— Неужто…
— С вашего позволения, об этом немного позже. Сейчас я хотел бы тронуть вещи воистину более важные. Солнце Глубин.
Представив восьмиконечную звезду с лучами-щупальцами, Кельвин испытал мимолётную тошноту.
— Чародеи считают, — говорил Кайнагерн, — что есть символы, видеть которые, и знать о которых, очень опасно для нас, тварей из плоти. Якобы они, а также сакральные тексты, могут вызвать болезнь, разложение души. Солнце Глубин, — один из таких символов.
— Она говорила об этом…
— Жрица Элрога? О да, кому как не служителю бога-дракона знать. Все религии мира используют власть символов, это верно. В южных морях сей знак накрепко связан с Глубинным Владыкой, но знание о нём все прочие народы получили от орков. Те были первыми, кто стал приносить Клуату жертвы. Известна ли вам, Кельвин, печальная история этих существ?
— У них есть история? — удивился человек.
— У всего есть история. Простите, что захожу так издалека, но это важно. Орки, да будет вам известно, как и многие другие существа, явились в Валемар из иных миров давным-давно. Мифы восточных народов повествуют нам о древних временах, когда орки властвовали почти на всём Правом Крыле. Мы, уленвари, ещё оставались рабами в Далии, когда гномы и люди древности, объединившись, сломали хребет орочьей империи и погнали тварей на юг. Тьмы зеленокожих были истреблены, но не все. Орков сбросили в море, которое ныне мы называем Хамидонским, а те не умели плавать и пошли ко дну. Однако со дна к ним обратился голос, предложивший жизнь взамен… на всё.
— Всё?
— Именно, — печально подтвердил Кайнагерн, — всё, чем они были. Всё, чем будут их потомки. Орки не погибли, а пересекли море и выбрались на берега островов, ныне рекомых Зелёными. С тех пор почти вечность минула, но они всё там, окружённые со всех сторон владениями своего бога, который любит мучить, топить, насылать хищных рыб и ураганы. Солнце Глубин — его знак. Это нам рассказывают мифы.
Эльф лениво катал фужер меж ладоней, ему не хотелось пить, человек же осторожничал, — зелёное вино было коварным, оно шло легко и приятно, а потом сшибало с ног даже самых крепких, и те не могли подняться по нескольку дней.
— Солнце Глубин было на тех… наверное, волшебных вратах, из которых вышли пираты. То, что Солодор Сванн связан с Глубинным Владыкой все уже уразумели, но орки?
— Я пришёл к тому же выводу, Кельвин. И чем больше думал, тем крепче становилась моя уверенность. Солнце Глубин связано с Клуату, а Клуату властвует над орками, но вот в последние годы орки почти не покидают своей суши, они перестали пиратствовать, словно по общему уговору уступив это право флоту Солодора Сванна. И вместе с тем, Сванн облагает морские державы религиозным налогом. Подумайте, Кельвин, пират насаждает культ Клуату, множит Погружённых, а сам превращается в тёмную легенду моря.
— Но это невозможно, с орками нельзя договориться, они смотрят на иные народы как на говорящее мясо, разве нет?
— Воистину, — согласился эльф, — все мы для них, — говорящее мясо. Но мне удалось проследить связь Сванна с зеленокожими. Вам интересно?
Наёмник опешил.
— Я не тот человек, который мог бы влиять на важные и масштабные вещи, Кайнагерн. Мне интересно, но я не уверен, что смогу извлечь из этого знания особую пользу.
Хозяин дома тихо рассмеялся.
— А я всего лишь старый моряк, который уже давно не видел моря и страдает от безделья. Я хочу рассказать вам всё, что узнал.
— Прошу.
— Спасибо за терпение. Видите ли, ещё до вашего рождения, до рождения Солодора Сванна, ужасом юго-восточных морей был Кровавая Борода Манчог. Во времена своего расцвета этот орк-гигант перекрасил морские воды в красный и собрал себе «бороду» из десятков эльфийских скальпов. Чтобы остановить чудовище Речное королевство, Ханду, Индаль и фоморы с Жемчужных островов объединили силы. Им удалось ценою великой крови одолеть орков и захватить адмирала Манчога. К сожалению, вместо казни, король Армадокии пожелал более мучительного наказания. Орка посадили в клетку и поместили в Армадокийскую военно-морскую школу. Её ученики могли десятилетиями наблюдать за ничтожеством самого опасного врага, живой легенды. Одним из тех будущих морских офицеров был Сальваторе де ля Сисне, более известный теперь как…
— Солодор Сванн.
— Именно. Он немалого добился на флоте впоследствии, был хорошим моряком и отважным человеком, но потом его не вполне честно, как поговаривали, обошёл по службе Диего Сентаврега. Этот же дворянин годом раньше убил на дуэли Симона де ля Сисне, младшего брата Сальваторе.
— Кровный враг.
— Кровный враг. — Эльф задумчиво щёлкнул свою серьгу пальцем. — Именно после этого Сванн дезертировал и именно в это время Кровавая Борода Манчог исчез из своей пожизненной тюрьмы. Я считаю, что его освободил будущий Король Пиратов.
— Но зачем?
Кайнагерн пожал плечами.
