Он оптимист. Ему нравится непогода, впрочем, солнышко тоже нравится, он никогда не огорчается по мелочам, и его хвост бубликом то и дело мелькает тут и там. Микимото интересуется жизнью.
А тут Инка вышла — хвоста не видно, нигде не мелькает, и под кустами никого, и, самое главное, дня нет. Он то ли не начался, то ли уже закончился, и где искать самурая — непонятно, и как он исчез — непонятно тоже, и куда!.. А живем мы в старом поселке, где множество улочек, переулков, тупичков, старых дач с покосившимся штакетником. Как его искать во всей этой сумеречной дачной путанице?!
Мы со старшим сыном, не раздумывая ни секунды, поехали. Бессмысленные созвоны, бессмысленные вопросы — а ты во сколько обнаружила, что его нет? Как только вышла, так сразу и обнаружила! А в какую сторону он мог побежать? Господи, да в любую! Он же еще щенок, мало ли куда его могло увести любопытство и несгибаемый самурайский дух! А за железную дорогу он мог уйти? Ну, конечно, и вообще нужно спешить, сейчас совсем стемнеет!..
Мишка высадил меня на берегу какой-то поселковой лужицы, которая в нашей мифологии именуется озером, и я пошла по мокрой улочке, засыпанной облетевшими листьями, слегка припорошенными снегом.
…Вы не видели здесь собаку? Уши торчком и хвост бубликом! Не пробегала? Может, и пробегала, шут ее знает. Мало ли по поселку собак бегает!..
И темнеет, темнеет стремительно!..
Мишка сразу, как только мы поехали, вызвал на поиски друга Димана. Друг Диман выслушал сообщение о том, что Микимото пропал, и сказал: «Еду». Потом я, немного поколебавшись, позвонила Жене. Я знала, что лучше не звонить, у него завтра доклад, и я знала про доклад, а его еще написать нужно. И с утра муж звонил, очень раздраженный, и говорил, что работа у него «не идет», а вопрос серьезный, и от него многое зависит.
Женя выслушал меня и сказал: «Еду».
Я металась по переулкам, приставала к бабусям в платках и случайным прохожим и уже понимала, что никого мы не найдем — ну потому что это невозможно и уже почти ночь!..
Скоро будет совсем окончательная ночь, и наш маленький самурай, такой бодрый, жизнерадостный и глупый, останется на улице и станет искать куст, в котором он привык ночевать, и свой желтый мячик, и миску, и нас, и никого не найдет.
Снег пошел, я сильно замерзла, ноги чавкали, когда я наступала в лужи, и тут мимо меня проехала на машине Инка, не заметив. Она же собаку искала, а не меня!.. Я бегом догнала ее, влезла в теплое нутро автомобиля, и мы втроем — еще Саня была, племянница, — не разрешая себе скулить, выработали план действий.
Совершенно идиотский. Мишка поедет направо. Диман поедет налево. Женя поедет прямо через дорогу. А мы втроем по кругу.
Мишка с Диманом, как самые продвинутые, вооружились навигаторами, чтобы искать при помощи технических новинок, а мы продолжили по старинке — на всех перекрестках притормаживали и в разные стороны смотрели в сумеречные переулки. Ничего и никого не было в переулках, только сгущавшиеся сумерки, старые заборы и облетевшие кусты.
Его нашел Мишка.
Позвонил и заорал так, что я чуть не уронила трубу.
«Я его держу, — орал Мишка. — Он здесь, со мной!..»
Все члены мафиозного клана как-то в одну секунду съехались на угол улицы Коммунистического Интернационала и Клары Цеткин, где Мишка держал за ошейник совершенно мокрого самурая. Он был страшно рад нас видеть.
Мы затолкали его в багажник, захлопнули дверь, заперли замки, выдохнули и закурили — даже те, которые отродясь не курили.
Кругом была ночь, снег пошел. Мы все продрогли, вымокли, устали и были абсолютно счастливы.
Мы громко говорили, хлопали друг друга по плечам, то и дело заглядывали в багажник и сообщали Микимото, что он последний идиот, и обзывали его другими разными неприличными словами, потом лезли в машину, трясли его за уши — он радостно улыбался — и обсуждали «операцию», и вспоминали подробности, и сотый раз требовали, чтоб Мишка рассказал, как он его увидел, совсем рядом с домом, как бросил машину, выскочил, побежал, догнал!..
Все это было нам очень важно.
Потом мы все заехали на участок, проверили ворота и калитки, чтобы Микимото снова как-нибудь ненароком не утек, уселись пить чай и в пять минут уничтожили недельные запасы провизии, и то и дело выбегали на крыльцо, чтобы проверить, мелькает ли в темноте белый хвост бубликом!..
.
…Мы никак не могли его потерять. Ну никак. В кромешной темноте, когда день то ли не приходит вовсе, то ли приходит всего на несколько минут, очень нужны хоть чей-нибудь оптимизм и стойкость. Для поддержки очень нужны!..
Совершенно необходимо сознание, что холод и мрак — просто мелочи жизни и настоящему самураю на них наплевать, он все равно радуется жизни, людям, открывающимся воротам, желтому мячику.
Доклад напишется, работа сделается, солнышко выглянет, весна придет — обязательно должен быть кто-нибудь, кто, может, и не убедит нас в этом, то хотя бы поддержит.
Наш пес-самурай нас поддерживает, и спасибо ему за это!
