(А. Балабуха. Послесловие)
I
Моя первая встреча с Артуром Кларком была не только заочной — через книги, как тому и положено быть, — но еще и опосредованной, преломленной через восприятие другого человека.
Это случилось в самом начале шестидесятых, если точнее — то весной шестьдесят второго; а может, и чуть-чуть раньше — не помню, ведь больше тридцати лет минуло с тех пор… Ленинградские фантасты дважды в месяц, по средам, собирались тогда в гостиной журнала «Звезда» — не слишком уютной, но со следами былого величия комнате, расположенной в самом конце редакционного коридора на третьем этаже старого дома на Моховой. Нас было не слишком много — Георгий Мартынов, с чьих книг, собственно, и началась в Питере послевоенная НФ; критики Евгений Брандис и Владимир Дмитревский; Александр Шалимов, Александр Мееров, Аскольд Шейкин; только-только появился и враз покорил всех своим обаянием Илья Варшавский, вскоре ставший бессменным председателем этих сборищ, так же, как переводчик Лема Дмитрий Брускин — их бессменным секретарем; еще три-четыре человека, о которых сейчас уже и не помнит никто; да я — совсем еще мальчишка, которому даже первой публикации предстояло ждать еще пять лет… А первые года два я даже рукописи свои не рисковал там кому-нибудь показывать. Ну и, конечно же, братья Стругацкие — совсем еще молодые, за плечами которых были тогда лишь «Страна багровых туч», «Шесть спичек» да «Путь на Амальтею»… Говорю о них именно так, во множественном числе, потому что в тот вечер присутствовали оба.
Как сейчас стоит перед глазами — просторная комната, холодный свет люстры, табачный дым (в те времена, по-моему, даже некурящие курили…), а на темных стенах — яркие картины с неземными пейзажами: первая в Ленинграде выставка работ Андрея Соколова. И еще помню — не текстуально, естественно, а эмоционально — как вдохновенно говорил Аркадий Стругацкий о фантастическом романе некоего англичанина, где причудливо переплелись космос, буддизм и море — огромный океан, таинственный и манящий, прекрасный и по-южному ласковый, бескрайнее пастбище, на котором трудятся люди удивительной профессии — китопасы… Название мне не запомнилось; фамилия автора — тоже. Запомнилось лишь это передавшееся мне чужое восхищение. И только четыре с лишним года спустя, прочитав в той старой, красно-серой «молодогвардейской» Библиотеке современной фантастики «Большую глубину» Артура Кларка, получил не просто читательское удовольствие, но еще и радость узнавания…
Впрочем, к тому времени Кларка я уже более или менее знал. Его книги пришли к нам в числе первых, наряду с Брэдбери и Азимовым, и продолжали издаваться непрерывно — в отличие, скажем, от Роберта Хайнлайна, которого нам довольно плотно «закрыли» вскоре после знакомства — и на много-много лет. Впоследствии, правда, Кларка тоже «прикрыли» — когда в «Технике — молодежи» была прервана в 1982 году публикация его романа «2010 год. Вторая Космическая Одиссея». Прервана из-за ерунды — ну подумаешь, окрестил Кларк своих героев по именам да фамилиям известных наших диссидентов; можно бы и внимания не обратить, как не обратило подавляющее большинство наших читателей; каюсь, я тоже — потом уже умные люди рассказали… Тем не менее — обратили. И пресекли. Слава Богу, ненадолго.
Но я забежал вперед.
Книги Кларка выходили бесперебойно — и НФ, и научно-популярные — «Черты будущего», «Голос через океан», и автобиографические путевые очерки вроде «Рифов Тапробаны». По большей части, все эти книги снабжались предисловиями или послесловиями; временами в газетах и журналах появлялись какие-то заметки о Кларке, интервью с ним, рассказы наших выездных соотечественников, что, проплывая «мимо острова Буяна» (читай: Цейлона, то бишь Шри-Ланки — нет науки, изменчивее географии…), заходили в Коломбо, а оттуда заезжали на чашку чая к великому фантасту. И в результате постепенно оказалось, что мы достаточно много знаем о Кларке — кто он такой, как живет, даже как выглядит его дом и как он играет в пинг-понг с партнером-роботом… Портрет сложился. И потому я сейчас не стану лишний раз его репродуцировать. Я хочу лишь добавить некоторые детали — и к самому портрету, и к пейзажу, на фоне которого он написан.
II
Англоязычный мир питает неистребимую страсть раскладывать все по полочкам, расставлять по ранжиру и снабжать ярлычками с номерами и громкими названиями либо пышными титулами. Кларка не раз именовали «фантастом № I», хотя такое утверждение и несколько спорно. Но уж то, что вместе с Робертом Хайнлайном и Айзеком Азимовым они составляли Большую Тройку англо-американской НФ (по аналогии с Большой Тройкой политики: Рузвельт — Черчилль — Сталин) — факт непреложный. Таких ярлычков в кларковской коллекции тьма-тьмущая, но…
Но в этом году Артуру Чарлзу Кларку исполняется семьдесят пять, и, наверное, по такому случаю к списку его титулов, премий, наград и регалий прибавятся новые — какие именно, не возьмусь гадать. Однако перечень этот и без того прямо-таки непозволительно длинен.
