Выйдя из таверны, Лючия свернула за угол и поспешила в сторону ломбарда, крепко прижимая к груди завернутый в тряпицу крест. На другой стороне улицы она увидела дверь с черной табличкой, на которой белыми буквами было написано «Полиция». Сердце девушки на мгновение замерло, но она быстро пришла в себя и вошла в ломбард.
За прилавком стоял морщинистый мужчина невысокого роста с большой головой.
– Buenos dias, señorita.
– Buenos dias, señor. Мне бы хотелось кое-что продать. – Лючия так сильно нервничала, чтобы была вынуждена сжать колени, чтобы унять дрожь.
– Si?
Лючия развернула тряпицу и протянула мужчине крест:
– Вы… вы не хотели бы это купить?
Мужчина взял крест в руки, и Лючия заметила вспыхнувший в его глазах огонь.
– Могу я поинтересоваться, где вы это взяли?
– Крест оставил мне дядя, который недавно умер. – Горло Лючии настолько пересохло, что слова давались ей с трудом.
Ростовщик медленно вертел крест в руках, ощупывая его со всех сторон.
– Сколько вы за него хотите?
Мечта Лючии становилась реальностью.
– Я хочу за него двести пятьдесят тысяч песет.
Ростовщик нахмурился и покачал головой:
– Нет, не больше сотни тысяч.
– Скорее я пойду торговать собой.
– Возможно, я мог бы поднять цену до ста пятидесяти.
– Уж лучше я его расплавлю и спущу в сточную канаву.
– Двести тысяч песет. Это последняя цена.
Лючия забрала у ростовщика крест:
– Это грабеж средь бела дня, но я принимаю ваше предложение.
Лючия видела, как загорелись его глаза.
– Bueno, senorita.
Он потянул руки к кресту, но Лючия отстранилась.
– У меня есть условие.
– Что это за условие, сеньорита?
– У меня украли паспорт. И теперь мне нужен новый, чтобы я могла выехать из страны и навестить свою больную тетю.
Ростовщик внимательно посмотрел на девушку, а потом кивнул:
– Понимаю.
– Если вы поможете мне решить эту проблему, крест ваш.
Ростовщик вздохнул:
– Паспорт добыть непросто, сеньорита: власти относятся к этому очень строго.
Лючия молча смотрела на мужчину и ждала.
– Не представляю, чем могу помочь.
– Что ж, спасибо и на этом, сеньор. – Лючия направилась к двери и уже взялась за ручку, чтобы ее открыть, когда ростовщик ее окликнул:
– Momentito.
Лючия остановилась.
– Мне вдруг вспомнилось… Мой кузен иногда оказывает помощь в такого рода деликатных делах, и я мог бы… но это так, гипотетически.
– Понимаю.
– Попытаюсь с ним поговорить. Когда вам нужен паспорт?
– Сегодня.
Большая голова медленно кивнула.
– И если я окажу вам эту услугу, сделка состоится?
– Когда я получу паспорт.
– Договорились. Приходите сюда в восемь часов, мой кузен будет вас ждать. Ему нужно будет сделать фотографию, чтобы вклеить в паспорт.
Лючия чувствовала, как отчаянно колотится ее сердце:
– Благодарю вас, сеньор.
– Может, вы оставите крест на хранение у меня?
– Со мной он будет в большей сохранности.
– В таком случае, до вечера. Hasta luego[43].
Лючия вышла из ломбарда и, обойдя стороной полицейский участок, вернулась в таверну, где ее ждал Рубио. Лючия замедлила шаг. Наконец-то ей повезло. С деньгами, вырученными за крест, она сможет добраться до Швейцарии, где вновь обретет свободу. Она должна была радоваться, но вместо этого ощущала какое-то странное уныние.
Да что с ней такое? До свободы рукой подать, а Рубио вскоре ее забудет и найдет кого-нибудь себе под стать. А потом Лючия вспомнила выражение его глаз, когда он сказал, что хочет на ней жениться, и что-то в ней надорвалось.
Глава 25
Средства массовой информации неистовствовали. Газеты пестрели сенсационными заголовками в попытке затмить конкурентов: «Нападение на монастырь», «Массовый арест монахинь, укрывавших террористов», «Побег четырех монахинь», «Монахиня погибла, но забрала с собой пятерых солдат».
Международные телеграфные агентства не справлялись с объемом информации.
Репортеры со всего мира съехались в Мадрид, и, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, премьер-министр Леопольдо Мартинес согласился созвать пресс-конференцию. В его кабинете собралось почти четыре дюжины репортеров со всех уголков света. Полковники Рамон Аконья и Фал Состело сидели рядом с ним.
Премьер-министр уже представлял себе заголовок свежего номера лондонской «Таймс»: «Террористы и монахини ускользают от армии и полиции Испании».
Первым поступил вопрос от корреспондента «Пари-матч»:
– Господин премьер-министр, располагаете ли вы информацией о местонахождении сбежавших монахинь?
– Поисками руководит полковник Аконья, поэтому я предоставляю слово ему, – ответил премьер-министр.
– У нас есть основания полагать, что монахини сейчас в руках баскских террористов, – начал полковник Аконья. – Я также вынужден сообщить, что они вовсе не в плену, а сотрудничают с ними.
