Новый хозяин обошелся со мной не как с дешевой скотиной, а как с человеком. Возможно, потому, что сам в то время был в опале у султана Египта и, глядя на меня, видел свое будущее. Однако в шкуре раба — хвала Аллаху! — ему побывать не довелось. Зато мы сдружились. Не как добрый господин с верным слугой, а, скорее, как отец с сыном. Хозяин стал моим учителем и наставником. А я поклялся, что о потраченных на меня дирхамах эмир Айтегин аль-Бундуктар не пожалеет никогда.
— Айтегин?! Бурцев присвистнул от удивления.
— Да, это он выкупил меня из рабства и сделал мамлюком султана.
Ишь ты! Вот оно, значит, как?!
— А ведь ты уже сравнялся со своим хозяином и учителем? Ты теперь тоже эмир.
— Нет, еще не сравнялся. Пока я только младший эмир в султанской гвардии. Но, может быть, позже…
Глаза Бейбарса мечтательно блеснули.
— Да, парень, все у тебя получится, — заверил Бурцев бывшего раба и будущего повелителя. — Далеко пойдешь, уж поверь. Дальше даже, чем думаешь… Только вот Бурангула не задирай, а то можешь и не дожить до своего звездного часа. Что там у вас с татарами было, и что еще будет — Бог весть. Но сейчас все мы — пальцы одной руки. И ты сейчас подчиняешься мне, понял, младший эмир?
Мамлюк вскинул голову. Сверкнул глазами.
— И нечего на меня зыркать. Такова, между прочим, воля твоего наставника Айтегина аль-Бундуктара, если ты забыл.
— Помню, — с трудом проговорил Бейбарс. — Пока ты отдаешь м-м-м… правильные приказы, я буду их исполнять. Но стоит тебе ошибиться хоть раз, каид, стоит хоть раз в чем-то подыграть немцам, и ты умрешь…
Это была уже открытая угроза. Бурцев криво усмехнулся. Да, он не ошибся: Айтегин, действительно, намеревается контролировать его посредством верного Бейбарса. Что ж, все точки над «i» расставлены — и то хорошо. Бурцев терпеть не мог недомолвок.
— Надеюсь, я пока не дал тебе повода усомниться в… правильности моих приказов?
— Не дал. Пока.
— Ну, так и ты не подводи старика, заплатившего за тебя свои дирхамы. Айтегину нужен Иерусалим. И он получит его лишь в том случае, если мы будем действовать заодно. Тебе придется забыть о былых обидах, Бейбарс. Отныне твоя сабля не будет звенеть о саблю Бурангула. Она будет прикрывать его спину. Чтобы Бурангул в бою прикрыл твою. Это приказ. И это правильный приказ. Ясно?
— Ясно, — глухо ответил эмир.
И тихо-тихо пообещал:
— Я смирю свой гнев, каид Василий-Вацлав.
Губы Бейбарса еще что-то беззвучно прошептали. «До поры до времени» — так послышалось Бурцеву.
Глава 27
— …э-э-й!
Далекий крик прервал их разговор.
— Хэй! Хэй!
Одинокий всадник мчался от холмистой гряды, не щадя коня. Всадник гнал к отряду напрямик, не выбирая дороги. Тяжелый низкий пыльный след волочился следом.
Бурцев не сразу узнал дозорного из дальнего разъезда. Уезжал он такой бодренький и веселый. А сейчас разведчик словно бежит от самого шайтана.
Люди вокруг вновь хватались за оружие. Бейбарс, позабыв о стычке с Бурангулом, отдавал команды. Легкая конница эмира рассыпалась по равнине. Сир Бейрута Жан д’Ибелен выстраивал своих рыцарей в линию. Партизаны готовились к бою.
Разведчик подлетел к головному дозору. Лошадь — в мыле. Сам едва держится в седле. Но доложил быстро, четко, коротко. По-арабски, правда.
— В чем дело, Хабибулла? — Бурцев подогнал верблюда ближе.
— Немцы, — хмуро ответил сарацин. — У крепости Торон стоят немцы.
Вот уж не было печали!
— Чего им там надо?
— Выследили Армана де Перигора, — вздохнул Хабибулла. — Напали…
— И?
— Франки перебиты. Крепость захвачена.
Эх-ма! Обнаружили-таки германцы тайное убежище крестоносцев-повстанцев! — Сколько их? Спроси, сколько там немцев?
Хабибулла окликнул разведчика.
— Талатин! — отозвался тот.
— Три десятка, — перевел Хабибулла.
— Хм, не так уж и много! А сколько среди них Хранителей?
— Тэса… Ашара.
— Девять или десять. Остальные — тевтоны.
— Девять-десять человек?! Всего-то?!
Разведчик что-то добавил. Указал на пулемет Бурцева.
— Под стенами Торона стоит большая шайтанская железная повозка с длинным громовым рогом. А еще — две малые шайтанские тележки на трех колесах и с колдовскими самострелом вроде твоего, — Хабибулла тоже кивнул на «МG-42».
«Большая шайтанская железная повозка с длинным громовым рогом» — это, надо полагать, танк, броневик или что-то вроде того. И пара колясочных мотоциклов с пулеметами впридачу. В общем-то, достаточно, чтобы разбить тамплиерско-госпитальерских партизан в пух и прах. И более чем достаточно, чтобы разметать небольшой отрядец Бейбарса и Жана Ибеленского. Бурцев огляделся. Рыцари в латах, легкая сарацинская конница, да пулемет на верблюжьем горбу… М-да, маловато силенок для открытого боя.
Отступить? Обойти Торон?
