– Прости, – повторил я.
– За что? – повторила она.
– Бритни грубо себя повела, но дело не в тебе, а во мне. Ты же это понимаешь?
– Наверняка они все в недоумении.
– Кто?
– Девушки, с которыми ты был.
Я рассмеялся:
– Почему?
– Потому что ты проводишь время со мной. Танцуешь со мной. Ушел со мной. Провожаешь меня домой почти каждый вечер.
Я ждал.
– Признаться, я тоже немного сбита с толку, Давид. – Ее голос прозвучал мягко, но не робко. Милли не была робкой, и мне это нравилось.
– Ты всегда зовешь меня Давид. Почему? – увильнул я от вопроса. Я был сбит с толку не меньше ее и не мог ответить.
– Потому что имя Давид идеально тебе подходит, – с легкостью ответила Милли, позволяя мне сменить тему.
– В смысле?
– У имен есть значение. Многие родители зацикливаются на том, как имя звучит или произносится. Но мне любопытно: как часто они тратят время, чтобы найти значение этих имен, или хотя бы задумываются, что эти имена значат для них? Может, это имя любимого члена семьи? Может, имя места, которое наталкивает на хорошие воспоминания? Что оно значит? Или же это просто имя Алиса, которое пишется с двумя «с» в попытке привнести в него что-то уникальное? Жители Юты, несмотря на их религиозность, постоянно дают бездуховные, бессмысленные имена с нелепым произношением.
– Так вот почему Моисей с Джорджией не захотели назвать Кэтлин Таглин! Это так меня ранило…
Милли усмехнулась и застонала, чего я и добивался.
– Итак, по твоим словам, имя Давид идеально мне подходит. Что оно значит?
– «Любимый». «Любимец».
– Любимый? Любимец? Да ты издеваешься надо мной! – ехидно и насмешливо произнес я.
– Ты всеобщий любимец. Все тебя любят.
– Гм-м. А ты почему противишься?
Черт. Нужно перестать это делать.
– Потому что мое имя значит «работящая», – вызывающе парировала Милли.
– Серьезно?
– Ага. Или «трудолюбивая».
– Заба-а-авно, – протянул я.
– А имя Генри значит «глава в доме». Что он воспринимает со всей серьезностью и энтузиазмом.
– Не сомневаюсь, – хихикнул я.
– Кстати, о Генри, мне пора, – вздохнула Амелия.
– Я отвезу тебя.
– Нет. Возвращайся внутрь. Я хочу прогуляться.
– Амелия… – начал я возражать, поскольку у меня не было времени провожать ее и возвращаться обратно. Мне нужно было в бар, посмотреть, как все идет, пообщаться с посетителями, проконтролировать сотрудников. Я слишком долго игнорировал свои обязанности. – Это небезопасно.
– Ты не в ответе за меня, Давид, – мягко произнесла она. – Я хочу прогуляться, мне это нравится. Я ходила домой сама до встречи с тобой и буду ходить сама, когда ты уйдешь.
Я проглотил рвущееся ругательство.
– Ну хоть позвони мне, когда доберешься домой, или попроси Генри. Пожалуйста, – грубовато попросил я.
– Конечно, – кивнула она.
Амелия надела пальто и вытащила волосы из-за воротника. Я наблюдал за ней с неприятным ощущением в животе. Мне не хотелось, чтобы она шла домой одна в одиннадцать часов ночи. Милли взяла трость и протянула пустую бутылку воды, явно ожидая, когда я ее заберу. Наши пальцы соприкоснулись, и мы оба подпрыгнули, будто и не прижимались друг к другу в танце целый час.
– Знаешь, Давид, ты ошибался.
– Насчет чего?
– Насчет признаков моего вранья.
– Что? – растерялся я.
– Однажды у меня был кое-кто, – тихо сказала Милли.
Я глуповато уставился на нее, но тут осознание нанесло по мне тяжелый удар. Ее признаки. Ночь, когда я поцеловал ее. Ночь, когда я спросил, девственница ли она. Милли ответила, что нет, и я обвинил ее во лжи.
Милли развернулась, попрощалась через плечо и пошла по улице, стуча тростью.
Я наблюдал за ее удаляющейся фигурой, слегка покачивающейся, словно она все еще слушала Рэя Ламонтейна. Снова выругавшись, я быстро пошел к машине. Пусть идет пешком, если хочет, – я все равно удостоверюсь, что она дойдет домой. Я следовал за ней на расстоянии, наблюдал, как Милли сворачивает за угол на свою улицу, и полз по дороге, пока она не открыла ворота. После этого я резко развернулся и помчал обратно в бар. Боже, какой же я жалкий.
Через несколько секунд Генри прислал мне сообщение о том, что Милли дома, как мы и договаривались.
Генри: Амелия дома. Она выглядит грустно. Мухаммед Али практиковал воздержание вплоть до шести недель перед своими боями.
Я одновременно выругался и рассмеялся. Похоже, меня все считали бабником.
Глава 12
В субботу Генри пришел в зал без Милли. Это немного меня удивило, так как раньше она всегда его сопровождала, но я тщательно проигнорировал укол разочарования в своем животе. Ее слова не выходили у меня из головы. «Однажды у меня был кое-кто». Я испугался, что у нее снова кто-то появился – кто-то из школы, в которой она работала по вторникам, или Робин снова ее с кем-то свела. Милли говорила, что ее это бесит, но всегда было место исключениям.
