Битси мигнула парой слов:
«С ума сходишь?»
Наверное.
Она смотрела на ундину как на лакомство, от которого ей хотелось откусить кусочек, так что да, пожалуй, она сходила с ума. Но он ведь спас ей жизнь. Вытащил ее из города, когда это было так необходимо.
И он все это время приносил ей еду. Расчесывал ей волосы. Зажигал ее одним прикосновением. Она и не думала…
Бессмыслица какая-то. Нельзя испытывать такие чувства к тому, кого толком не знаешь. Она и имя-то его услышала совсем недавно. Безумие. Она ничего не знала о его народе, о его прошлом.
Это у нее что-то с головой. Она слишком долго сидела на глубине, и давление действовало на мозг. Вот и все.
Но Аня никак не могла отрицать, что напряжение ушло из тела, едва он появился из комнаты с костюмом для дайвинга и маской в руке.
Затаив дыхание, она ждала, когда он вернется. В этой комнате остался последний кислород, сохранившийся на станции, а жизнеобеспечение работало всего на десять процентов. Скоро воздух должен был закончиться.
Дайос протянул ей маску, а потом поднялся из воды. Неловко опершись на короткую руку, которой наверняка было жутко неудобно поддерживать такой вес, он начал выжимать из ее костюма воду.
К сожалению, маска перенесла затопление хуже, чем Аня надеялась.
– Битси, – попросила она, – оцени состояние.
Дроид осмотрела маску и залила линзу анимированными слезами.
«Сломана».
– Починить можно?
«Не здесь».
Тяжело вздохнув, Аня посмотрела на Дайоса, который все еще изо всех сил пытался привести ее костюм в пригодное состояние. Он еще не знал, что ей предстояло остаться здесь. Навсегда.
Голос в голове сказал ей, что если уж она собралась умирать, то это следовало сделать без сожалений.
Расправив плечи, она решительно подошла к Дайосу. Он покосился на нее, но тут же перевел взгляд обратно на костюм.
– Я не знаю, как это работает. Это плохо, что он мокрый? У нас нет времени его сушить.
Усевшись сверху на костюм, она взяла его лицо руками и развернула его к себе. Он моргнул. В его черных глазах отражалась ее решительность.
– Аня? – медленно и низко спросил он. – Что ты делаешь?
– Расскажи мне что-нибудь о себе.
– Что?
– Расскажи мне что-нибудь о себе, – повторила она. – Хочу знать что-то помимо того, что ты мой похититель. Хочу знать, кто ты, как личность, а не только то, на что ты способен.
Он тряхнул головой:
– Я не понимаю, о чем ты просишь. Что ты хочешь знать?
Она не знала. Все. Ничего. А что, если его слова ее разочаруют? Вдруг она узнает о его отношении к миру и поймет, что они настолько разные, что у них никогда ничего не выйдет?
Впрочем, какая разница. Ей предстояло утонуть, а ему – смотреть, как она захлебывается.
С силой сглотнув, она отогнала от себя эти мысли и попыталась улыбнуться.
– Какой твой любимый цвет?
Он заглянул ей в глаза и ответил так тихо, что даже Битси едва разобрала.
– Голубой.
Цвет ее глаз.
– Сколько тебе лет?
– Тридцать с чем-то, я уже давно перестал считать.
Что еще ей было нужно?
– О чем ты мечтаешь?
Его взгляд метнулся к ее губам. Она бы пропустила это, если бы не знала его так хорошо. Но она знала. Она научилась понимать это создание так же легко, как саму себя.
Он облизнул губы, и его черный язык вызвал у нее слишком много эмоций.
– Хочу найти ту, которая не боится меня. Хочу знать, что, вернувшись домой, могу положить голову на что-то мягкое, что кому-то будет не все равно, что у меня был сложный день или плохое настроение. Хочу о ком-то заботиться, хочу, чтобы обо мне заботились в ответ. Вот об этом я мечтаю.
Глаза защипало от слез. Этот милый, ужасающий мужчина прожил жизнь, которую она не могла себе даже представить. Как он дошел до такого? Почему начал думать, что никто никогда не увидит в нем не только оружие, но и личность?
Как же глубоко, наверное, он похоронил эту мечту, чтобы выживать все это время. Она позволила взгляду упасть на его короткую руку. Наверное, опираться на нее вот так было больно, но он даже не морщился. Он терпел боль и не жаловался, потому что боялся, что костюм будет для нее слишком холодным или не сработает вовсе.
Он заботился о ней. Несмотря ни на что.
Поэтому она чуть сильнее сжала его подбородок и перевела все его внимание на себя.
– Хочу умереть без сожалений. – Она отпустила эти слова на свободу.
Произнесенные вслух, они звучали еще правдивее, чем когда они были в ее голове.
Глубоко вдохнув, она наклонилась ближе, дав ему время отстраниться. Когда между их губами остались миллиметры, она увидела, как все его тело вспыхнуло от удивления, и прошептала:
– Меньше всего я хочу о чем-то сожалеть с тобой.
Наклонившись вперед, Аня поцеловала его со всем диким и неудержимым желанием, пылавшим в ней.
Для него. Для него одного.
