ого груза занял без малого два года, не меньшего времени потребовали и переговоры с властями Шри-Ланки и Индии, претендовавшими на львиную долю сокровища. Но в конечном счете все преграды были преодолены, а банковские счета друзей ощутимо потяжелели…
И все это — лишь одна серия примеров — опять-таки связанных с морем. Но проявляется Мидасов комплекс Кларка абсолютно во всем. Даже в такой — довольно показательной, на мой взгляд, — детали, о которой не могу не упомянуть.
Самый первый в жизни литературный гонорар Артур Кларк получил не от издателя, а от писателя. Дело было так. Как я уже говорил, Британское Межпланетное общество свело будущего фантаста Артура Кларка с начинающим фантастом Эриком Фрэнком Расселом. И вот в одном из ранних рассказов — по имени инопланетного героя он назывался «Пр-р-иит» — Рассел воспользовался идеей, подсказанной юным Кларком: покидая Землю, Пр-р-иит дарит людям цветомузыкальный инструмент кларковского изобретения; о том, что саму идею он почерпнул у русского композитора Александра Скрябина, Кларк тактично умолчал. Как только рассказ был опубликован, Рассел отсчитал своему юному собрату десять процентов гонорара — сумму по тем временам существенную…
Больше тридцати лет спустя признанный «фантаст № I» написал роман «Фонтаны Рая», целиком построенный на идее, разработанной ленинградским инженером Юрием Арцутановым, что было даже весьма обстоятельно оговорено в авторском предисловии. Интересно, что случилось бы с Арцутановым, отсчитай ему Кларк, подобно Расселу, десять процентов гонорара?..
Лишь один-единственный раз Мидасов дар Кларка дал промашку.
Еще в первые послевоенные годы в статье, опубликованной в им же редактируемом научно-популярном журнале, Кларк выдвинул и обосновал идею релейных спутников связи, расположенных на стационарных орбитах. Поднятые на высоту тридцати шести тысяч километров с периодом обращения в одни сутки, спутники эти словно бы зависают в неподвижности относительно Земли и потому удобны для приема и отражения радиоволн. Сегодня мы смотрим телемосты, ведем межконтинентальные телефонные разговоры и поглощаем новости Си-Эн-Эн, используя спутники связи, идея которых была выдвинута Кларком. Получив за статью гонорар в пятнадцать фунтов стерлингов, он не позаботился, однако, запатентовать идею. С тех пор Кларк неоднократно повторял, что приди ему тогда в голову подобная мысль — и сегодня он был бы если и не миллиардером, то уж во всяком случае мультимиллионером.
Похоже, сей печальный опыт пошел ему впрок.
V
Две первых главы своего футурологического эссе «Черты будущего» Кларк назвал «Пророки могут ошибаться, когда им изменяет способность к дерзанию» и «Пророки могут ошибаться, когда им изменяет способность к воображению». Не возьмусь утверждать, что с годами ему самому изменило какое-то из этих качеств. Но вот что изменилась масштабность его писательского вымысла — факт непреложный. И об этом стоит порассуждать.
Его ранние произведения завораживали масштабностью. Не все, разумеется — о циклах «Бросок на Луну» или «По ту сторону неба» этого не скажешь. Но…
О размахе фантазии, с каким написан роман «Город и звезды», увидевший свет в 19,56 году вы можете судить сами; замечу лишь, что первый — неопубликованный — вариант его был написан юным Кларком пятнадцатью годами раньше.
В самом начале пятидесятых был опубликован рассказ «Страж» (он известен и под вторым названием — «Страж Вечности»), Именно он был положен в основу сценария, по которому Стенли Кубрик снял в 1968 году фильм «Космическая Одиссея», по сей день считающийся одной из вершин кинофантастики. Затем, как пишет английский критик Том Хатчинсон, «после выпавшего на долю фильма успеха автор вновь обратился к оригиналу, расширив его так, чтобы он соответствовал возникшим в фильме поворотам действия». В результате новеллизации сценария появился роман «2001 год. Космическая Одиссея». В 1982 году последовало продолжение — «2010 год. Вторая Космическая Одиссея», а в 1987 — «2061 год. Третья Одиссея». За всей трилогией стоят размышления о вселенском предназначении разума и человечества. Но — не забывайте — выросло все это ветвистое древо из зерна, которым послужил ранний рассказ…
Тем же размышлениям посвящен и вышедший в 1953 году роман «Конец детства», причем первый его вариант под названием «Ангел-хранитель» был опубликован тремя годами раньше. И это едва ли не лучший кларковский роман.
Вселенский Сверхразум трилогии и «Конца детства» чем-то родствен Брахману, безликому и бестелесному всеобщему божеству веданты, являющемуся единственной реальностью мира. Ведь целью человечества веданта считает как раз освобождение от оков материального мира и достижение тождества индивидуального духа, атмана, с Брахманом. Во всяком случае, финал «Конца детства» дает основания считать подобное предположение оправданным.