Может, дело было в разочаровании, или же это просто привычка, но с некоторыми женщинами-боксершами я общался немного дольше, чем необходимо, затем, бродя по залу, улыбнулся и обнял Дианну – милую рыжую девушку, с которой пару раз ходил на свидание, – и, встав в углу, наблюдал за клиентками, делающими жим от груди, как любой хороший владелец тренажерного зала. Все это время Генри испепелял меня взглядом с матов, где Кори учил его уклоняться от ударов.
Я подумал, что он просто чувствует себя обделенным, и поменялся с Кори. Затем принялся давать инструкции и критиковать его форму (все очень плохо) каждый раз, когда Генри пытался повторить прием. Его челюсти были сжаты, движения дергаными, и он выглядел на грани слез.
– Генри! Что с тобой, чувак? Мы здесь просто для того, чтобы научиться паре приемов и хорошо смотреться для девчонок. Расслабься, – подразнил я, ероша его волосы.
Генри оттолкнул мою руку и внезапно замахнулся на меня, один его кулак ударил меня по животу, второй задел подбородок.
– Тише, тише! – посмеялся я. Потом схватил его за ноги и закинул себе на плечи, как рестлер.
Я выпрямился и зарычал, пародируя Халка Хогана или Гробовщика[13], и быстро покружил брыкающегося Генри, пока не понял, что он отнюдь не шутливо молотит меня кулаками. Я тут же опустил его и взял за плечи на тот случай, если он потеряет равновесие. У меня самого слегла кружилась голова, и я пытался прочистить ее. Но Генри все не успокаивался.
Его лицо покраснело, руки крутились в воздухе, как мельница. Я уперся ладонью в его лоб, как делал мой отец, когда я был маленьким, чтобы удержать его на расстоянии вытянутой руки.
– Генри! Приятель, мы просто дурачились. Расслабься.
Он начал бороться еще рьянее, пытаясь ударить меня своими тщедушными руками и острыми коленями.
– Генри, я вешу больше тебя на пятьдесят килограммов. Тебе меня не одолеть!
– Мануте Бол был ростом двести тридцать сантиметров! – крикнул он.
На нас начинали оглядываться. Аксель с Майки остановили тренировку на матах и наблюдали за нами, тяжело дыша. Аксель поднялся на ноги и пошел в нашу сторону.
– Какого х… – я быстро оборвал себя.
Каждый раз, когда я ругался, Генри выглядел слегка пораженным. Мне пришлось поговорить с остальными парнями о всех неприличных словах на букву «х», которые мы использовали, не задумываясь. Теперь в кабинете стояла огромная банка, переполненная четвертаками за все наши промахи.
– Тебе придется объясниться, Генри.
Я опустил руку и позволил ему напасть на меня. Когда он начал колотить мою грудь, обхватил его руками, чтобы сдержать. Генри тут же попытался ударить меня головой, хотя его макушка едва доставала до моего подбородка. Я зажал его голову между щекой и плечом, как делают боксеры, когда пытаются оттянуть время и передохнуть. Я хотел и того, и того, гадая, что же так разозлило Генри в высоком баскетболисте.
– Генри! – рявкнул я в его лохматые волосы. – Генри, я не понимаю, что ты хочешь мне сказать!
– У дедушки Мануте Бола было сорок жен! – Генри уже не кричал, но все равно говорил очень пылко, а за этим пылом скрывались слезы. И он все еще пытался со мной бороться.
– Серьезно? – я посмеялся, пытаясь вернуть его в чувства. – Вот счастливчик.
Генри свирепо дернулся, освобождая голову, и ударил меня по рту.
Я отпустил его, плюясь кровью и бранью. Кажется, в тот момент я задолжал банке где-то десять долларов.
– Не счастливчик! – заорал Генри.
Он развернулся и сердито пошел к краю мата. Затем подхватил свою сумку и толстовку и направился к двери. Я изумленно смотрел ему вслед.
– Он зол на тебя, – сказал Аксель, словно я сам не заметил.
– Ага. Ты знал, что у дедушки Мануте Бола было сорок жен? – я чуть не рассмеялся. У Генри была очень раздражающая манера общения.
– Кто такой Мануте Бол? – нахмурился Аксель.
– Баскетболист – самый высокий в истории НБА. Из Судана, кажется.
– Гм-м. Возможно, Генри не нравится, что у тебя сорок девушек, здоровяк.
То, что он использовал одно из прозвищ Милли, заставило меня задуматься на секунду.
– Что? У меня не…
– Да, Таг. Столько, – Аксель улыбнулся, словно гордился мною.
– Генри!
Я пересек зал, пытаясь догнать его прежде, чем он выйдет за дверь. Он не стал меня ждать, и мне пришлось пробежать полквартала, прежде чем я его настиг.
– Генри, девушки в баре и зале не мои подруги.
Ну, по крайней мере, не в том смысле, в каком подразумевали Генри с Акселем. Я нравился девушкам, а они нравились мне, но все это не серьезно. Они просто мои друзья и по совместительству девушки.
– А Амелия? – спросил он, не останавливаясь.
– Милли тоже не моя девушка, – тихо ответил я.
– Пошел ты, Таг.
Генри произнес это так четко, так легко, что я чуть не поаплодировал его прямому, незатейливому ответу. Но моя радость так и не вырвалась наружу, поскольку я осознал,