— Сияющий владыка светил, дарующий пламя жизни, взываю к Тебе искренне, всею своею душой. Молю Тебя принять крик мой в Твоём раскалённом сердце. Я выбрала этот путь, стремясь исполнить волю Твою на земле, принимая с радостью все невзгоды, все испытания, за которые благодарна Тебе. Я знаю, что жизнь Кельвина Сирли в Твоей полной власти, как и его судьба, и судьбы всех живых. Смиренно молю Тебя о пощаде для этого неверующего, и, если воля Твоя пощадить его жизнь, прошу Тебя даровать ему прозрение. И прозрев, пусть примет он всю любовь Твою, всю мощь Твою, всё величие Твоё, и преисполнится силой служить Тебе верой и правдой во славу Твою. Латум. Сияющий владыка светил, дарующий пламя жизни, взываю к Тебе…
Нтанда слушала эту молитву снова и снова, пока кулаки её не сжались сами собой. Префект приблизилась к Верховной матери со спины тихо, опустилась на колени и тоже стала молиться. Вскоре к ним присоединились все Огненные Змейки, которые не были в дозоре.
* * *
Наступил седьмой день месяца эйхета, и пятый день, что южанки жили на берегах Алукки. Дни казались тёплыми, но по ночам становилось так холодно, что душа в теле не держалась. Рождённые в землях бесконечного лета, они были слабо пригодны для северной весны, а близость великого озера делала всё ещё хуже. Самым ненавистным явлением для Змеек стал утренний туман, густой и слякотный.
Одна из воительниц несла дозор, сидя на древесной ветви с луком и стрелами. Она стойко перенесла свою стражу, переборола усталость, холод, чувство онемения и боль в спине. Начало расцветать. Наконец-то.
Внизу раздался треск, — кто-то сломал сухую хворостинку. Воительница, пока не натягивая тетиву, направила стальной клюв в сторону звука. Стрелы с эмберитовыми наконечниками Огненные Змейки израсходовали почти полностью, так что пришлось покупать новые, обычные стрелы, в первом же порту Обрывочных островов. Однако они оказались замечательными, — эльфийскими. Идеальная длина, идеальные материалы, идеальное оперение.
— Не стреляй, это мы, из Безумной Галантереи!
Змейка медленно оттянула тетиву к уху, теперь она целилась точнее, а в тумане стали проступать уплотнения. Они благоразумно остановились и стояли так, пока солнце не позволило лучше разглядеть человека с измождённым лицом, и белого орка в плаще из акульих кож. Человек выпустил из пальцев палку, которую только что преднамеренно сломал.
— Не хотел повторить судьбу вон того… — сказал он, вытягивая руку в сторону чего-то тёмного, лежавшего шагов на двадцать левее.
Позапрошлой ночью другая воительница услышала, как что-то приближалось к стоянке. Ступало оно тихо, но дышало очень громко. Три стрелы со свистом улетели в темноту, чтобы дать ночному лесу покой, а утром Змейки обнаружили мёртвое чудовище. Оно оказалось величиной с тура, похожее на тяжеловесного льва с чёрной шкурой и длинными человеческими волосами вместо гривы. У существа были выпученные, налитые кровью глаза и сильно выпиравшие изо рта дёсны со множеством зубов. Нтанда сказала, что ночной дозорной повезло попасть в глазницу, иначе тварь такой величины всего тремя стрелами не удовлетворилась бы. Элрог направляет.
— Тебе нельзя дальше.
— Я здоров… правда.
Кельвин Сирли сказал это так, будто сам не вполне верил, однако стоял он на своих ногах, с чистыми глазами и кожей, лишённой пятен.
Змейка ослабила натяжение тетивы, но стрелу не убрала, и ничего больше не сделала. Вместо этого она дождалась, пока не появится сменщица. Та, увидев наёмников, метнулась обратно к стоянке и вскоре появились Нтанда с Н’фирией.
— Боже, и ведь правда, — молвила префект. — Она будет рада и наконец поест.
— Не спеши, сестрица. Прежде чем он приблизится к госпоже, нам потребно осмотреть всё его тело.
Кельвин принял требование Пламерожденной безропотно, скинул наземь перевязь, всю одежду. Он встал посреди утреннего холода совершенно нагой и ниже загорелой шеи на его теле не нашлось ничего необычного кроме белоснежной северной кожи и шрамов.
— Повернись.
— Извольте. Мне совсем не тяжело. Не холодно, не стыдно. Хотя нет, мне очень холодно, учтите.
— А так и не скажешь. Видишь пятна, сестрица?
Префект Огненных Змеек качнула головой, не отрывая взгляда. Что за кожа такая, белая словно молоко? Что за следы огромных зубов? Сколько раз стрелы и пули пробивали это невероятное тело?
— Одевайся, наёмник и идём скорее. Госпоже очень плохо.
— Она здорова? — вскинулся Кельвин в неподдельном волнении.
— Пока да, но больше этого молитвословия не выдержит. Поторопись.
Когда наёмник увидел Самшит, на его горле сжались пальцы сострадания, не позволявшие вымолвить и слова. Неотразимая красавица исхудала, очи её запали в потемневших глазницах, абрис стал таким тонким и хрупким… её пошатывало.
— Элрог снизошёл до меня, — счастливо улыбнулась Верховная мать, — вы живы!