Не исключено, впрочем, что на Кларка оказала влияние и знаменитая работа Тейяра де Шардена «Феномен человека». Его теогенетическая концепция сводится к тому, что человечество обладает богосозидающей силой. Не Богом создано оно по образу и подобию Божию, а наоборот — само созидает Бога своей интеллектуальной и духовной деятельностью. Из начала эволюции Тейяр де Шарден переместил Бога в ее конец. Тот самый конец человеческого детства… И, завершив свое детство, человечество достигнет конечной цели, исполнит свое предназначение, растворясь в им же созданном Боге.
Но чем дальше, тем больше сжимается масштаб кларковского вымысла. На смену полету мысли и воображения сороковых — пятидесятых годов является скрупулезная, детальная, я бы сказал — вдохновенная разработка инженерных проектов. Оговорюсь сразу же: не вижу в том греха; это — смена направления, а не снижение уровня. И все-таки при мысли об этом изменении невольно возникает чувство некоей утраты.
Я долго ломал голову над тем, чему обязан вышедший в 1973 году роман «Свидание с Рамой» обрушившимся на него «призопадом» — помните, сразу «Хьюго», «Небьюла» и «Юпитер»? Только ли литературным достоинствам книги? Или же — еще и тем обстоятельствам, что «фантаст № I» после пятилетнего перерыва вновь обратился к любимому жанру? И, каюсь, одно время я склонялся к тому, что это второе обстоятельство оказывалось для всех трех жюри едва ли не наиболее весомым. И только потом понял, что не совсем прав. Конечно, радость от возвращения Кларка к НФ не могла не сказаться, но есть у романа и чисто литературные достоинства — только иные, непривычные.
В сущности, сюжет до крайности бесхитростен. Ну, посетил Солнечную систему посланный некими, где-то там обитающими разумными существами звездолет. Ну, побывали на борту этого галактического ковчега земляне, посмотрели, ничего толком не поняли и с тем удалились восвояси. Так что ж с того? Самим фактом давно уже никого не удивишь, сколько фантастов поистерло перья, описывая нечто подобное уже «давным-давно, давным-давно, давным-давно»…
И все-таки у «Свидания с Рамой» есть несомненное, неоспоримое достоинство; собственный, только ему присущий аромат. И заключается он в поразительной вещности, осязаемости описанного. Тяга к этому коренится в английской литературной традиции, уходит еще в бессмертного «Робинзона Крузо». Я невольно вспомнил, как зачитывался в свое время самыми, казалось бы, скучными страницами Дефо — каким-нибудь перечислением плотницкого инструмента, описью имущества, найденного в выброшенном на берег сундуке. Казалось бы, ну чем может захватить перечень панталон да лучковых пил? А захватывает. Читается, как удивительнейшее приключение. Нечто подобное происходит и с детальным описанием чудес и диковин внутреннего мира Рамы.
Или другой роман Кларка — упоминавшиеся уже «Фонтаны Рая» — увидевший свет в 1978 году. На первый взгляд — и вовсе «роман великих строек», та самая «фантастика сегодняшнего вечера», которую так справедливо разнесли мы в пух и прах, оценивая историю отечественной НФ. Чем, собственно, отличается роман, описывающий историю создания космического лифта, от какого-нибудь «Арктического моста» Александра Казанцева? Или даже от куда более ранних, начала века книг, повествующих о гигантских инженерных проектах, навеянных верой во всемогущество прогресса — таких, как «Инженер Менни» Александра Богданова или «Туннель» Бернгарда Келлермана?
Но вот ведь какой любопытный факт: сейчас литература вновь возвращается к этим же или подобным темам и сюжетам, вплоть до прямого — лишь осовремененного — повторения. Так Гарри Гаррисон, например, даже написал в 1972 году новую версию келлермановского «Туннеля» — роман «Трансатлантический туннель! Ура!». И это — один-единственный пример из многих.
«Свидание с Рамой», «Рама-два», «Фонтаны Рая» занимают место именно в этом ряду.
Но все-таки ранний Кларк мне, пожалуй, ближе…
VI
Есть у Кларка блестящий — может быть, лучший из написанных — рассказ «Девять миллиардов имен Бога» (в русском переводе, появившемся в 1966 году, последнее слово на всякий случай усекли). В двух словах его суть сводится к следующему. Согласно ламаистским верованиям, мир был создан Богом лишь для того, чтобы человек нашел все Божьи имена. Имен этих около девяти миллиардов, причем строятся они по строго определенным принципам. И вот монахи одного из тибетских монастырей, истинные дети XXI века, обзаводятся компьютером, который способен завершить эту, уже многие века длящуюся работу достаточно быстро. И завершает. Предназначение мира, таким образом, исполнено — и мир исчезает.
Как бы высоко ни помещали Кларка во всех и всяческих рейтинговых таблицах НФ, он, тем не менее, не бог. Скорее — полубог или даже герой. А значит, и рассчитывать может на четыре с половиной, а то всего-навсего на три миллиарда имен.
Сегодня мы с вами поговорили о четырех из них: о Кларке — коллекционере званий и наград и о Кларке-Мидасе, о Кларке-морепоклоннике и Кларке — пророке, авторе масштабных моделей будущего (и об изменении масштаба этих моделей заодно). Еще несколько десятков подобных имен-ипостасей можно при желании извлечь из рассеянных по книгам, журналам и газетам статей, посвященных ему и его творчеству. Но все остальное надо оставить на будущее.