Глава 21Дайос
Дайос раньше видел, как целуются Мира и Арджес. Он даже спрашивал Макетеса, что они делают, потому что выглядело это отвратительно. Рты были нужны для того, чтобы есть, и точка. Тошно было смотреть, как они слипаются. К тому же Дайос считал, что они рисковали почем зря, делая это в воде, поскольку Мира не могла дышать самостоятельно.
Поэтому он был убежден, что поцелуи, разумеется, это чисто человеческая забава, и он в подобном участвовать никогда не будет.
Но как только их с Аней губы соприкоснулись, что-то внутри него надломилось.
Словно он только и ждал момента, когда почувствует ее мягкие губы. Их прикосновение выпустило на свободу демона в его груди, которого он с трудом сдерживал все это время.
Дайос схватил Аню и, раздирая когтями ткань ее одежды, не обращал внимания на падающие на пол лоскуты, потому что она вдруг снова оказалась прижата к нему всем телом. Он слышал тихий короткий стон, отдавшийся в ее горле, чувствовал, как она выгнулась ему навстречу.
Ее ладони уперлись в его грудь, такие маленькие, что он даже не почувствовал бы, реши Аня его оттолкнуть. Ее язык скользнул по его рту, и она обхватила его нижнюю губу своими, и внезапно все его мысли обратились к тому, что еще она может так обхватить. Но это неправильно. В его народе брачные игры не проходили так мягко – да и спаривание тоже.
И все равно он наслаждался нежностью, разливающейся по всему телу. Аня обхватила его руками за шею и притянула к себе. Его когти вздрогнули у нее за спиной.
Она не царапала его. Не раздирала чешую. Не боролась с ним, как это делали в его народе, и он не мог понять, хороший это знак или плохой. Он завис в тумане похоти и страсти, и ему казалось, что, может быть, он все делает не так.
Но когда он решил сказать ей об этом, ее язык скользнул ему в рот. Дайоса переполняли эмоции. Сладкий аромат, исходивший от Ани, напомнил ему о доме. Она была словно конфета, которую хотелось облизать, чтобы запечатлеть ее вкус в памяти.
Глухо застонав, он притянул ее к себе еще ближе. Слишком крепко? Может быть. Но Аня сказала бы ему, если бы он сделал что-то не так. Было так просто пойти на поводу у инстинкта и утонуть в ней.
Ее крохотные ноготки впились в его затылок и провели вниз по мускулам шеи. Его ответный стон смешался с ее прерывистым дыханием, и все жабры раскрылись в полную силу. Они трепетали с такой силой, что он почти чувствовал их дуновение, и тело требовало овладеть ею, взять ее, трахнуть ее.
Аня заметила. По тому, как она тихо ахнула и отстранилась, он понял, что она даже не догадывалась, почему его оборки так трепещут ради нее. Но то, как она смотрела на него… ему нравилось. Ему нравилось, когда она смотрела на него без страха, без сомнения, даже без отвращения, хотя только этого он от нее и ожидал.
А она вместо этого смотрела на то, как тянутся его жабры, и на разницу между ними и мягко улыбалась.
– Знаешь, они такие красивые.
Дайос тряхнул головой, сам не зная, отрицает ли он, что в нем есть что-то красивое, или негодует, что она отстранилась от него.
Ее губы припухли и стали красными, как его чешуя. Он не мог перестать смотреть на эти губы и на эту женщину, которая так его удивила. Ведь он не ждал от нее ничего, кроме неуверенности. Хотя она однажды позволила ему коснуться себя. Это воспоминание было так четко запечатлено в его памяти, что он никогда не смог бы его забыть.
Аня глубоко вздохнула, окидывая его взглядом и опять возвращаясь взглядом к его губам.
Она опять хотела его поцеловать.
Сжимая когтями ткань у нее на спине, Дайос назвал себе тысячу причин не притягивать ее снова. Она была слишком хрупкой. Он даже не знал, нужно ли ахромо отдыхать после… поцелуев. Он не знал, могут ли его ласки навредить ей. Надо было задать Арджесу куда больше вопросов, когда тот предлагал свои советы. Вместо этого Дайос был вынужден позволить ей вести.
Такое поведение было недостойно воина. Зато достойно хорошего партнера. Осознание этой разницы резко охладило его страсть и заставило его замереть. Он всегда был воином, а не любовником. Уж точно не партнером. Он не знал, как быть кем-то еще.
Она обвела пальцем его губы – такой хрупкий маленький пальчик легко оторвался бы от одного щелчка его острых зубов.
– Спасибо тебе, – прошептала она, когда он не ответил на ее предыдущие слова. – Я не хотела умирать, не узнав, каково это.
Он чуть прихватил ее палец, а потом заставил себя отпустить ее. Очень медленно убрав руку с ее тела, он подтолкнул линзу дроида ей на глаз, чтобы она услышала его слова.
– Ты не умрешь, калон.
– Почему ты постоянно меня так зовешь? Это не мое имя.
– Я знаю, что это не твое имя. – Он изобразил жесты, которыми она наградила его. – Меня тоже зовут не «большой мужчина».
Она цокнула языком, но тут же осеклась, содрогнувшись от холода.
– Это имя, которое дала тебе я.
– А «калон» – это имя, которое тебе дал я. – Дайос поднял костюм с пола и протянул его девушке. – Ты окоченеешь, если не наденешь его.