Корреспонденты принялись энергично строчить в своих блокнотах.
– А что вы скажете об убийстве сестры Терезы и солдат?
– По имеющейся у нас информации, сестра Тереза – агент Хайме Миро. Под предлогом оказания помощи в его задержании она пробралась в военный лагерь и, прежде чем ее успели остановить, застрелила пятерых солдат. Могу вас заверить, что ГСО и военные прикладывают все усилия к тому, чтобы отдать преступников в руки правосудия.
– А что с теми монахинями, которых вы из монастыря в Авиле переправили в Мадрид?
– Их допрашивают, – ответил Аконья.
Премьер-министру хотелось поскорее закончить пресс-конференцию. Он с трудом сдерживал гнев. Из-за неспособности установить местонахождение монахинь и схватить террористов его правительство и он лично выглядели не лучшим образом и пресса в полной мере воспользовалась сложившейся ситуацией.
– Господин премьер-министр, не могли бы вы немного подробнее рассказать об этих четырех сбежавших монахинях? – спросил корреспондент «Оджи».
– Мне жаль, но я больше не могу предоставить вам никакой информации. Повторяю, леди и джентльмены, правительство делает все возможное, чтобы разыскать пособниц террористов.
– Господин премьер-министр, в прессе не раз сообщалось о применении жестких мер во время нападения на монастырь в Авиле. Что вы можете сказать по этому поводу?
Это был больной вопрос, потому что жестокость действительно имела место. Полковник Аконья явно превысил полномочия и перешел границы дозволенного, но с этим он разберется позже, а пока необходимо всячески демонстрировать сплоченность.
Премьер-министр повернулся к своему соседу и спокойно произнес:
– На этот вопрос вам ответит полковник Аконья.
– Эти обвинения совершенно необоснованные, – так же спокойно сказал полковник Аконья. – А якобы жестокость объясняется просто. Мы получили достоверную информацию, что террористы во главе с Хайме Миро, вооруженные до зубов, скрываются в цистерцианском монастыре. К тому времени как мы прибыли в монастырь, они успели сбежать.
– Полковник, нам стало известно, что ваши люди домогались…
– Подобные обвинения возмутительны.
– Благодарю вас, леди и джентльмены, – произнес премьер-министр. – На этом все. Мы известим вас о дальнейшем развитии событий.
Когда журналисты разошлись, премьер-министр повернулся к полковникам Аконье и Состело.
– Из-за их статей мы выглядим настоящими варварами в глазах мировой общественности.
Аконью ни капли не интересовало мнение премьер-министра. Гораздо больше его беспокоил телефонный звонок, раздавшийся посреди ночи. Голос был настолько хорошо ему знаком, что он не только тотчас же проснулся, но и ужасно вспотел.
– Вы нас разочаровываете, полковник: мы надеялись к этому времени получить какой-то результат. Время на исходе.
Полковник попытался объяснить, оправдаться, но в трубке раздались короткие гудки.
Еще никогда Рамон Аконья не был так близок к отчаянию. Где же этот мерзавец Миро?
Глава 26
«Я убью ее, – думал Рикардо Мельядо. – Задушу голыми руками, сброшу со скалы или просто пристрелю».
Еще никто не вызывал у него такого раздражения, как сестра Грасиела. Вначале, когда Хайме Миро сказал, что монахиня пойдет с ним, Мельядо обрадовался: еще никогда ему не встречалась такая красавица, и он вознамерился познакомиться с ней поближе – узнать, почему она приняла решение спрятаться за стенами монастыря. Блузка и юбка не скрывали очертания соблазнительных изгибов роскошного женского тела. «Это будет весьма пикантное путешествие», – подумал Рикардо, но дело приняло весьма неожиданный поворот. Проблема состояла в том, что сестра Грасиела наотрез отказывалась разговаривать. С начала путешествия она не произнесла ни слова, но при этом не выглядела рассерженной, напуганной или огорченной, и это сбивало Рикардо с толку. Пребывая глубоко в себе, она не проявляла никакого интереса ни к нему, ни к тому, что происходит вокруг.
Она не жаловалась, хотя шли они в жару по пыльным проселочным дорогам, мимо пшеничных полей, отливавших золотом в солнечном свете, мимо колосившегося ячменя и овса, мимо наливавшихся соком виноградников довольно быстро. Обходя стороной небольшие деревушки, они пробирались сквозь заросли подсолнухов, подставлявших солнцу свои круглые желтые лица.
Когда они перешли через реку Морос, Рикардо спросил:
– Не хочешь немного передохнуть, сестра?
Ответом ему, как всегда, было молчание.
Они приближались к Сеговии, прежде чем свернуть на северо-восток к покрытым снежными шапками горам Гуадаррама, и Рикардо предпринял еще одну попытку завести вежливую беседу:
– Мы скоро будем в Сеговии, сестра.
Никакой реакции.
«Чем же я мог ее обидеть?»
– Ты не проголодалась, сестра?
Молчание.
Его словно не существовало. Еще никогда в жизни Рикардо не испытывал такого отчаяния. Возможно, у нее просто не все в порядке с головой? Тогда это все объяснимо. Господь наградил ее неземной красотой, а потом проклял, наделив слабоумием. Но Рикардо в это не верилось.