Введенская церковь построена на деньги местных купцов Алексея Толченова, его тестя Федора Макарова и сына Ивана Толченова. Иван Толченов пожертвовал 2000 рублей и на ремонт Успенского собора, тогда на нем меняли крышу и барабаны. Толченовы занимались хлебной торговлей по Волге, их предка в петровское время даже вызывали в Петербург для организации снабжения зерном новой столицы. В конце XVIII века в Дмитрове было четыре каменных жилых дома, из них три принадлежали семье Толченовых. Городской голова Иван Толченов построил в 1788 году по проекту архитектора Николая Осипова в Конюшенной слободе дом (Старо-Рогачевская ул., 28). Тогда это был самый роскошный дом в городе. За домом до нынешней Ново-Рогачевской улицы тянулся сад с прудом, за садом Толченов построил линию оранжерей: грунтовую и для деревьев в горшках. Во время поездок по России Иван обязательно осматривал увеселительные и ботанические сады. На границе своего участка Толченов возвел богадельню.
Иван Толченов (1754–1825) – уникальный купец: 40 лет, с 1772-го по 1812 год, он вел дневник «Журнал, или Записка жизни и приключений Ивана Алексеевича Толченова». Благодаря дневнику мы знаем, что Толченовы с трех-четырех лет начинали учить своих детей грамоте, а в 14 отправляли с караванами товаров в многомесячные путешествия. Иван был избран в Уложенную комиссию Екатерины II, для работы он с супругой на несколько месяцев переезжал в Петербург. В журнале отмечены три вещи, поразившие его в столице. Модель арочного моста через Неву – Иван Кулибин спроектировал арочный мост и собрал уменьшенный в десять раз тридцатиметровый макет. Почти завершенный монумент Петру I и модель Исаакиевского собора. Толченов посещал Сенат и осматривал Царскосельский дворец Екатерины, благодаря протекции знакомого гоф-фурьера. В Москве он побывал в Оружейной палате, которая еще не была общедоступным музеем.
В доме дмитровского бургомистра Толченова «кушали чай» приезжавшие в город московский губернатор, московский главнокомандующий, архиепископы. Толченовы устраивали званые обеды для местных помещиков и чиновников на тридцать приглашенных и сами ездили в соседние дворянские усадьбы. Иван был очень привязан к жене, родившей ему 16 детей, из которых только четыре сына дожили до взрослого возраста. Роскошь, карты, излишнее доверие управляющим разорили Ивана Толченова. В 1797 году он записал старшего сына в третью гильдию московского купечества, троим младшим сыновьям выделил капитал по третьей гильдии дмитровского купечества, а сам, опустившись в дмитровские мещане, подался в Москву. «В сем году принужден я сделался разстаться с любезным отечеством своим, городом Дмитровым, в коем 42 с лишним препровел жизни своей, в нем родился, вырос и все земные блага вкушал в полной мере… и на приращенную торговлею сумму выстроил прекрасной каменной дом, оранжереи, имел сады, рыбную ловлю, хорошую услугу и всего оного лишил себя и невинное семейство излишнею роскошью и беспечностию о делах своих, прибавя к тому и некоторые потери по Петербургу и таким образом из почтенного звания первого по городу купца дошел до звания презрительного, и из прекрасного дому переселился жить в темныя и беспокойныя покои, в московскую квартиру, где одно производство карточной фабрики меня занимало».
В 1980-е годы я приезжал в Дмитров поискать необычные наличники на деревянных домах и пройти по закрытым церквям. В некоторые удавалось залезть, побродить среди голубиного помета и поваленных стеллажей. Я помню обширный подвал с полурассыпавшейся печью, от которой шли вверх воздуховоды… Введенская церковь не в центре, но я осмотрел ее одной из первых в городе. Открытая церковь да еще с таким иконостасом, понятно, была для меня интереснее краеведческого музея. В 1990-е храмы начали возвращать, и они стыдливо показывали остатки лепнины и фрески со сколами на ликах – следы попаданий камней. В следующее десятилетие город покрылся памятниками и фонтанами и стал музеем современной скульптуры. Ну а в 2010-е я начал следить за ростом Дмитровского музея. Что-то мне больше нравилось, что-то – меньше, но музеи мне милей воспоминаний молодости о покорении руин.
Дмитрову повезло: здесь стоит несколько работ, по моему мнению, самого талантливого современного скульптора – Александра Рукавишникова. Семь композиций – сюда можно ехать специально на Рукавишникова. Причем мы привыкли, что ваятелю заказывают князей, императоров и лауреатов, но в Дмитрове скульптор придумал еще два фонтана. Фонтан «Лилии» Александр посвятил своему отцу. У Иулиана Рукавишникова, тоже скульптора, была небольшая работа «Бирманские лилии». Иулиан – анималист, создававший необычайно точные образы растений и животных. Приятно, что Александр не боится соперничества: в своей мастерской «Рукав» он выставил рядом свои и отцовские работы – иди и сравнивай! В Дмитрове сын увеличил лилии отца во много раз и усеял их малюсенькими лягушатами размером с десятирублевую монету. Почему именно лягушки на фонтане? Места здесь топкие. И горожан издревле называли лягушатниками. Говорят, лет 50 назад драки на танцах начинались, если кто-то из приезжих начинал издевательски квакать, подначивая местных. А в наше время, когда каждому городу нужен свой символ для сувениров, дмитровчане выбрали обычную зеленую лягушку. Мило, смешно, патриотично!
