—Пожалуйста, скажите ему, что речь о Хорхе Энкарсионе. Повторяю: очень срочно.
Молчание. Наверное, повесила трубку.
—Алло? Вы меня слышали?
—Да, мэм.— Голос зазвучал иначе. Заинтересованно.— Позвольте, я уточню номер.— Женщина повторила цифры моего телефона. Назвала правильно.— Я передам ему, чтобы он вам перезвонил как можно быстрее.
Может быть, я попала в точку, назвав имя Энкарсиона? Господи, хотя бы так и было! Я положила трубку и медленно выдохнула.
—Так… Теперь нам нужно найти место, где ты была в безопасности несколько дней, пока я буду ждать ответа от человека, которому я только что звонила.
В обычных обстоятельствах я бы просто отвезла ее домой и велела бы сказаться больной и несколько дней не ходить в школу. Но Хорхе знал, где она живет, поэтому такой вариант исключался. Нельзя было поручить Марию и никому из тех, кому доверяла. Тех, кому я доверяю, я еще и забочусь, и не все эти люди привычны к той жизни, которую веду я. Марии же был нужен такой опекун, который и сам за себя мог постоять. Кто-то такой, кто вывел бы ее на путь истинный и сумел разубедить в том, что торговля наркотиками — удачный выбор карьеры. Кто-то такой, кто уберег бы ее не только от внешних угроз, но и от нее самой.
Воин.
Или… воин-священник.
—Скажи, какую религию ты исповедуешь?
Мария нахмурила брови — будто мой вопрос был глупым.
—Я католичка.
—Как смотришь на то, чтобы ты вместе со своей семьей пожила несколько дней в семинарии? А еще точнее — у местных монахов из боевого ордена?
Это могло стать ответом на все вопросы. Очень многие наркоторговцы с юга от границы были католиками. Они бы хорошенько подумали, прежде чем пристрелить кого-нибудь на Святой земле. Под присмотром монахов-воинов Мария могла бы продолжать учебу, а ее родители были бы надежно защищены. Эти монахи — крепкие ребята. Они одинаково хорошо владеют как боевыми искусствами, так и борьбой с демонами. Мало кто отваживался с ними связываться. Но те из них, кого я знала, все до одного были люди замечательные и заботливые, и я не сомневалась, что они проявят заботу о девочке.
В глазах Марии снова возник страх, но к нему примешалось что-то еще. Может быть, надежда.
—Думаю, мама вправду обрадуется. Она ни разу не была знакома со священником-воином. Но только она ничего про это не знает. Я ей не сказала, что Мануэля убили.
Не сказала? Никак не думала, что меня можно чем-то удивить, но Марии этой удалось.
—Ты же сказала, что тело Мануэля подбросили к вашему дому!
Мария крепко сжала губы. Черт. Ну и попала же я. Что она могла сделать с трупом брата?
Стоп. Это не моя работа. Ее брат умер. Я ему уже ничем не могла помочь. Я могла понять, какого страха натерпелась Мария, увидев труп Мануэля. Я согласилась ее защищать. Самое лучшее сейчас было в том, чтобы вывести ее из-под огня. Да, ее определенно нужно было окружить священниками. Хотя бы ради того, чтобы она исповедалась и рассказала правду родителям. Рано или поздно за дело возьмется полиция. Мария совершила преступление, спрятав труп человека, убитого кем-то другим, но вряд ли ее будут судить, если она поможет полиции поймать крупную рыбу.
Я решительно отодвинула кресло от стола и встала.
—Поехали в семинарию. По пути я туда позвоню и попрошу одного из священников съездить к вам домой и забрать твоих родителей.
Похоже, Мария обрадовалась и тому, что я не стала больше ничего спрашивать о трупе Мануэля, и тому, что я собиралась позаботиться о ее отце и матери. До прихода девочки я успела спрятать под одеждой ножны с ножами, но когда я стала надевать наплечную кобуру, Мария выпучила глаза. Я пожала плечами.
—Мало ли,— сказала я,— а вдруг нас кто-то поджидает снаружи. Хочу живой дойти до машины и довезти тебя до семинарии.
Спустившись на первый этаж, я собиралась сказать Доне, что нужно перейти на первый уровень безопасности. Переход осуществлялся нажатием кнопки под крышкой письменного стола Доны. В результате создавался дополнительный невидимый защитный периметр. Как только к нему подходил кто-то, вооруженный чем-нибудь металлическим, срабатывала сигнализация. Дверь при этом закрывалась, все посетители оказывались запертыми внутри здания, и вдобавок, если кто-то приближался к входной двери снаружи, включался анализатор нитратов. Мы бы то и дело переключались на такой уровень, если бы анализатор не улавливал так много всякой дряни, когда ветер дул со стороны военной базы. Поначалу мы сходили с ума и никак не могли понять, почему у нас то и дело воет сирена.
Надев пиджак, я взяла сумочку и знаком велела Марии встать.
—Поедем по федеральному шоссе. Будет больше возможностей для маневра, если…
В этот момент прозвучал сигнал селектора. Я посмотрела на телефон так, словно аппарат мог меня видеть.
—Селия? Прости, если помешала. Трубочку взять можешь?
Дона никогда не дергала меня во время встреч с клиентами, если только дело было не суперважное, поэтому я перегнулась через стол и взяла трубку.
—Что стряслось?
—Помнишь парня-фэбээровца, который заходил к нам пару месяцев назад? Он на второй линии.