Елена ЛогуноваЗвездный лор
— О, идет-бредет мое чудо, улыбка от уха до уха! — выглянув в окно, проворчала Татьяна. Оглянулась на Анну, строго прикрикнула: — Сиди! — и плеснула ей в кружку еще компота.
Компот Татьяна сварила отменный. Из алычи с абрикосами, благо это в августе в южном городе бросовое сырье: перезревшие плоды градом валятся с деревьев под ноги прохожим.
— Негоже друзьям и соседям встревать в семейные разборки, — неуверенно возразила Анна, зависнув задом над табуретом, как аэростат. Заодно посмотрела, как по двору идет-бредет улыбающееся чудо — муж соседки Виталий.
Татьяна с лязгом распахнула духовку, вытянула оттуда поднос с румяными пирожками, и Анна, передумав уходить, опустилась на место.
Пирожки у Татьяны тоже получились отменные.
— Ты сейчас не подруга и не соседка. — Татьяна брякнула перед Анной тарелку с пирожком — румяным, духмяным, еще пузырящимся красным вишневым соком. — Ты эксперт! И мне нужно твое заключение: да или нет?
— В смысле, пьян Виталий — или у тебя паранойя? — развернула альтернативу подруга, повышенная до звания эксперта.
Татьяна всплеснула руками, бухнулась на кухонный диванчик и обратилась лицом к прихожей — приготовилась. Уперлась взглядом в наружную дверь, угнездила на коленках кулаки.
— Очень похоже, что паранойя, — поглядев на подругу, выдала предварительное экспертное заключение Анна.
Татьяна разжала кулак и, по-прежнему гипнотизируя взглядом дверь, стала загибать пальцы:
— Уже вторую пятницу он задерживается после работы — это раз.
— Пятница-развратница, — кивнула Анна.
Татьяна отлепила гневный взор от двери и наградила им подругу.
— В смысле, день такой — самое время расслабиться, — объяснила та. — Необязательно по бабам идти, можно и просто в бар…
— Виталий не пьет! — отрезала Татьяна и поправилась: — Не пил…
— Не будет пить, — поддакнула ей Анна, чтобы хоть немного успокоить. — Но пятница, конец рабочей недели, сама понимаешь…
— Не понимаю! — Татьяна помотала головой так, что легкая косынка на ней перекосилась, как вигвам под натиском урагана. — Он приходит веселый, довольный — и это после рабочего дня! Смеется, шутит, насвистывает… обниматься лезет! На прошлой неделе танцевать тут надумал, кружил меня — табуретку сломали! Скажешь, не пьяный?! А спиртным от него не пахнет! И денег на выпивку не тратит, я ж все считаю. Вот как так?
— Эмн… — глубокомысленно молвил эксперт.
— Да я таким его лет тридцать не видела! Вот как бросил пить, с тех пор и не видела… — Татьяна осеклась — в замке заворочался ключ. — Готовься, Анька!
Анна приготовилась.
— Девчо-онки! — подозрительно неловко ввалившись в прихожую, напел веселый Виталий. — Вы тут чего? Хозя-айничаете? Молодцы! Танюшка, зайка моя, пирогов напекла?
Зайка глядела на мужа волком.
— А что зайчонок мой не весел? Что он голову повесил? — Дважды пнув воздух, Виталий сбросил легкие летние туфли, заскользившие по блестящей, намытой плитке корабликами.
Он босиком прошлепал в кухню, заранее раскинув руки для объятий, в кои заключил угрюмую Татьяну. Та замерла, как кролик в кольцах удава: вся воплощение скорби и безнадежности.
— ДА! — беззвучно проартикулировала ей, выглядывающей из мужних объятий, соседка-подруга-эксперт. — Пьяный, факт!
— И Анютка у нас! — Виталий выпустил благоверную зайку и повернулся к соседке: — Рад тебя видеть, старушка!
— Чего это я старушка, — несогласно пробормотала Анна, но дружески приобнять себя позволила.
Заодно она внимательнейшим образом принюхалась к Виталию.
И поверх его плеча шепнула неотрывно наблюдающей Анне:
— Нет! Не пахнет… совершенно!
— Кто совершенный — я совершенный? — Виталий горделиво расправил плечи, шутливо побил себя в грудь кулаками: — Да, я такой!
— Да уж, — согласилась Анна, рассматривая его суженными глазами. — Редкий тип. Загадка современности… Танюш, я побегу, а ты зайди ко мне после ужина, ладно? Посекретничаем.
К соседке Татьяна зашла уже после вечернего чая. Виталий как раз устроился на диване с ноутбуком, чтобы посмотреть боевик из тех, которые ему еще в юности очень нравились. Татьяна и тогда от этих фильмов плевалась и теперь их видеть не могла. Называла стрелялками-убивалками.
Анна же чинно смотрела душевный отечественный сериал. Татьяну она впустила, но рысью вернулась к телевизору, шикнув на гостью: тихо, потом поговорим.
Татьяна на срочной беседе и не настаивала. Ей тоже было интересно, какой фортель выкинет в очередной серии телевизионная героиня — женщина немолодая, но, на зависть, активная, супруга одного никчемного мужика и любовница сразу двух таких же.
— Значит, так, Танька, — повернулась к подруге Анна, когда телегероиня неизобретательно спрятала любовника в шкафу аж до завтра — до новой серии. — Я тут нашла решение твоей проблемы.