Фонтан «Лилии»
© Natalja Nikolaeva / Shutterstock.com
© Natalja Nikolaeva / Shutterstock.com
Соседний фонтан Александр Рукавишников назвал «Ожидание». В бассейне сидят четыре лягушки в коронах. Одна поймала стрелу, остальные еще нет. Четыре женских типажа, четыре темперамента, четыре ступени надежды… Даже не знаю, чего в Дмитрове больше – статуй или фонтанов.
История города неразрывно связана с водой. Дмитров возник как порт-крепость на реке Яхроме. Затем река обмелела, и город перестал расти. Возродил Дмитров канал имени Москвы. Для строительства был создан Дмитлаг, крупнейшее лагерное объединение ОГПУ-НКВД. Лагеря расположились вдоль всей трассы канала. Управление Дмитлага разместилось в Борисоглебском монастыре, инженерный состав и вольнонаемные жили в основном также в городе. Для строительства канала было построено несколько заводов, типография. Население города выросло в несколько раз.
Канал стал оборонительным рубежом, за который в 1941 году не пустили немецкие войска. Канал в ширину 85 метров и глубокий. Лед на нем ежедневно пилили или взрывали, чтобы затруднить переправу. Наше гидротехническое сооружение строили с перспективой на сто лет вперед. До сих пор ни в России, ни за рубежом нет ни одного речного судна, которое не смогло бы пройти по каналу Москва – Волга. Во всем мире стандарт глубины фарватера четыре метра, а у нас глубина пять с половиной.
Канал имени Москвы
© Elena Koromyslova / Shutterstock.com
Монумент «Героям битвы под Москвой». Скульпторы А. Постол, В. Глебов, Н. Любимов, В. Федоров, архитекторы Ю. Кривущенко, А. Каминский, И. Степанов, инженер С. Хаджибаронов
© Shcherbakov Ilya / Shutterstock.com
Только в одном месте, на окраине Дмитрова, немецкие разведчики, переодевшись в форму красноармейцев, сумели перейти автодорожный мост и закрепиться на Перемиловской высоте. Из Дмитрова подошел бронепоезд НКВД и вступил в бой. О прорыве немедленно узнал Верховный главнокомандующий и по телефону приказал командиру Первой ударной армии генералу Василию Кузнецову немедленно залатать брешь. Кузнецов собрал все, что мог, и после двухдневных боев отбросил противника обратно за канал.
На самом высоком месте Перемиловской высоты, где когда-то гремели пушки, поставлена 13-метровая фигура атакующего воина на 15-метровом гранитном постаменте работы фронтовика, участника обороны Москвы, скульптора Алексея Постола. У подножия монумента высечены слова Роберта Рождественского: «Запомните: от этого порога//В лавине дыма, крови и невзгод,//Здесь в сорок первом началась дорога//В победоносный сорок пятый год».
В Музее Победы на Поклонной горе шесть диорам – шесть рассказов о переломных событиях Великой Отечественной войны. Первая диорама посвящена контрнаступлению советских войск под Москвой в декабре 1941 года. На ней пехотинцы, лыжники, танки, конные офицеры – все идут на запад. Перед ними в распадке над сучьями деревьев возвышаются две медные каравеллы. Все, кто был хоть раз в Дмитрове или проплывал по каналу по пути в волжские города, сразу понимают, что именно здесь, на канале у третьего шлюза, началось наступление, закончившееся в Берлине. Каравеллы стали узнаваемым символом канала.
Город Яхрома вырос из заводского поселка. В 1859 году небольшую местную суконную фабрику покупает купец первой гильдии Иван Лямин и создает на ее базе Покровскую ткацкую мануфактуру, дав ей название по ближайшей сельской церкви. Лямин заказывает в Европе оборудование, строит новые заводские корпуса (Профессиональная ул., 1–8). Из американского, египетского, туркменского хлопка мануфактура вырабатывала бязь, молескин, миткаль. Часть ткани отправляли для набивки на Прохоровскую Трехгорную мануфактуру. Лямин постоянно расширял производство, и к концу XIX века у него работало пять тысяч рабочих. При фабрике существовали больница, детский сад, школа, ремесленное училище для детей рабочих. В свое время появился и кинотеатр. До сих пор стоят добротные заводские казармы, дома для рабочих, построенные в 1878 году (Бусалова ул., 8).
Я помню, когда в советское время купцов называли кровопийцами и бездельниками, мне с гордостью рассказывал знакомый из Яхромы о Лямине. С гордостью, прежде всего, за себя – он, мол, историю знает. Подводил меня к бывшим рабочим казармам и показывал широкие лестницы и высоченные потолки. В последующие эпохи дома для рабочих строили поскромнее. Были в городе каменные «ляминские» дома пониже с красиво оформленными окнами, но назначения этих домов мой знакомый не знал. Может быть, в них жили инженеры и руководители фабрики?