– Как твое имя, сын мой?
– Феликс Карпио.
Это был крепкий бородатый мужчина со свежим синеватым шрамом, видневшимся на щеке сквозь бороду.
– Я не боюсь смерти, падре.
– Это хорошо, сын мой. Никому из нас ее не миновать.
Пока священник выслушивал исповедь Карпио, до здания докатился отдаленный звук, сначала приглушенный, он становился все громче и громче. Это был грохочущий стук копыт, смешавшийся с криками разбегавшейся толпы. Охранник встревоженно прислушивался. Шум быстро приближался.
– Вы бы поторопились, падре. На улице творится что-то неладное.
– Я закончил.
Охранник торопливо открыл камеру. Священник вышел в коридор, и дверь за ним закрылась. У фасада тюрьмы раздался оглушительный грохот. Повернувшись, охранник посмотрел в узкое решетчатое окно.
– Что за шум, черт побери?
– Похоже, что кто-то просит у вас аудиенции, – сказал священник. – Не возражаете, если я возьму у вас это?
– Что «это»?
– Ваше оружие, por favor.
Священник подошел вплотную к охраннику, молча снял верхушку висевшего у него на шее креста, обнажая лезвие длинного, зловеще поблескивавшего стилета. Молниеносным движением он ударил охранника кинжалом в грудь.
– Видишь ли, сын мой, – сказал он, забирая автомат из рук умирающего охранника, – Господь и я решили, что тебе больше не понадобится это оружие. In Nomine Patris, – произнес Хайме Миро, набожно перекрестившись.
Охранник рухнул на цементный пол. Взяв у него ключи, Хайме Миро поспешно открыл двери обеих камер. Доносившийся с улицы шум становился все громче.
– Скорее, – скомандовал Хайме.
Рикардо Мельядо взял автомат.
– Из тебя получился чертовски хороший священник. Я чуть было на самом деле не поверил.
Он попытался улыбнуться распухшими губами.
– Здорово они над вами поработали. Ничего. Они заплатят за это.
Поддерживая обоих, Хайме помогал им идти по коридору.
– А что с Саморой?
– Охранники забили его до смерти. Мы слышали, как он кричал. Его отнесли в лазарет и сказали, что он умер от сердечного приступа.
Они подошли к запертой железной двери.
– Ждите здесь, – сказал Хайме. Приблизившись к двери, он обратился к стоявшему за ней охраннику: – Я закончил.
Охранник открыл дверь.
– Поторопитесь, падре. На улице какие-то беспорядки…
Ему не суждено было закончить фразу. Нож Хайме вонзился охраннику в грудь, изо рта у него хлынула кровь.
Хайме махнул своим товарищам:
– Пошли.
Феликс Карпио поднял оружие охранника, и они стали спускаться по лестнице. На улице царил хаос. Вокруг носились полицейские, пытаясь понять, что происходит, и справиться с орущей толпой людей, отчаянно стремившихся спрятаться от разъяренных быков. Один из быков, бросившись к фасаду здания, врезался в каменные ворота. Другой терзал тело сбитого с ног охранника.
Во дворе наготове стоял красный грузовик. В этой сумятице почти никто не заметил трех беглецов, а тем, кто и видел, было не до них, поскольку нужно было думать о спасении собственной жизни. Не говоря ни слова, Хайме и его товарищи запрыгнули в кузов грузовика, и он помчался по заполненным людьми улицам, распугивая прохожих.
Местная жандармерия, гражданская гвардия, одетая в зеленую форму и черные лакированные шляпы, тщетно пыталась унять обезумевшую толпу. И вооруженная полиция, размещенная в столицах провинций, тоже была не в силах противостоять этому кошмару.
Отчаянно пытаясь скрыться от разъяренных быков, люди устремлялись во все стороны. Опасность заключалась не столько в быках, сколько в самих людях, которые в стремлении спастись давили друг друга. Старики и женщины, падая, оказывались под ногами бегущей толпы.
Хайме с ужасом смотрел на это жуткое зрелище.
– Мы не рассчитывали, что произойдет такое! – воскликнул он.
Он беспомощно взирал на жестокую бойню и ничего не мог сделать, чтобы остановить ее. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этого.
Шум и смятение остались позади, грузовик выехал в окрестности Памплоны и свернул на юг.
– Куда мы едем, Хайме? – спросил Рикардо Мельядо.
– Неподалеку от Торре есть безопасное место. Мы пробудем там до темноты и затем двинемся дальше.
Феликс Карпио морщился от боли.
Хайме Миро сочувственно смотрел на него.
– Мы скоро приедем, мой друг, – тихо сказал он.
Он никак не мог забыть жуткие сцены на улицах Памплоны.
Через полчаса они добрались до маленькой деревушки Торре и, обогнув ее, подъехали к дому, одиноко стоявшему в горах, возвышавшихся за деревней. Хайме помог двум своим товарищам выбраться из кузова грузовика.
– За вами приедут в полночь, – сказал шофер.
– Пусть привезут врача, – ответил Хайме. – Грузовик этот где-нибудь брось.
Втроем они вошли в дом. Это был простой и уютный фермерский домик с камином в гостиной и потолком из бруса. На столе лежала записка. Хайме Миро прочел и улыбнулся ее гостеприимному содержанию: «Mi casa es su casa. Мой дом – твой дом». В баре стояли бутылки с вином. Хайме наполнил стаканы.
