«Уходите, иначе утоплю», — передал Верлинов.
После последнего удара он сунул нож в ножны, включил двигатель скутера и взял курс на Тинос, не обращая больше внимания на «малютку», как человек, уверенный, что к его предостережению прислушиваются.
— Совсем охерел, генеральское отродье! — Крутаков взялся за штурвал. — Сейчас догоню — выходите и берите его за жабры!
«Малютка» набирала скорость.
— Что они здесь — золотой «Роллс-Ройс» хранили? — Сысоев недоумённо рассматривал толстую бронированную дверь, совершенно не соответствующую общему облику полузаброшенного, проржавевшего гаража.
«Если бы не Минёр со своим пластиком, хрен бы вошли! — думал референт Седого. — Как они с ребятами справились? Надо было связать сук!»
Несколько человек толкались в гараже, заглядывая в бетонированный прямоугольник смотровой ямы.
— Атас! — крикнул Минёр, вскарабкиваясь по ступенькам.
Все высыпали на улицу. Внутри глухо рвануло, плотная с острым химическим запахом волна вырвалась из приоткрытой двери. Над ямой клубился густой дым, но его на глазах втягивало куда-то вниз, будто там работал огромный пылесос.
Минёр спустился взглянуть на результаты своей работы.
— Готово! — крикнул он. — Тут подземный ход! Ушли, гады!
— Давайте следом! — скомандовал Седой. — Хотя бы одного — живым!
— Фонари надо взять, — сказал Минёр. — Колян, сбегай в машину!
Через несколько минут шесть группировщиков скрылись в чёрном провале. Сысоев заглянул в микроавтобус.
— Ну что?
— Все насмерть. — Иван вытер окровавленные руки. — Непонятно — как… Маленькая дырочка, будто от укола, и всё! А ведь их обыскали… А у водителя шея сломана… Что будем делать? Закопаем или как положено?
Гена помедлил с ответом.
— У хозяина спросим…
Седой придёт в ярость. Очередные потери накануне «разборки»… Но то, что гэбэшник с такой лёгкостью непонятным способом укокошил сразу четверых и придушил пятого, ставило под сомнение целесообразность задуманного предприятия вообще. Как с ними, дьяволами, разбираться? Вообще никто не останется…
Сысоев тяжело вздохнул. Отступать некуда. С ворами договорено, отказаться нельзя. Да шеф и не захочет задний ход включать…
— Не пойму, как он их побил? — повторил Иван.
Он сложил трупы между сиденьями и накрыл брезентом, будто «Фольксваген» вёз обычный коммерческий груз.
— Поймают их ребята, тогда спросишь.
— Как бы те наших не поймали…
Сысоев промолчал. У него уже появлялась такая мысль.
Они шли по земляному полу с ощутимым уклоном, свет фонарей скользил по неровным земляным стенам, головы часто цеплялись за своды, и тогда сверху сыпались комья глины.
— Выключи фонарь и держись ближе ко мне, — сказал явно озабоченный Васильев. Этой штольней не пользовались давно, и передвигаться по ней было небезопасно. К тому же можно упереться в обвал, заблудиться. Тем более без схемы…
Несколько раз им встречались ответвления, пересечения коридоров, но Васильев шёл, руководствуясь одному ему известными признаками.
Сзади бухнуло, в спину подул ветер.
— Догонят? — напряжённо спросил Каймаков.
— Хрен им! Передóхнут, если сразу не вернутся. Или крысы сожрут.
— Крысы? Большие?
На Васильеве были комбинезон и каска с фонарём, Каймакову он дал сапоги, ручной фонарь, газоспасатель и анализатор воздуха.
— Разные. Обычно с собаку-дворнягу. Кто-то видел — с кабана. Может, приврали…
— Как же так, в газетах писали — это неправда!
— Мало ли что там пишут! Ты вон тоже всякого написал… Давай налево!
Теперь они двигались по широкому, облицованному камнем коридору. Воздух здесь был заметно свежее и чище.
— Вентиляция работает?
— Уж лет двести. Никто не поймёт, как.
Путешествие под землёй продолжалось больше двух часов. Они прошли по сырым штольням, преодолели низкие лазы, побывали в гулких пещерах, с километр брели по журчащим в бетонном жёлобе нечистотам.
Каймакову то и дело слышались сзади шаги преследователей, раз в боковом коридоре мелькнули две зелёные точки — чьи-то глаза.
«Собака? — подумал он. — Или крыса?» По спине поползли мурашки.
— Приготовь оружие, — отрывисто бросил Васильев. — Здесь возможны неприятные встречи. Если что — стреляй.
— В кого? — нервно спросил Каймаков. — В крыс?
— В двуногих. Тут неподалёку коллектор канализации, через него всякая падаль — бомжи, беглые бандиты — сюда пролазит.
— А почему сразу стрелять?
— Да потому! Иначе глазом моргнуть не успеешь, как на тот свет попадёшь. Под землёй свои законы…
Вдруг впереди забрезжил свет.
— Что за чертовщина? — Васильев остановился и замер, вслушиваясь. — Вроде гул какой-то… Давай тихо…
Они осторожно крались навстречу свету и гулу. Наконец из-за поворота открылась удивительная картина: освещённый яркими прожекторами туннель, аккуратная круглая дыра в полу, люди в рабочих комбинезонах заливали её бетоном. Гул исходил от бетономешалки.
Васильев попятился обратно и, взяв Каймакова под локоть, потащил за собой.
— Что это? — спросил Каймаков, когда они отошли достаточно далеко.
