Мое сердце разбилось, а затем срослось и стало вдвое больше, грудь с хрустом разрывало изнутри, как при превращении Халка. Я обнял Милли и уткнулся лицом в ее шею.
– Нет, это ода, Милли. Но я тоже ее чувствую – каждый раз, когда ты со мной.
– Ода, значит? Так ты это называешь?
– Ага.
– Я все же остановлюсь на «Песне Давида». Моя любимая, – сказала она прямо у моей щеки.
– Если я буду петь, тебе придется танцевать, – прошептал я и нашел ее губы.
Музыка между нами обратилась нетерпеливым гулом, ритмичной пульсацией. Мы танцевали вокруг пожаров, полыхающих внутри нас, пока сон не замедлил наши шаги и не приглушил эту песню, осторожно заключая нас в свои объятия.
(Конец кассеты)
Милли без каких-либо предупреждений подняла кассетник над головой и швырнула его на пол, будто больше не могла слушать ни единого слова. Задняя часть кассетника отскочила при ударе, и из него выкатились крупные батарейки, как раненые солдаты – их танк выведен из строя, их оружие израсходовано.
Мы с Джорджией просто наблюдали, не зная, что сказать. Милли трясло от ярости, ее глаза заблестели от слез.
– Я уже не знаю, что думать. Не знаю, что делать! Мы сидим здесь и слушаем, как он рассказывает историю, которой я искренне верила две недели назад. Но он исчез. Мне даже как-то… стыдно. Я позвала вас, вмешалась в ваши жизни и подняла шумиху из-за того, что он пропал, но очевидно, что Таг сам решил уехать!
Милли сделала пару прерывистых вдохов, но затем опустила подбородок к груди, и вся злость покинула ее так же быстро, как появилась.
– Хуже всего то… что я надеюсь, что он просто не знал, как мне сказать, что передумал. Я надеюсь, что он проснулся и понял, что все же не любит меня. Надеюсь. В ином случае я просто не могу придумать альтернативы, которая не была бы в сотни раз хуже. Лучше я потеряю его, чем потеряю его.
Я в точности понимал, что она имеет в виду.
К счастью, в эту секунду у меня зазвонил телефон, и я вышел из комнаты, а Джорджия присела и попыталась вставить батарейки обратно в кассетник.
– Майки, – поприветствовал я, закрывая входную дверь.
– Моисей, у меня новости.
Мое сердце кувыркнулось в груди.
– Завтра у Тага бой в Вегасе. В «МГМ Гранд». Кори видел его утром по ЕСПН, пока Тага взвешивали. Судя по всему, он кого-то подменил в последнюю минуту. Это очень важный бой, Моисей. Грандиозный. Это должна была быть схватка между Терри Шоу и Джорданом Джонсом. Только теперь Терри Шоу будет драться с Тагом Таггертом.
Я открыл рот от удивления и даже отвел телефон, чтобы посмотреть на него, будто не мог поверить, что говорю по нему с Майки.
– Сукин сын! – прошипел я и снова прижал телефон к уху.
– Я тоже так сказал. Мы все на взводе и не знаем, что думать, чувак. Никто понятия не имел, что у него назначен бой, а мы его команда. Какого черта он творит, Моисей?
– Не имею ни малейшего представления, – выдохнул я.
У меня закружилась голова от облегчения, что Тага удалось найти, и в то же время охватила тошнота от страха перед тем, что будет дальше.
– Что нам делать? Поехать в Вегас и просто потолковать с ним?
Я слышал, что Майки зол и сбит с толку.
– Насколько сложно подобраться к бойцу в «МГМ», если у тебя нет ни пропуска, ни приглашения? – с сомнением спросил я.
Майки выругался, и я кивнул. Это не сработает. Если Таг не захочет видеть свою команду, они к нему не попадут.
– Майки, с тобой все парни? – спросил я.
– Да, все, кроме Пауло.
– Не суетитесь, я буду через пять минут.
Я зашел в дом и крикнул Джорджии, что уезжаю. Я не был готов рассказать Милли о том, что нам удалось узнать, – сперва нужно собрать больше информации. Судя по ее попытке разбить кассетник, она достигла эмоционального пика. Однако кассетник удалось собрать, и он ничуть не пострадал. Я слышал голос Тага, будто он никуда и не пропадал, и внутри меня снова вспыхнула злость.
Через четыре минуты я вошел в тренажерный зал и направился к кабинету. Как Майки и обещал, там собрались почти все члены команды Тага, чтобы посмотреть повтор репортажа. Как и на любом взвешивании, журналистов была тьма. Весы стояли посреди сцены, и к ним один за другим подходили бойцы.
Я наблюдал, как Таг раздевается, его привычная ухмылка отсутствовала. Он стоял с каменным лицом и вел себя максимально серьезно и сдержанно. Не показывал ямочки на щеках, не бил себя в грудь и вообще не устраивал показуху. Он встал на весы в фирменной бейсболке и обтягивающих нейлоновых шортах с желтой надписью «Команда Тага» сзади. Когда объявили его вес, он напряг мышцы на руках, позируя для фотографий. Выглядел он стройным – даже исхудавшим, – но это могло быть связано с тем, что он намеренно сбросил вес для требуемых девяносто трех килограммов.
– Он выглядит тощим, – подтвердил Аксель мои мысли, хотя «тощий» – понятие относительное. Таг был до абсурдности крупным и мускулистым, но его щеки казались впалыми, кости на бедрах торчали. – Его привычный вес – это сто килограммов, а сейчас он весит девяносто один. О чем он думал, скидывая два нужных килограмма?