– Не знаю, как благодарить тебя, мой друг. За тебя! – сказал Рикардо Мельядо.
– За свободу! – ответил Хайме, поднимая стакан.
В клетке вдруг защебетала канарейка. Подойдя к ней, Хайме какое-то время наблюдал, как она отчаянно махала крылышками. Затем, открыв клетку, он осторожно взял птичку и поднес ее к открытому окну.
– Лети, птичка, – нежно сказал он. – Все живые создания должны быть свободными.
Глава 2
Мадрид
Премьер-министр Леопольдо Мартинес был в ярости. Это был человек маленького роста, в очках, и когда он говорил, то весь трясся.
– Нужно покончить с этим Хайме Миро! – кричал он высоким визгливым голосом. – Вам ясно?
Он гневно смотрел на полдюжины человек, собравшихся в кабинете.
– Целая армия солдат и полицейских не может поймать одного террориста!
Собрание проходило во дворце Монклоа, где премьер-министр жил и работал. Дворец находился в пяти километрах от центра Мадрида на карретера де Галисия – шоссе, не обозначенном на карте. Само здание было из зеленого кирпича с коваными железными балконами, зелеными шторами на окнах и сторожевыми башнями по углам.
День был жарким и сухим, и сквозь окна, насколько хватало глаз, было видно, как от земли поднимались жаркие волны воздуха, похожие на призрачных солдат.
– Вчера Миро превратил Памплону в поле битвы. – Мартинес ударил кулаком по столу. – Убив двух тюремных охранников, он освободил из тюрьмы двух своих дружков-террористов. Он выпустил быков, из-за которых погибло множество невинных людей.
На некоторое время в комнате воцарилось молчание.
Вступив в должность, премьер-министр самоуверенно заявил: «Перво-наперво я покончу с этими сепаратистскими группировками. Мадрид станет великим центром, который объединит страну и превратит андалузцев, басков, каталонцев и галисийцев в испанцев».
Он был опрометчиво оптимистичен. У неистово сражавшихся за свою независимость басков были другие планы, и волны терроризма – взрывы бомб, ограбления банков, демонстрации, организованные ЕТА – Еускадита Аскатасуна, – не стихали.
– Я найду его, – тихо сказал человек, сидевший справа от Мартинеса.
Слова эти принадлежали полковнику Рамону Акоке, возглавлявшему ГОЕ – группу специального назначения, созданную для борьбы с баскскими террористами. Полковнику было за пятьдесят. Он был огромного роста, со шрамом на лице и холодными бесцветными глазами. Во время гражданской войны, будучи молодым офицером, он служил у Франсиско Франко и до сих пор оставался фанатичным приверженцем его философии: «Мы несем ответственность только перед Богом и историей».
Акока был отличным офицером и одним из помощников Франко, пользовавшихся у него наибольшим доверием. Полковник тосковал по железной дисциплине, он был сторонником незамедлительного наказания тех, кто нарушал закон. Он пережил неразбериху гражданской войны, когда националисты, объединившись с монархистами, мятежными генералами, землевладельцами, высшими церковными иерархами и фашистскими фалангистами, воевали с отрядами республиканского правительства, включавшими социалистов, коммунистов, либералов, баскских и каталонских сепаратистов. Это было страшное время разрушений и убийств, безумие, вовлекшее в войну людей и военную технику из дюжины стран и стоившее страшных человеческих потерь. И вот баски вновь воюют и убивают.
Полковник Акока возглавлял группу по борьбе с терроризмом, действовавшую безжалостно и целеустремленно.
Его сотрудники работали без огласки, пользуясь маскировкой, никогда не фотографировались, и имевшаяся на них информация не предавалась огласке во избежание мести террористов.
«Если кто-то и сможет остановить Хайме Миро, то это полковник Акока», – думал премьер-министр. Загвоздка была только в одном: кто сможет остановить полковника Акоку?
Идея поручить руководство операцией полковнику Акоке принадлежала не премьер-министру. Как-то ночью ему позвонили по личному телефону. Он тут же узнал голос.
– Мы очень обеспокоены действиями Хайме Миро и его террористов. Предлагаем вам поставить полковника Акоку во главе ГОЕ. Вам понятно?
– Да. Я немедленно позабочусь об этом.
Связь прервалась.
Голос принадлежал одному из членов ОПУС МУНДО – организации, являвшейся тайным советом, в состав которого входили банкиры, адвокаты, главы крупнейших корпораций и министры правительства. По слухам, организация располагала огромными денежными средствами, но информация об источниках их поступлений и о том, как и на что они расходовались, была тайной. Задавать слишком много вопросов по этому поводу считалось неразумным.
Премьер-министр поставил полковника Акоку во главе группы особого назначения, выполнив данную ему инструкцию. Но этот громила оказался ярым фанатиком. Его ГОЕ установила царство террора. Премьер-министр вспомнил о баскских мятежниках, схваченных людьми Акоки в окрестностях Памплоны. Их осудили и приговорили к повешению. Но именно Акока настоял на том, чтобы их казнили с помощью варварской гарроты – железного обруча со штырем, который, постепенно стягиваясь, ломал жертве позвоночник и разрывал спинной мозг.