— У-ум-моляю, присядьте, ну же, — он бережно усадил жрицу и сам опустился на колено подле огня. — Вам нужно поесть!
— Очень! — так же радостно согласилась она, сонно кивая.
Под его надзором Самшит ела дичь и пила заячий бульон с сухарями, не отводя глаз от галантерейщика. Кельвину же кусок хлеба в рот не шёл. Стоило деве насытиться, как она провалилась в сон и Змейки окутали свою госпожу одеялами. Только тогда он смог немного перевести дух.
— Что с ней?
— Она молилась за тебя денно и нощно, только и всего, — прогудела Н’фирия, протягивая большую деревянную миску похлёбки, — ешь, одноглазый, и думай, что скажешь ей, когда госпожа отоспится. Если ты не сдох, договор между Анх-Амаратхом и Безумной Галантереей всё ещё в силе.
К его ногам упал со звоном большой кошель, — южанки не последовали ни единому наставлению своего гида.
Самшит крепко спала весь день, всю ночь и весь следующий день тоже. Дева проснулась поздним вечером восьмого эйхета, после чего немедленно набросилась на еду.
— Ну и что дальше? — спросила она, облизывая ложку. — Как мы продолжим путь?
Наёмник смотрел на неё неотрывно, словно проговаривал про себя какие-то слова, но губы его оставались сомкнутыми, а задумчивость выдавалась движениями пальцев.
— Вы не передумали?
— Передумала ли? — она отложила посуду. — Кельвин, за время пути я не была сильнее воодушевлена!
— Вы не слышали, что я говорил тогда, госпожа моя?
Возникла неловкая тишина, и ему пришлось уточнить:
— Мор добрался до Алукки и уже смог достичь южных берегов — Заозёрья. Стево, который должен был переправить нас, мёртв. Он был контрабандистом и перевозчиком беглецов, зараза могла перейти к нему через товар или с живых переносчиков. Оказавшись на севере, — в Приозёрье, мы отдадим себя не только во власть Церкви, но и на откуп пегой кобыле.
— Дороги к великим целям вымощены телами, а не кирпичом. Нам остаётся идти, радуясь, что тела не наши.
— Госпожа моя, этими красивыми словами вы не убедите ни инвестигаторов, ни заразу.
— Сейчас для меня важнее всего убедить моего гида, Кельвин. Элрог уберёг вас не бесцельно, а с умыслом. Я молилась, чтобы вы смогли увидеть в нём истинного бога, во имя которого делается великое дело.
— Если ваш бог покажет мне, как укрыть такой отряд не только от вездесущих псов Церкви, но и от катормарского мора, госпожа моя, мне ничего не останется, кроме как уверовать. Но пока что путь на север для нас закрыт, мы просто не сможем перебраться. Умоляю вас, вернитесь домой.
Она коснулась его руки своими горячими пальцами, улыбнулась, будто жалея, и голосом нежным, но уверенным сказала:
— Если мы не преуспеем, Кельвин, некуда будет возвращаться. Считайте меня глупой, безмерно одурманенной чувством собственной важности, либо просто ослеплённой божественным светом, но я знаю, что, если не попаду в Синрезар, если не обрету Дракона Нерождённого, не будет больше Ур-Лагаша. Не будет Анх-Амаратха. Ничего не будет.
Она подняла глаза, он проследил её взгляд и увидел в ночном небе красный росчерк.
— Когда комета достигнет Валемара, всем нам понадобятся Доргон-Ругалор и Доргон-Аргалор. Без них мы — пища, с ними — воинство. Помогите мне, Кельвин, не бросайте начатого дела.
Жар её рук перетекал в его пальцы, даря подъём сил. Её голос, её взгляд… способность этой женщины овладевать умами и сердцами поражал даже его, прошедшего сквозь пламя, лёд и сталь. Отказать Самшит было почти невозможно. Особенно, когда она просила, хотя имела право требовать.
— Позвольте просто объяснить вам, госпожа моя. Переправиться через озеро водой законным способом нельзя, ибо страны севера и юга являются врагами, их флоты плавают по Алукке, защищая суверенные владения. Помочь в этом случае могут либо гномы, с которыми налаживать связи очень трудно, либо контрабандисты, такие как покойный Стево. Неподалёку, под южными руинами древнего Моста находится поселение его сородичей цитаро, Поплавок. Однако сейчас я не сунулся бы в этот плавучий аламут[43] и под страхом смерти, ибо уверен, пегая уже скачет по его улочкам.
— То есть, вплавь никак?
— Нет. Также нельзя воспользоваться магией, у меня просто нет связи с Галантереей, я не могу вызвать сюда умелого волшебника, да ещё и организовать приём с другой стороны, потому что волшебники севера и юга не в дружбе, они пристально следят друг за другом, следят за всеми магическими перемещениями.
— Остаётся путь посуху.
— Его даже как авантюру рассматривать не стоит. Когда болезнь вспыхнет, дороги наполнятся теми, кто попытается от неё убежать, попутно распространяя мор шире. Всюду, в канавах, в реках и ручьях разлягутся гниющие трупы, которые будут отравлять воды, зверей. Если южанам казалось, что доселе чудовища лютовали, то, когда пегая проскачет, они поймут, как прежде хорошо жилось. Чудовищ мор не возьмёт, зато появится бездонный источник пищи, их численность возрастёт на порядок. И если вы верите, что это всё нам по плечу, госпожа моя, в качестве последней радости мы встретимся с