А как же свиньи? Да и коней ведь надо где-то напоить. Кони — они ж не верблюды, а воды в бурдюках оставалось немного — только для людей. И колодцев поблизости нет. Так что Торона не миновать.
— Что делают немцы? — спросил Бурцев.
Немцы, если верить разведчику, отдыхали после боя. Стражу несли тевтоны, но из рук вон плохо, раз дозорному удалось незаметно пробраться к крепости и вернуться обратно. Ну, понятное дело: противник-то разбит, новой схватки никто не ждет.
— Большая железная повозка с громовым рогом тоже отдыхает? — поинтересовался Бурцев.
Солнце пекло немилосердно. И вряд ли эсэсовцы станут сидеть в раскаленном танке без особой нужды.
Ответ разведчика превзошел его ожидания.
— Большая повозка Хранителей, похоже, сломалась, — перевел Хабибулла. — Немецкие колдуны либо чинят ее, либо творят над ней магические заклинания.
Ага… Выходит, под палящим палестинским солнцем не только плавятся мозги в шлеме, но и вскипают радиаторы, а всепроникающий песок одинаково легко забивает и носоглотку человека, и воздушные фильтры бронированной машины. Что ж, это был шанс!
— Значит, так… — Бурцев больше не смотрел на разведчика. «Каид Василий-Вацлав» повернулся к Хабибулле и Бейбарсу. — Я поеду вперед. Один. Вы — двигаетесь следом, но держитесь подальше, чтоб вас в Тороне не заметила ни одна живая душа. И не лезьте в драку, пока не услышите шайтанского грома.
— Что ты задумал? — нахмурился эмир. — На что надеешься?
— Одинокий кочевник-бедуин на верблюде не встревожит немцев, — объяснил он. — Мне бы только подобраться поближе, а уж там…
Бурцев выразительно похлопал по пулеметному прикладу. Если фашики не попрячутся в танк, он перебьет их прежде, чем те сообразят, что происходит. Скорострельность «МG-42» — тысяча двести — тысяча триста выстрелов в минуту, а десяток Хранителей Гроба — это не так уж и много. Малочисленный же тевтонский отряд без союзников из цайткоманды СС не представляет серьезной опасности.
— Если предашь, твои люди умрут, — предупредил Бейбарс.
— Дурак ты, эмир, — ответил Бурцев по-русски.
Новую ссору сейчас затевать не хотелось.
С четверть часа ушло на маскировку. Из одеял он заново соорудил навес над горбом и головой корабля пустыни. Даже повнушительней прежнего получилось. Видок тот еще, зато пулеметный ствол не выглядывает и не топорщится. И до курка дотянуться не сложно — сунь руку меж складок, да жми, сколько влезет. Пальнуть, ежели что, можно прямо через одеяла. Благо, намотаны они с таким расчетом, чтобы стрелянные гильзы беспрепятственно сыпались под ноги верблюду. Не застрянут в затворе и не обожгут животину.
Бурцев снял доспехи, бросил в песок меч и щит, сам обмотался на манер сарацинов в просторную белую хламиду. На голову накрутил безразмерный платок, защищающий лицо от пыли, а пуще того — от любопытных взоров. Неудобно с непривычки-то, но необходимо: неарабская физиономия бедуина-одиночки могла насторожить немцев.
Ну, вроде все готово. Эх, дали бы ему теперь подъехать на расстояние прицельного выстрела…
Глава 28
Подъехать ему дали. Хотя заметили еще на подступах к замку — не такая уж и беспечная охрана стояла в Тороне-де-Шевалье. Из-за холма — большого, голого, с частыми выступами скальной породы — к Бурцеву подскакал всадник в серой котте полубрата-сержанта с усеченным «Т»-образным крестом на груди и в легком остроконечном шлеме. Длинного тяжелого клинка, что болтался у седла, рыцарь вынимать не стал, только требовательно поднял руку. Бурцев покорно остановил верблюда. За пулемет хвататься было еще рано.
Сержант объехал вокруг, с любопытством осмотрел диковинное сооружение на верблюжьем горбу. Но спросил о другом — о более насущном. По-арабски спросил, по-французски и по-немецки.
— Майя? Ло? Вассер?
Всадник показал, что пьет. Очень старался. «Воды просит», — понял Бурцев. Кивнул, хлопнул по объемистому бурдюку, притороченному к седлу. Рыцарь жестом приказал следовать за ним. Что ж, Бурцев был не против.
Замковые развалины показались сразу за холмом, на каменистом взгорье. Нельзя сказать, что легендарный Саладин сровнял Торон с землей. Просто засыпал ров, снес верхние ярусы стен и башен, развалил донжон, да на месте ворот оставил здоровенный пролом. Оборонять цитадель после этого было проблематично, но, если уж очень прижмет, — вполне реально. К тому же монастырская братия из прилепившейся к замковым стенам обители частично восстановила укрепления. Но совсем недавно и крепость, и монастырь подверглись новой атаке. И в этот раз Торон-де-Шевалье штурмовали уже не сарацины. На каменой кладке среди пятен копоти отчетливо виднелись следы пуль, в стенах зияли дыры, сделанные, явно, не таранами и зубилами каменотесов-разрушителей. Фугасными и бронебойными снарядами сделанные…
Вокруг замка валялись трупы. Лошади, люди. Рыцари с красными и белыми крестами на одеждах. Тамплиеры и иоанниты, вышедшие на последний бой в орденских коттах и плащах. Вся партизанская рать магистра Армана де Перигора… А среди развалин мелькали черные кресты братьев ордена Святой Марии.