— Тут факты заканчиваются, друг мой, и начинаются зыбкие домыслы. Потому что после своего побега Манчог вернулся на Зелёные острова, вошёл в прежнюю силу и вскоре стал Большим Кэпом — вождём всех островных орков, адмиралом адмиралов. Он даже начал строить Громадень, готовить грандрейд, но в определённый момент всё прекратилось. Девятнадцать лет назад орки должны были выступить в большой грабительский поход, но так и не сделали этого.
— Я помню, — сказал одноглазый вдруг. — По всему миру разносились вести о том, что они вновь готовы покинуть острова, но потом всё как-то стихло.
— И загремело имя неуловимого, беспощадного Солодора Сванна, Короля Пиратов, нового господина двух морей. Итак, что же вы вынесли из этой беседы, Кельвин?
На лбу человека собрались глубокие морщины.
— На просторах Палташского и Хамидонского морей творится что-то непонятное, связывающее воедино орков, Короля Пиратов и самого Клуату. Буду откровенен, теперь я понимаю гораздо меньше, чем мне казалось, я понимал прежде.
— Верно, и это возвращает нас к вопросу, который вы задали в начале: куда пираты могли идти тем курсом?
Кайнагерн замолк, будто и не собирался продолжать. Он не двигался, почти не дышал, свет жизни, едва теплившийся в древнем теле, потускнел и наёмник уж подумал, что стал свидетелем невиданного — эльфа, умершего от старости…
— Все думают, Кельвин, что дальше Тибоники на запад плыть некуда. Это не так. В далёком прошлом ваш покорный оставил Жемчужные острова, на которых тогда жил, прошёл мимо Орхалитовых столпов, пересёк лонтильские владения и по неспокойным водам Шаккарского моря, достиг Закатных островов. Обогнув конец Левого Крыла, я прошёл по морю Огня, через пролив Кадахар, в Седое море, затем меж островов архипелага Шеи, там приблизился к берегам Вольных Марок и прямым путём, по водам Золотого Червя вернулся в южные моря. Путешествие заняло несколько лет и было трудным, но выполнимым.
Человек попытался представить себе проделанный путь, припомнив карту мира, и, хотя сам он не вдохновлялся морем никогда, испытал чувство сильнейшего почтения, даже испуга.
— Позвольте выразить восхищение.
— Не стоит, — прошептал эльф. — Я до сих пор жалею об этом дерзновенном плавании, которое отняло столь много жизней.
Повисла недолгая тишина.
— На борту «Распутника», моего корабля, разразилась эпидемия умопомешательства. Они говорили мне, что чувствуют взгляд снизу, якобы кто-то постоянно следил за ними сквозь днище, палубы, сквозь толщу вод, со дна Шаккарского моря. Они говорили мне, что во сне слышат стоны, доносящиеся из-под воды. Голоса, полные скорби и тоски звали их к себе. Мой младший внук Линвальтиль рассказывал, что ночами, когда он стоял у штурвала, в чёрной воде за бортом плыли дельфины, а с ними и те члены экипажа, кто уже поддался зову бездны. За день до того, как он присоединился к ним, Линвальтиль сказал, что среди дельфинов и утопленников плыла его возлюбленная Нейнети. Бедняжка утонула в море задолго до начала экспедиции и в совершенно другой части мира. Он не оставлял памяти о ней до самой смерти.
Кайнагерна захватили воспоминания. Он сделался потускневшим, недвижным, слишком далёким от бытия. Гнёт прожитой вечности, бесконечный ток времени, пережитые потери, истончили его, сделали почти прозрачным, почти несуществующим. Сквозь выцветшие глаза смотрела древность.
— За время, пока «Распутник» достиг Закатных островов я потерял треть экипажа, Кельвин, — свистящим шёпотом продолжил моряк. — Все они шагнули за борт, когда никто не мог их остановить. Погибли два моих внука, я тоже оказался на грани. Кошмары не оставляют и поныне, хотя прошли многие века. А началось это всё с высадки на крошечный голый кусочек суши близ берегов Дикой земли. Там не было ничего кроме каких-то древних развалин, привлекших наше внимание. В развалинах обнаружилась лестница, ведшая под землю, а внизу… статуи выдающегося уродства, стены, исписанные знаками, взгляд на которые причинял боль, и оно, — Солнце Глубин, взиравшее на нас ничтожных. Вот вам мой ответ, Кельвин: я думаю, что власть Глубинного Владыки ограничивается Хамидонским и Палташским морями, иначе врата открылись бы много западнее, в более безопасных для пиратов водах, однако в Шаккарском море обитает кто-то другой, кто тоже смотрит через Солнце Глубин. Куда бы ни шли пираты, с которыми вы столкнулись, Кельвин, я уверен, они не заплутают.
Больше эльф не проронил и звука. Тусклый отсвет былого, тень живого существа, он остался сидеть, недвижимый, отрешённый от бытия. Кайнагерн не слышал, как после долгого молчания человек поблагодарил его, извинился, попрощался и осторожно ушёл.
Глава 7
День 10 эпира месяца года 1650 Этой Эпохи, провинция Ковхидар, королевство Риден.
Темнота стала для Тильнаваль единственной подругой на то время. Она лежала на полу клетки внутри фургона, такой низкой, что не встать, но достаточно длинной. Было холодно несмотря на два одеяла, однако, хотя бы запах поганого ведра перестал чувствоваться. Или это она просто привыкла? Сквозь тьму доносились звуки, — влажное чавканье копыт; становившийся всё громче скрип осей.