— Чёрт их знает! Какой-то государственный секрет. Лучше не любопытничать — можно здесь и остаться…
Ещё через два часа Васильев вывел Каймакова на поверхность через эвакуатор номер сорок четыре.
— Никому не рассказывай, где ходил, — предупредил он. — А то можешь пропасть бесследно.
Каймаков вначале улыбнулся, но тут же понял, что спутник вовсе не шутит.
— Выходите! — повторил мичман.
— У него пистолет, — угрюмо сказал Прокопенко.
— Испугался! Он бьёт на пять метров! Зато вас двое и вы молоды. А ему под сто лет!
Крутаков уравнял скорость СПЛ и скутера. Верлинов, не оборачиваясь, ушёл с линии атаки и теперь как бы неподвижно висел чуть правее и ниже «малютки»,
— Давайте быстро! Упустите — пойдёте под трибунал! — заорал мичман. — А ты, сосунок, хотел с генералом целоваться, вот и целуйся! — рявкнул он на Тимофеева. Шутка казалась ему очень остроумной.
Пловцы с явной неохотой втиснулись в шлюз. Мичман увеличил скорость. Через обзорную полусферу он видел, как две затянутые в гидрокостюмы фигуры, ускоренные силой инерции, метнулись к беглецу. Прокопенко в правой руке держал нож. Тимофеев не доставал оружия.
Верлинов застопорил двигатель и повернулся к нападающим. В правой руке он держал специальный подводный пистолет, в стволах которого чутко спали две шестигранные «стрелки», подпёртые особыми химическими зарядами. Крутаков был прав: оружие отличалось малой эффективной дальностью, к тому же правильно прицелиться на глубине сможет один пловец из пяти. Но Верлинов как раз являлся этим пятым.
Он действительно годился в дедушки прыгнувшим наперерез пловцам, он очень устал и чувствовал, что кислород на исходе, он не хотел убивать, но и не хотел быть убитым, он уже предупреждал и не был виноват в том, что его не послушались.
Под водой выстрелов не слышно, только тонкая цепочка пузырьков вылетает вслед за проснувшейся «стрелкой». Две цепочки обозначили направление смертельных траекторий, закончившихся кровавыми точками на плотной резине гидрокостюмов. Пловцы не завершили броска: распластанные тела медленно погружались в пучину.
Верлинов, изогнувшись, поймал за руку то, что ближе, подтянул к себе, взглянул на манометр. Баллоны почти полны. Сняв с убитого акваланг, Верлинов выплюнул загубник и вставил в рот тот, который ещё секунду назад сжимали зубы Тимофеева.
Шутка мичмана сбылась: генерал Верлинов как бы поцеловался со старшим матросом Тимофеевым.
Всё произошло очень быстро, мичман не сразу понял, что остался один. Потом мгновенную растерянность сменила дикая ярость. Он дал полный ход и заложил вираж, ложась на боевой курс.
Верлинов менял баллоны, когда СПЛ в который уже раз устремилась на него. Он только успел защёлкнуть замки и рванулся в сторону, но какой-то выступ — головка болта, заклёпка или леер антенны — задел бок, разорвал гидрокостюм и содрал кусок кожи. Сразу же вокруг расплылось багровое облачко.
Чёрт! Хотя это и не акульи места, но проклятые хищники вечно оказываются рядом в самый неподходящий момент!
Обладающий нулевой плавучестью, скутер висел на том же месте. Верлинов подплыл к нему, отмечая, что боль в боку мешает движениям и ограничивает свободу манёвра.
«Надо кончать», — подумал он, крепко сжимая чужой загубник и ручки управления.
Когда «малютка», развернувшись, снова пошла в атаку, он выполнил уже удавшийся однажды манёвр и оказался на палубе, крепко вцепившись в поручень.
Бешено вытаращив глаза мичману, он изобразил два жеста: резким движением пальца вдаль и ребром ладони по горлу. В ответ тот перехватил правой рукой сгиб локтя левой, потом ухватил себя за горло, а пальцем показал на Верлинова и вниз.
Ясно. «Утону вместе с тобой, сука!» или что-то в этом роде.
Верлинов, перебирая поручень, направился к корме. Здесь он вынул нож, отстегнул ножны и продел их специальным выступом в фигурную прорезь клинка. В ножнах было углубление, край которого имел заточку и, сходясь с лезвием ножа, образовывал встречные режущие поверхности.
Просунув импровизированные ножницы в узкую щель корпуса, Верлинов с усилием перерезал трос руля глубины. Выпростав отрезок, он с силой потянул, устанавливая перо руля в нижнее положение.
Мичман дал ход, лодка устремилась в глубину. Двигатели тут же умолкли. Не глядя на прозрачный колпак рубки, Верлинов запустил скутер, подвёл его к корме, упёр в чёрное клёпаное железо и увеличил обороты.
Потребовалось время, чтобы преодолеть массу покоя СПЛ, но наконец «малютка» сдвинулась и заскользила вниз. Верлинов придал ей достаточное ускорение и отстал. На обзорную полусферу он так и не взглянул.
Глубина Эгейского моря достигает двух с половиной километров, но на шельфе острова Тинос гораздо меньше — около двухсот метров.
Верлинов повёл скутер вверх и у самой поверхности лёг на прежний курс. Вначале он планировал бросить всё снаряжение на подходе к острову и вплавь добираться до берега. Сейчас понял, что на это не хватит сил. Поэтому избавился только от ставшего ненужным и сковывавшего движения акваланга, отфыркиваясь, вынырнул и долго дышал живым, опьяняюще ароматным воздухом. Но окружающий мир почему-то неуловимо изменился и уже не казался столь приветливым и ласковым, как двадцать минут назад.