Потом она сбегала в душ, сноровисто, как солдат, оделась.
— У него баксы есть? — лениво спросил развалившийся на кровати Сергей.
— Кажется, нет. А вообще — он богатенький Буратино. Даёт всегда новенькими бумажками по пятьдесят штук.
— Вытряси его, пока будет спать, — посоветовал Саша. — А что? Завтра вечером мы улетим, а когда ещё вернёмся…