Риццоли? Вот это да! Похоже, я вправду попала в точку.
—Ясно. Спасибо.
Я знаком велела Марии сесть, обошла вокруг стола и при этом натянула провод телефона до предела. Нажав кнопку, я услышала характерный треск статических помех.
—Риццоли? Это вы?
В первый момент я не услышала ничего, кроме шумов многолюдной улицы.
—Давайте поскорее, Грейвз. И уж лучше пусть это будет что-то чертовски важное, поскольку я сейчас работаю под глубоким прикрытием.
Ух ты. Я раньше ни разу не слышала, что он чертыхался.
—Вы о Хорхе Энкарсионе слышали?
—Я поэтому и звоню. Я же сказал: дайте мне что-то ценное, иначе я немедленно повешу трубку и начну снова разыгрывать пьяного бомжа.
Я бы дорого заплатила, чтобы это увидеть. Риццоли был итальянцем до мозга костей, завзятым гурманом и чистюлей, поэтому я с трудом могла представить его в грязном тряпье, посасывающим дешевую бормотуху из горлышка.
—Что вы мне дадите за свидетельницу, которая поднесет тебе Энкарсиона на блюдечке с голубой каемочкой?
Последовала долгая пауза.
—Не пытайте меня, Грейвз. Вам это не идет.
О-о-о. Почти комплимент. Но я слышала, как сердито звучит его голос.
—Она малолетняя. Мне нужна гарантия того, что вы защитите ее и ее семью до того, как я сведу ее с вами. «Гадюка» уже убрал брата этой девочки. Говоря «гарантия», я имею в виду бумажку с красивыми федеральными водяными знаками.
Послышалось неразборчивое приглушенное ругательство. Но я могла догадаться о чувствах Риццоли. Свидетели невероятно важны для суда, но выправлять бумаги, связывающие фэбээровцев с программами защиты свидетелей, никто из агентов не любит. Однако слово «малолетняя» на Риццоли подействовало. Он вздохнул.
—Заметано. Задницу мне, пожалуй что, оторвут, но я готов что угодно отдать за горячий душ и хорошую еду после недели, что провел здесь.
Неужели он решил покинуть пост засады ради того, чтобы взять Энкарсиона? Тогда неудивительно, что он позвонил.
—Позвоните ко мне в офис. Мои подчиненные устроят все, чтобы забрать свидетельницу и получить у нее сведения, а потом ее отвезут в конспиративный дом.
Я издала звук, который почти любой воспитанный человек счел бы неприличным.
—Без обид. Но мне как-то мало везло с народом из вашего ведомства. Вамя доверяю. Я отвезу девочку в семинарию боевого монашеского ордена и проинструктирую монахов, чтобы ее передали только вам лично. И я хочу, чтобы ее держали подальше от операции, пока она не будет закончена.
Я услышала в трубке свирепый стон, а потом злобное шипение Риццоли.
—Вы меня тут просто убиваете. Должен же я что-то показать начальству, преждечем смогу защитить эту малявку.
О! Пожалуй, тут он был прав. К несчастью, эту проблему можно было сформулировать печально известным вопросом «Что раньше — курица или яйцо?». Риццоли не желал ответственности без информации. А я не желала предоставлять ему информацию без гарантии ответственности.
—Скажите мне, где вы находитесь. По телефону не хочу говорить. Передам вам сведения лично.
Риццоли молчал так долго, что если бы не шум на улице, я бы решила, что он повесил трубку.
—Ладно. Я торчу около бургерной «У Сэма» на Федеральном бульваре. Придумайте какое-нибудь местечко поприличнее, где бы вы могли тут побывать. Оружейный магазин или еще что-то в этом роде. Вы меня не узнаете, так что я вас сам найду. Я клянчу деньги все более агрессивно, поэтому к тому времени, как вы сюда придете, будет выглядеть вполне нормально, что я к вам подвалю. А вы меня оттолкните, а потом я у вас попрошу двадцатку, и вы мне ее дадите. Записку с информацией вложите внутрь свернутой купюры. Как только я все проверю и передам сведения по инстанции, я вам сразу перезвоню.
Ничего себе. Столько деталей продумал за считаные минуты. Но, судя по всему, его замысел должен был сработать.
—Я буду на месте в…
Я посмотрела на наручные часы. Уже одиннадцать? Проклятье. Придется отменить встречу с Шоном. Если только он уже не ждет меня внизу. Я посмотрела на хорошенькую девочку, которая глядела на меня с вниманием и надеждой.
—В час или час тридцать. Далеко ли мне придется уйти от машины, чтобы, вернувшись, я увидела, что колеса у меня не сперли?
Риццоли сдавленно фыркнул.
—Когда выйдете из машины, оскальте свои клыки. Вряд ли кто-то захочет с вами связываться. Клыки покажите и еще эти ваши ножички знаменитые — и вся улица будет ваша.
«Конечно, пустая улица,— подумала я,— это лучше, чем литр святой воды в физиономию».
Или того хуже — арбалет.
Глава 10
Было двадцать минут второго, когда я увидела впереди вывеску забегаловки «У Сэма». Этот квартал Федерального бульвара не был одним из лучших. На проезжей части и тротуарах лежали кучи мусора. Судя по граффити, тут постоянно шла борьба за передел сфер влияния между бандами. Откровенного вида проститутки и наркоманы сильно преобладали над людьми, пытавшимися просто жить — тихо и мирно.