Начать с того, что Кларк — член множества всякого рода обществ и организаций, где — действительный, где — почетный. Первым в этом ряду оказалось Британское Межпланетное общество, основанная еще в 1933 году общественная организация, ставившая своей целью популяризацию и пропаганду идеи космических полетов и поначалу представлявшая собой группу энтузиастов-любителей в несколько десятков человек. Среди них, между прочим, было и немало любителей НФ, а также начинающих и будущих писателей-фантастов — например, Эрик Фрэнк Рассел (к нему по ходу разговора с вами еще вернемся). Потом Кларка избирают членом Совета Британской Астрономической ассоциации — ведущей государственной организации в области астрономии; вот как отыгрался со временем собственноручно смастеренный в детские годы телескоп из двух линз и картонной трубки… Опыт не пропал даром — впоследствии, уже переселившись на Цейлон, Кларк основал там Цейлонское Астрономическое общество, а заодно — еще и Цейлонский Подводный клуб, ассоциацию любителей-рифкомберов. Это только примеры — полный перечень всех литературных, научных и общественных организаций, в списки которых входит Артур Кларк, занял бы несколько страниц.
Разного рода литературными премиями он также отнюдь не обижен. Его роман «Свидание с Рамой» в этом смысле вообще уникален — он умудрился собрать сразу три самых престижных в мире англо-американской НФ премии: «Хьюго», присуждаемую начиная с 1953 года Всемирной ассоциацией любителей фантастики и названную так в честь американского основоположника жанра Хьюго Гернсбека; «Юпитер» — присуждаемый Американской ассоциацией исследователей НФ; и «Небьюлу», присуждаемую Американской ассоциацией писателей — фантастов; как видите, в оценке сошлись все — читатели, писатели и критики… Впрочем, «Хьюго» был удостоен и кларковский рассказ «Звезда», а «Небьюлу» получила еще его повесть «Встреча с Медузой»… Кроме того, на счету у Кларка Мемориальный приз имени Дж. У. Кемпбелла — и множество иных прочих, менее известных и престижных.
Ну, а уж о его работе на просветительском поприще и говорить нечего. В 1962 году Кларк стал десятым по счету лауреатом Международной премии Калинги, учрежденной ЮНЕСКО для поощрения деятельности выдающихся популяризаторов науки. Ему присуждались Аэро-Космическая литературная премия 1965 года и премия Вестингауза 1969 года. Он удостоен Международной (хотя, по существу, чисто британской) фантастической премии, которой отмечается не только сама фантастика, но и научно-популярные книги, интересные любителям НФ, в данном случае — «Космические исследования» Кларка. В 1982 году в Голландии ему была вручена премия Маркони. А когда в тот же год Артур Кларк совершил вояж в СССР, в Звездном Алексей Леонов вручил ему памятную медаль, которой удостаиваются те, кто двадцать лет проработал в Космическом Центре — таким своеобразным образом был почтен труд писателя по освещению проблем космических исследований.
И — под занавес — то, с чего, может быть, стоило начать рассказ о фантастическом наградном чемпионстве: за свои труды на литературном поприще Артур Кларк стал сэром Артуром, а уже одно это очень и очень многого стоит.
Однако в этой связи нельзя не упомянуть одного обстоятельства: ко всем своим кавалерствам и лауреатствам Кларк относится с едва ли не трогательной серьезностью. Помню, во время его двухдневного «налета» на Ленинград в 1982 году перед каждым из нас был положен трех- или четырехстраничный (сейчас уж не помню, разумеется) «маленький Кларк-проспект» — по собственному выражению писателя. И все это было перечислено там пунктуально и скрупулезно — до сих пор жалею, что не догадался тогда унести все эти бумаги с собой, как бы сейчас пригодились! — за сухим перечислением ощущались не только дотошность и педантизм, но еще и гордость, и любовь.
Вот давайте и кончим на этом с наградами. И поговорим о любви.
III
Для этого вернемся в 1951 год — к тридцатичетырехлетнему Артуру Кларку, молодому фантасту, в багаже которого всего две (и обе вышедшие как раз в этом самом году) книги — «Прелюдия к космосу» и «Пески Марса». Почти одновременно с появлением этих книг Кларк познакомился с Майком Уилсоном — человеком, сыгравшим в дальнейшей его судьбе немаловажную роль. Произошло это в кафе «Белый Олень», облюбованном братством лондонских фантастов — их, британском, аналоге наших сборищ в гостиной «Звезды». По четвергам в кафе собиралось с полсотни человек — потолковать о прочитанных книгах и собственных сочинениях, написанных или еще не написанных за недостатком времени (позже дух этого клуба фантастов найдет отражение в цикле Артура Кларка «Рассказы Белого Оленя», увидевшем свет в 1957 году). В прокуренном баре, за окном которого терялась в дожде и тумане Флит-стрит, как-то странно было слушать о подводном плавании в мире коралловых рифов. Майк — он «заболел» рифами, будучи моряком торгового флота — заразил своим энтузиазмом и Кларка; вскоре молодой фантаст уже осваивал ласты и маску в одном из лондонских бассейнов. После нескольких погружений в холодные воды Ла-Манша — од