– Просто он не ходил в зал три недели, вот в чем дело! – воскликнул Кори.
– И он будет драться с гребаным Терри Шоу! Этот бой может превратиться в кровавую баню, – простонал Майки, глядя на то, как Терри «Пушка» Шоу становится на весы с неприветливым, угрюмым и чертовски дерзким видом. Мужчина презрительно посмотрел на Тага. Тот полностью его проигнорировал.
– Нет, – Энди упрямо покачал головой. – Таг знает, что делает. – Он скрестил руки и пристально окинул нас взглядом. – Это мы не знаем, что он делает. Зато я знаю другое: я еду в Вегас.
– И я, – кивнул Кори.
– Я с вами, – согласился Майки.
– Я за рулем. – Аксель достал телефон, словно все уже было решено.
– Мне нужно рассказать Милли, – вздохнул я.
– И что ты ей скажешь? – спросил Энди.
– Может, сначала съездим туда и узнаем, что к чему? – предложил Аксель.
Его лоб сморщился от беспокойства, и он сложил свои крупные руки на груди. Я заметил, что Аксель бережно относился к Милли с Генри, и что-то мне подсказывало, что мы с парнями думали об одном и том же. Таг сбежал от Милли. По какой-то причине он струсил, и теперь я должен рассказать ей об этом.
Я медленно покачал головой:
– Нет, я так не могу. Нужно рассказать ей, что он нашелся.
Аксель упрямо помотал головой, словно не мог поверить во все происходящее, а все остальные уставились в пол.
У меня зазвенел телефон, оповещая о сообщении, и я посмотрел на экран.
Джорджия: Позвони мне.
– Ребята, я выйду на секунду, – сказал я и закрыл за собой дверь. Джорджия ответила после первого гудка.
– Моисей? – раздался ее напряженный голос.
– Да?
– Кажется, мы знаем, почему он уехал. Возвращайся к Милли. Ты должен сам это услышать.
Глава 16
Я проснулся с раскалывающейся головой и чувством благополучия, которое полностью противоречило боли. Милли дала мне выспаться, хотя сама встала рано, чтобы проводить Генри в школу, и просто ждала моего пробуждения. Мне нравилось просыпаться в ее постели и слушать, как она ходит по дому. Я подумал о кольце в моем бардачке и задался вопросом, не подходящий ли сегодня день, чтобы официально предложить ей присоединиться к «Команде Тага».
Я поплелся в ванную, обдумывая, как сделать ей предложение. Но, взглянув на свое отражение – глаза заплыли и почернели от синяков, голова опухла и выглядела безобразно, швы на лбу бросались в глаза, – я решил, что это подождет до лучших времен.
После нескольких поцелуев, пары таблеток обезболивающего и яичницы-болтуньи, которую Милли приготовила идеально, я наконец-то приготовился начать свой рабочий день, хотя на часах было уже за двенадцать. Милли тоже нужно было работать, и, выйдя из дома, мы пошли в разные стороны. Она отказалась от моего предложения подвезти ее к Центру для слепых, оправдываясь тем, что хочет прогуляться. Вот так сюрприз. Я наблюдал, как она уходит, и чрезвычайно наслаждался видом.
При ходьбе Милли не водила тростью из стороны в сторону, а стучала ею по асфальту – левая нога вперед, трость вправо; правая нога вперед, трость влево. Цок, цок, цок, цок. Может, это потому, что она танцовщица, но Милли нравилось шагать в ритм. Иногда она кивала головой и виляла бедрами, хотя прохожие наверняка удивлялись слепой девушке, вертящей задом в такт своей трости. Но Милли не видела их взглядов, не слышала их смеха, и поэтому ей было все равно. Преимущество слепой девушки.
– Эй, Глупышка Милли! – крикнул я ей вслед.
Она остановилась и обернулась:
– Что, здоровяк?
– Под какую песню танцуешь?
– Новый хит, возможно, ты его слышал. Называется «Ничего не рифмуется с «Давид».
Я откинул голову и рассмеялся, а затем громко запел песню, придуманную ночью, пока Милли продолжала идти своей дорогой.
– Я люблю, когда ты вертишь попой, и запах твой фруктовый!
– Да, это она! – крикнула Милли и еще немного повиляла задом, шагая по тротуару.
У меня в кармане зазвонил телефон, и я ответил на вызов, продолжая смеяться.
– Мистер Таггерт, это доктор Штайн из Больницы Солт-Лейк-Сити. Мы с рентгенологом уже изучили результаты вашего МРТ.
– Можете не говорить, я сам знаю, что мой мозг патологически мал, – пошутил я, не особо вникая в беседу, так как мой разум сосредоточился на удаляющемся силуэте Милли. Когда она рядом, мне вообще трудно сосредоточиться на чем-либо другом.
Доктор не посмеялся. Это должно было послужить мне первым тревожным звоночком. Как и тот факт, что я выписался из больницы меньше восьми часов назад и доктор звонил мне лично. Но в эту секунду – за секунду до того, как новость сорвалась с его уст, а Милли исчезла из моего поля зрения, – я был абсолютно счастлив. Жизнь не идеальна, люди не идеальны, но случаются и хорошие моменты, и этот один из них. Он был как алый воздушный шарик, наполненный предвкушением перед тем, что подкинет жизнь, ожиданием развития наших отношений с Милли и миллионов завтрашних дней. А затем ему пришел конец. Шарик лопнул с громким хлопком, и резиновые ошметки моего идеального момента упали к моим ногам.